Амулет для влюбленных
Чего это на него нашло и, главное, зачем? И будет ли теперь странная Марина решать за него контрольные и домашки? Вообще-то она, кажется, как раз хотела решить задачи по физике, но он не дал. Зря… Или не зря? Что такое эти глупые задачи по сравнению с теплотой ее бархатной щеки, которую он до сих пор ощущал на своих губах? Он провел по ним тыльной стороной ладони, будто стирая Маринины следы, но они не стерлись. Губы горели, и Богдан понял, что ему не нужно больше от этой девочки никаких задач. Была бы сама Марина где-нибудь рядом, так близко, чтобы еще хоть один раз посметь коснуться ее щеки.
А в доме на соседней улице в состоянии полного неудовлетворения сидел перед круглым аквариумом Илья Криворучко. Он смотрел на застывшую в воде Изабеллу и думал о том, что зря жался и камуфлировал свою жадность под трудность ухода за теплолюбивыми рыбками. Если бы Марина Митрофанова увидела огненно-золотую Изабеллу, то еще совершенно неизвестно, пошла бы она в гости к Рыбарю или поспешила бы обратно в свою квартиру, чтобы устроить эту красавицу у себя на жительство. Говорят же, что скупой платит дважды. Как это верно! Он, Илья, гнусный жадный Карлсон, сначала натуральными деньгами заплатил за рыбку, а теперь еще дополнительно платил ужасными переживаниями в виде впервые в жизни испытанной жуткой ревности.
Глава 4
Квадратное поле любви
Вадим Орловский нынешним утром, в понедельник, решил наконец объясниться со странной Мариной Митрофановой и положить конец своим переживаниям. Скорее всего, Марина даже не может помыслить, что он положил на нее глаз. Конечно, кто такая Марина? Всего лишь миленькая девочка, каких толпы ходят по их средней школе. А он, Вадим? Да за его благосклонный взгляд те же толпы девчонок, фланирующие по коридорам, могут запросто затоптать друг друга, если им сказать, что та, которая добежит до него первой, будет танцевать с ним всю следующую дискотеку.
Он оглядел себя в зеркало. Как говорится, все при нем: настоящее мужское волевое лицо со стальными глазами и квадратным, как у голливудских героев, подбородком, густые волнистые волосы, широкие плечи и длинные ноги. Этого одного хватило бы любой девчонке за глаза и за уши, а он, в дополнение ко всему, еще и спортсмен, и учится хорошо, и во всякой там литературе с чувствительными стишками разбирается. Придется, конечно, прикинуться раздавленным великой любовью, но за Маринкины ямочки на щеках, пожалуй, стоит и притвориться. Главное, чтобы она наконец посмотрела на него заинтересованным взглядом, а там он решит, что с ней дальше делать.
Вадим натянул свои любимые черные кожаные брюки в обтяжку и новый бежевый джемпер с треугольным вырезом, в котором красиво смотрелся на смуглой коже тусклый латунный амулет. Он его еще ни разу не надевал, потому что мать совсем недавно привезла эту штучку из какой-то поездки. «Это тебе на счастье и удачу, – сказала она, застегивая на шее сына блестящий замочек черного каучукового шнурка. – Баловство, конечно, но вдруг в чем-нибудь поможет!» Вадим, сам не зная зачем, поцеловал амулет и направился в школу объясняться в любви странной Марине Митрофановой.
Когда он увидел Марину, то решил, что она несколько приболела и пришла в школу, видимо, только из-за контрольной по физике. Она была очень бледной и какой-то взъерошенной. Похоже, что она даже поссорилась со своей подругой Милкой Константиновой, потому что все перемены простаивала одна возле окна напротив того кабинета, в котором должен был проходить следующий урок.
На последнем уроке, которым была химия, в кабинет заглянула Людмила Ильинична и попросила всех прийти на классный час для новой встречи с Элеонорой Сергеевной. Вадим вырулил с химии вслед за Мариной и увидел, что она почему-то прошла мимо их кабинета и начала быстро спускаться по лестнице в раздевалку. Он понял, что более удобного момента для разговора с ней не стоит и ждать, и решил тоже пренебречь классным часом во благо личной жизни. Он подождал, пока Митрофанова оденется, потом натянул свою крутую, тоже кожаную, куртку на молниях и вышел на крыльцо школы.
