Самсон и Роберто. Неожиданное наследство

— Ой, только не это! — взвизгнул Самсон. — Ненавижу проблемы! Ты же знаешь! Хватит с меня старых, не хочу никаких новых проблем
— Ну будет, будет тебе волноваться! — успокоил его Роберто. — Вдвоем мы уж как-нибудь с ними справимся.
Самсон тревожно посмотрел на приятеля:
— Это точно? Ты точно не оставишь меня одного расхлебывать эту проблему?
— Конечно же нет! — успокоил его Роберто. — Мы ведь решили, что будем вместе вести дела в пансионате.
— Так, значит, эта проблема связана с «Раздольем»? — спросил Самсон. — Тогда я не хочу. Уж лучше я подобру-поздорову вернусь в го род, в старую хибарку.
— Да перестань ты скулить и тявкать про эту дурацкую городскую хибарку! — сердито зафырчал на него Роберто. — Но мы не можем подать Грегору на ужин дождевых червей с салатом.
— Почему не можем? — озадаченно спросил Самсон.
— А потому, что мы хотим сделать пансионат для всех зверей! — сказал Роберто. — Как, по твоему, к этому отнесется дождевой червяк, если встретит своих сородичей в нашем меню?
Самсон наморщил лоб:
— Может быть, обидится?
— Вот именно! Или возмутится. Наверняка он повернется и уйдет, не расплатившись по счету.
— Хочу домой! — твердо заявил Самсон. — Ничего хорошего тут ждать не приходится!
— Есть только один выход, — сказал Роберто. — Надо сделать «Раздолье» пансионатом с вегетарианской кухней. Иначе будут сплошные склоки и неприятности.
— Вегетарррианским? — не ожидая от этого слова ничего хорошего, вопросительно проворчал Самсон.
— Вегетарианская еда — это трава, салат и помидоры, яблоки и бананы. Крупа, фасоль и чечевица.
— И сырое мясо! — добавил Самсон.
— Никакого мяса! — отрезал Роберто. — С этого дня мы подаем только сухой корм и всякую зелень. Каждый постоялец должен будет подписать торжественное обещание, что никто никого не будет есть, а все будут питаться диетической пищей, которую предлагает наш ресторан. Зелень — очень полезная еда. И сейчас это очень модно.
— И очень невкусно! — тоскливо проскулил Самсон.
— Действительно, — согласился Роберто. — Очень не вкусно! — И с лукавой усмешкой добавил: — Но мы никому не скажем, что у нас в погребе хранится целый склад консервов.
Самсон снова повеселел:
— Значит, мы с тобой можем по-прежнему кушать консервы из тунца, куриной печенки и говядины?
— Конечно, — сказал Роберто. — Надо только следить за собой, чтобы не скушать нечаянно постояльцев.
Самсону понравилось такое остроумное решение. Резво виляя хвостом, он побежал в сад и принялся рвать траву и листья.
Что-то непонятное творилось на душе у Греты.
Занимаясь уборкой или вытирая пыль в доме, она то и дело ловила себя на том, что все время думает о Грегоре. То вспомнит его лоснящуюся коричневую шкурку, то его мужественные усы, то милые подслеповатые глазки. Она так и видела, как он, сидя у себя в номере за компьютером, складно сочиняет шотландские стишки. Грета часто отвлекалась от работы, чтобы нащупать у себя в кармашке монетку, которую ей дал Грегор. И всякий раз, как она доставала ее из кармана, у нее на глаза наворачивались слезы. «Что это со мною?» — смущенно спрашивала себя Грета и не находила ответа. Она только чувствовала, что стала точно сама не своя.
В вестибюле она застала Роберто. Он стоял за конторкой и что-то писал на большом листе бумаги, прищурившись и высунув кончик языка.
Грета остановилась и только тут заметила, как сильно у нее колотится сердце: кажется, еще немного — и потеряешь сознание!
— Как Грегор? Остался доволен своим номером? — спросил Роберто, не поднимая головы от бумаги.
— О да! Я поставила ему букет свежих цветов из сада и рассказала, что из окна можно слушать шум моря. Неужели и ты начал писать стихи, как он?
