Карбонель

И в тот же миг мягко, как лодка, плывущая по спокойному морю, метла спланировала в спальню и приземлилась на кровать Розмари, где Джон и остался лежать рядом с метлой, полный благодарности к комковатому матрасу, за вновь обретенное ощущение «земли под ногами». Розмари с округлившимися от волнения глазами вбежала за Карбонелем в спальню. Черный кот положил передние лапы на кровать и посмотрел на закрытые глаза Джона и его бледное лицо, а Розмари быстро дотронулась до метлы.
— Через минуту он поправится. А все из-за того, что вы все так любите выпендриваться, — строго сказал Карбонель. — Сначала вчера ты произнесла заклинание, и я должен был оторваться от моего обеда… Самого очаровательного куска печенки, какой я когда-либо видел… бежать шесть миль с бьющимся сердцем и для чего? Ни для чего! — добавил он с горечью. — Если тебе хотелось показать мальчику, что ты умеешь колдовать, почему ты не выкинула чего-нибудь поинтереснее… Например, превратила бы его в жука или во что-нибудь в этом роде…
— Не надо! — закричал Джон и сел на кровати, его щеки начали розоветь.
— Но ведь я не умею превращать людей в жуков, — запротестовала Розмари.
— Еще бы ты умела, — нехотя ответил Карбонель. — Но этот спектакль, который ты устроила с метлой, совершенно непростителен. Бедной старушке нужны покой и тишина, а я видел несколько прутиков, валявшихся рядом с дверью. Ты ее, видимо, сильно обидела. Поэтому я вставил в стих строчку: «Прости мне грубый мой язык…». Она так срезает углы, только если ее очень расстроить.
— Наверное, это все из-за меня, — вступился Джон. — Я назвал ее… развалюхой, но мне ужасно стыдно. Я думал, что это обыкновенная метла!
Розмари почувствовала, как метла вздрогнула от негодования под ее рукой.
— Ну, вот ты опять. Неужели ты не можешь с первого взгляда узнать ведьмину метлу.
Розмари застенчиво погладила Карбонеля по макушке одним пальцем.
— Ну, пожалуйста, не сердись так. Слова заклинания я сказала, потому что меня возмутило, что Джон мне не верил насчет тебя. Я даже сомневалась, что они сработают, когда произносила их. Обещаю, что больше никогда не скажу их без надобности.
Казалось, Карбонелю подобная речь пришлась по вкусу. Розмари переместила палец с макушки Карбонеля под подбородок, чтобы почесать его, и кот, похоже, не возражал.
— Но еще хуже то, что ты так небрежно произнес заклинание, — он уже явно немного смягчился. — Как можно было не указать, когда метла должна остановиться. Если бы я не вернулся, она бы так и кружилась, пока все прутики не осыпались, а на это могли уйти месяцы.
Джон вздрогнул.
— Или пока я не придумала бы другой стишок, — сказала Розмари.
— Думаю, на это ушло бы не меньше времени, — язвительно заметил Карбонель.
  
Глава 12
 
КАРБОНЕЛЬ ОБЪЯСНЯЕТ
 
— Послушайте, — сказал Джон, — если вы так заботитесь о прутиках, почему вы их ничем не обернете, к примеру, бумагой или еще чем-нибудь?
— Это могло бы помочь, — ответил кот. — Только не оберточной бумагой. У метлы тоже есть гордость.
— Я придумала! — воскликнула Розмари. — Мой мешок для сменки.
Она побежала к гардеробу, вытащила из мешка свои чешки и принесла его на кровать. Мешок был сшит из алой фланели.
— Неплохая мысль, — признал Карбонель с неохотой.
Они аккуратно надели мешок на метлу, а Розмари тщательно завязала шнурок.
— А что за колдовские руны здесь написаны? — подозрительно спросил Карбонель.
На мешке белыми нитками было вышито «РОЗМАРИ БРАУН».
— Нас заставляют помечать мешки, чтобы они не потерялись в школе, — пояснила Розмари.
— Это практическая магия, она мне нравится, — одобрил кот.
К этому моменту Джон уже окончательно оправился от поездки на метле и прыгал на кровати.
— Знаете что? Я хочу есть. Давайте поджарим вон те сосиски.
Они перебрались в гостиную. Сначала пришлось вытирать воду от цветов, которую Джон разлил во время полета. А затем начался настоящий пир. Карбонель растрогался при виде рыбешек, которые Розмари положила ему в суповую тарелку. Розмари показала Джону, как прокалывать сосиски, после чего он поджарил все, что было в доме: две луковицы, две картофелины и немного помятый помидор, от которого брызги летели во все стороны, как, впрочем, и от сосисок. Это была замечательная еда, которую проглотили в дружном молчании, и никто не заметил, что картофелины немного подгорели, а сосиски — полопались. Карбонель живо разделался с рыбешкой и двумя блюдечками молока и сыто урчал, пока дети доедали булочки с кремом (слегка подмоченные водой от цветов, но все равно ужасно вкусные). Когда они расположились поудобнее, потягивая сладкий напиток, Карбонель поднялся, выгнул спину, осторожно вытянул одну переднюю лапу, затем другую и сел, выпрямившись и обернув хвостом задние лапы.
— Мне надо кое-что вам рассказать, — начал он. — Сегодня я встречался со своим народом, конечно, инкогнито.
— Что это значит? — спросила Розмари.
— Это значит, что ты притворяешься кем-то другим, — объяснил Джон.
— Вот где я был прошлой ночью, — продолжал Карбонель, не обращая внимания на то, что его перебили.
— Господи! — воскликнула Розмари. — А ты мне ничего об этом не говорил.
— Но ты же не спрашивала, — отрезал кот. — Я говорил тебе, что я Королевский Кот и как только буду свободен, должен буду вернуться в свое королевство.
— А где находится твое королевство? — поинтересовался Джон.
— Пойдемте со мной, я вам его покажу.
Карбонель проскользнул в спальню Розмари и прыгнул на подоконник.
— Смотрите! — сказал он ужасно торжественно. Розмари посмотрела вниз.
— Ты имеешь в виду задний двор? — спросила она с сомнением.
— О Господи! Нет, конечно. Ты видишь острые крыши: равнины, холмы и каньоны, леса печных труб и радиоантенны, упирающиеся в золотое небо? Вот мое королевство, безраздельно принадлежащее котам. Теперь посмотри вниз. Что ты видишь?
— Помойку во дворе, — весело ответил Джон.
Но Карбонель, похоже, его не слышал.
— Видишь садовую ограду, тянущуюся вдоль всех садов на Тоттенхэм Гров? Все стены, похожие на эту — наши дороги. Зачем же они еще существуют? Столько людей думает, что самое подходящее место для кота — коврик у камина. Точно так же можно сказать, что самое подходящее место для птицы — клетка. Нет, только на крыше мы чувствуем себя в своей тарелке. Там мы ведем нашу тайную жизнь, там деремся, любим и поем песни, такие прекрасные песни, что люди, услышав их, распахивают окна и кричат от восторга.
Розмари не была уверена, что эти крики всегда выражают восторг, но не стала заострять на этом внимание. Дома на Тоттенхэм Гров были выше, чем те, которые она видела из окна своей спальни. Ей всегда нравилось нагромождение крыш с фигурными печными трубами, часть из которых была с зонтиками, пригибавшимися и крутившимися на ветру. Одни стояли кучками, как кусты, всех форм и размеров, другие располагались аккуратными рядами, как песочные куличи на пляже. Ей показалось, что там находится чудесная страна. Внизу она видела вершину ограды, которая тянулась вдоль маленьких садиков на Тоттенхэм Гров, а заборы, разделявшие сады, казались тропинками, ответвляющимися от главной дороги. Розмари заметила пару котов, трусивших по одной из таких тропинок, каждый, видимо, по своим делам.
— Много котов приходит в сад, — заметила Розмари.
— Конечно, мы осваиваем новые территории, — сказал Карбонель величественно. — О, бедный мой народ!
— Почему, что с ним случилось? — спросил Джон.
— Когда мой отец умер, — продолжал кот, — к великой скорби своих подданных — говорят, его называли Карбонель Добрый (могу ли я быть достойным его сыном) — не осталось Царственного Котенка, который мог бы занять престол, потому что прямой наследник был украден.
— Ты?! — спросил Джон.
Карбонель кивнул.
— И что они сделали?
— Пара моих кузенов попытались управлять, но что они могли сделать? Простые полосатые кошки. Седьмая вода на киселе. Тогда случилось неизбежное. Не было сильной власти. Все начало разваливаться, а потом, естественно, взбунтовались Бродячие Коты. Они вечно ищут, где бы напакостить.