Каково же было его удивление, когда его чуть не сбил с ног Рыбарь с зажатой под мышкой жиденькой своей куртешкой. Он даже не заметил, что чуть не протаранил Орловского насквозь, и помчался вслед за Мариной. Он догнал ее, и они остановились друг против друга на углу школы. Вадим видел, как Митрофанова заставила Рыбаря надеть куртку, и они пошли вдвоем по направлению к скверу за домами их района. Изумленный и рассерженный тем, что срывается обещавшее быть таким удачным мероприятие, Орловский пошел вслед за одноклассниками. Ему даже не пришлось особенно скрываться от них, потому что ни Марина, ни Рыбарь ни разу не обернулись и вообще не обращали на окружающую обстановку ровным счетом никакого внимания. Они о чем-то говорили, искоса посматривая друг на друга, а Вадим никак не мог взять в толк, о чем умненькая девочка Марина Митрофанова может говорить с таким кретином, как Рыбарь. На повороте к следующей аллее они остановились напротив огромного красно-бордового куста барбариса. За его нарядными ветками и спрятался Вадим, оказавшись, таким образом, совсем рядом со странной Мариной и ее странным пристрастием в лице дремучего Рыбаря. Он хорошо их видел и слышал, хотя не сразу понял, о чем между ними идет речь.
– Ну и что ты мне на это скажешь? – не своим голосом спросил Марину Рыбарь.
– Ничего… – очень тихо ответила Митрофанова.
– Мне уйти? – опять спросил Рыбарь.
– Нет… – еще тише ответила девочка.
– Так что же тогда? – чувствовалось, что Рыбарь совершенно растерялся.
А дальше произошло то, чего лучше бы Орловскому не видеть. Марина вдруг уткнулась своим хорошеньким лицом в страшенную куртку Рыбаря, а он обнял ее и даже поцеловал в висок, который находился как раз на уровне его глупых губ. Вадим почувствовал подступившую к горлу дурноту. Ничего себе! Вот так номер! Марина Митрофанова и какой-то занюханный Рыбарь! Да что же это такое! Неужели он, Вадим, опоздал? До чего же глупо! Ждал, ждал удобного момента, и на тебе!
Он с посеревшим лицом опять взглянул на пару за ярким кустом. А Митрофанова с Рыбарем наконец оторвались друг от друга, взялись за руки и пошли в глубину сквера. Орловский прислонился к соседнему тополю. Его длинные ноги в замечательных кожаных штанах отказывались ему повиноваться, пальцы вцепились в каучуковый шнурок на шее, с силой дернули его, и латунный амулет на счастье и удачу врезался в ладонь. Вадим посмотрел на замысловатый вензель на тускло-желтом диске и, скривившись, забросил его в густоту бордовых веток.
Да что же с ним такое? Почему так ноет и разрывается что-то внутри, под стильным бежевым джемпером? Он ведь просто хотел осчастливить миленькую, но простоватую Марину, подарить ей себя… на время, а потом, возможно, и отчалить, если она ему вдруг надоест. И что теперь? Не может же быть, чтобы он так смертельно влюбился! Ладно бы в красавицу Ольгу Рогожину из 9-го «А» или хотя бы в одноклассницу – фифу Марго, а тут всего лишь Митрофанова, которую он до этого года видел каждый день, но ничего особенного в ней не замечал. Нет, тут что-то не так. Скорее всего, его вывело из себя, что она обнималась с Рыбарем. Если бы хотя бы с Феликсом, и то не было бы так обидно. Впрочем, если бы с Феликсом, то это было бы гораздо хуже. С Рыбарем, пожалуй, можно побороться и… победить. А вот с Феликсом? Можно и мимо пролететь. От него последнее время девчонки тоже, как мухи, мрут. Они с ним антиподы: Феликс – жгучий темноглазый брюнет, а Вадим – светлый шатен, и поклонницы между ними до сих пор распределялись довольно-таки равномерно, почти не пересекаясь.
Орловский наконец отлепился от тополя и пошел к дому. Может, забыть про эту странную Марину и дело с концом? Как жил без нее раньше замечательным образом, так и дальше будет жить. Та же Марго или Милка Константинова прямо-таки едят его глазами. Стоит только поманить, и дело в шляпе. А может, и манить никого не надо? Ну их, девчонок! Одна морока и такая боль… такая боль… Никогда еще Вадим такой не испытывал…