Роберто взглянул на нее прищуренным глазом:
— Коты не пишут стихов. Я составляю правила внутреннего распорядка.
— Распорядка?
— Пишу, что разрешается и что запрещается делать. Например, постояльцам строго запрещается кушать друг друга. Это наказывается не медленным выселением из пансионата.
И Роберто объяснил Грете, почему Грегор не получит на ужин жареных дождевых червей.
— А вдруг он тогда придет в бешенство? — испугалась Грета.
Роберто пожал плечами:
— Правило есть правило. Если ему тут не понравится, пускай перебирается в другой пансионат.
— Но я не хочу, чтобы он уезжал! — вскрикнула Грета. — Я хочу, чтобы он…
— Ты влюблена, — сказал Роберто. — По уши влюблена.
От этих слов Грете вся кровь бросилась в голову, она жарко покраснела и закрыла мор дочку лапами.
— Мне просто немножко нездоровится, пискнула она жалобно, — немножко страшно нездоровится!
— Послушай-ка! — сказал Роберто. — По моему, вам с Грегором нужно после ужина прогуляться в окрестностях. Ведь эти правила относятся только к внутреннему распорядку пансионата.
— Мне пойти прогуляться с Грегором?
— Ну да! — сказал Роберто. — А что тут особенного? Почему бы тебе не показать ему там, за оградой, как здорово ты умеешь рыть землю! И я бы нисколько не удивился, если тебе попадется при этом два-три дождевых червяка.
— Да, но ведь это строго запрещается!
— По ту сторону ограды запрет не действует, — сказал Роберто. — У себя в пансионате мы должны неукоснительно соблюдать порядок. А что делается в остальных местах, это меня совершенно не волнует.
Роберто снова склонился над писанием, и Грета поняла, что беседа закончена. Она на цыпочках вышла из вестибюля и, очутившись в саду возле веранды, принялась валяться по траве, радостно посмеиваясь про себя.
 
4
Вечером друзья могли наблюдать любопытное зрелище. Самсон к тому времени уже закончил приготовление ужина и вышел в сад, чтобы поиграть с Гретой в салки. Роберто расположился на веранде с вечерней газетой. Со второго этажа через раскрытое окно доносилось бормотание Грегора, который, шумно пыхтя и отдуваясь, писал на компьютере свое новое поэтическое творение. И вдруг вечернюю тишину прорезал громкий и пронзительный крик фон Страуса.
— Как же! Как же! — восклицал аист. — Я стараюсь и делаю все возможное. Но разве тебе угодишь? Куда там! Таким, как ты, нипочем не угодишь! Я-то вас знаю. За целую жизнь я довольно навидался придирчивых клиентов. Разве от вас дождешься спасибо! Ничего, кроме придирок и бессмысленных угроз!
Роберто отложил в сторону газету. Самсон и Грета остановились на бегу. И вот из лесу по казался фон Страус, он с трудом толкал перед собой большую тележку с целой грудой товаров, которые заказал для пансионата Роберто. На тележке громоздились мешки с картошкой и мукой, морковкой и чечевицей. А поверх всего, на бочонке яблочного сока, восседала старая индюшка и болботала бессвязную чепуху.
— Как не стыдно! — вскрикивала она. — Да я никогда!.. Никогда!.. Я привыкла к вежливости и уважительному отношению! Такая езда! Такая ужасная езда! Я уже вся в синяках от гузки до самого зоба!
Фон Страус на полном ходу затормозил, остановился возле веранды и отер пот огромным носовым платком.
— А вот и я. Встречайте гостью — фрекен Криллеберг, — сказал фон Страус. — Она учительница и собирается пожить у вас, пока не достроят новую школу.
Фрекен Криллеберг спрыгнула с повозки и засуетилась, кружа на одном месте; она громко хлопала крыльями, поминутно то задирая голову, то тюкая клювом в землю.
Роберто подошел к ней с вежливым поклоном.
— Добро пожаловать в пансионат «Раздолье над фьордом»! — торжественно приветствовал он новую постоялицу.
Но фрекен Криллеберг словно и не заметила протянутой лапы. Подняв целый столб пыли, в котором крутились сухие листья, расквохтавшаяся учительница набросилась на него с громкими упреками: