От клубка до праздничного марша (сборник)
– Кто ещё отказывается подчиняться моим Законам?
– Я, – равнодушно сказал молчавший до сих пор Цветок-в-Вазе. – Я вообще Вас не знаю и знать не желаю!
– И я, и я… – раздалось со всех концов стола: никто не хотел есть Дедушку. Да и в самом деле ерунда это какая-то – Дедушку есть!
Тогда Бутерброд-с-Ветчиной крикнул:
– Бунт!..
Он так разнервничался, что неожиданно начал падать со спинки стула на пол. Правда, в ту же минуту вошёл Дедушка, подхватил его и сказал:
– Что я говорил? Бутерброд всегда падает маслом вниз. Даже когда он без масла.
– Это и есть Закон Бутерброда? – спросило Дедушку Полмандарина, и Дедушка кивнул, отдавая бутерброд своей симпатичной Собаке.
– А как насчёт других законов… – робко заговорила Плюшка-с-Изюминкой-на-Щеке. – Их тоже он придумал?
– Да нет, он придумал пока только один Закон – закон падать маслом вниз, – засмеялся Дедушка. – А другие законы он теперь едва ли придумает, потому что съеден.
И слава Богу! – облегчённо вздохнули все: очень уж им не нравился этот бутерброд, потому что он был толстый, и с ветчиной, и неприятный на вид…
Драгоценная минута
– Не теряй драгоценных минут! – сказал кто-то кому-то, и одна из драгоценных минут, а именно данная, услышала это и страшно испугалась: она не предполагала, что её можно потерять!.. Оказывалось – можно.
Тогда Драгоценная Минута, не медля ни секунды, принялась размышлять о том, что будет, если её потеряют…
«Будет ужас!» – решила она. Во-первых, час тогда станет неполным: час без минуты – это не час. Стало быть, ему придётся занимать минуту у другого часа – и тот, следующий, час тоже станет неполным – и будет вынужден занять минуту у очередного, следующего за ним, часа… и так далее. Всё бы это, может, и не беда – но вот у кого будет занимать минуту Самый Последний Час? Тот, который называется «Двенадцать Часов Ночи». Ему, вне всякого сомнения, придётся обращаться к новому дню и занимать минуту у него. А последнему дню (который называется иногда «Тридцатое», иногда «Тридцать Первое») – обращаться к новому месяцу, а последнему месяцу (он называется «Декабрь») – к новому году, а новому году – к новому веку, а новому веку – к новому тысячелетию… Что касается нового тысячелетия, то ему, стало быть, ничего не останется, как занять одну минуту у истории всего человечества… и будет тогда у нас ИСТОРИЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА БЕЗ ОДНОЙ МИНУТЫ, а уж это совсем никуда не годится!
И, кроме того, занять-то, конечно, легко… да вот чем потом отдавать?
И Драгоценная Минута решила сама внимательно следить за тем, чтобы её не потеряли. Да вот незадача… как только она это решила, у неё сразу же возникло впечатление, что её потеряли! Ибо место, в котором она оказалась, выглядело слишком уж подозрительно: оно напоминало свалку… Здесь лежали какой-то скомканный Обрывок Газеты, истёртая до неузнаваемости Монетка, Огрызок Карандаша и Старая-как-Мир-Конфета. Все они лежали, вообще говоря, молча… но как раз это и было самое подозрительное!
– Вы почему молчите, прошу прощения? – обратилась Драгоценная Минута ко всему обществу сразу.
– Мы в ссоре, – ответила Старая-как-Мир-Конфета.
– И… чего же вы не поделили – если не секрет? – спросила Драгоценная Минута.
– Мы не поделили территорию, – буркнул Огрызок Карандаша.
– Разве тут так много территории? – удивилась Драгоценная Минута, оглядывая тесное пространство вокруг себя.
Огрызок Карандаша фыркнул:
– В том-то и дело, что мало! Потому и не поделили… что ж Вы – какая непонятливая!
– Так… всё равно ведь на всех не хватит: какой же смысл делить?
– А такой смысл, – зашумела вдруг Старая-как-Мир-Конфета, – чтобы ко мне не липли!
Это её заявление возмутило Обрывок Газеты:
– К Вам липнут, – отчётливо произнёс он, – только потому, что Вы липкая!
– Именно! – откликнулась Монетка.
Драгоценная Минута внимательно оглядела их и со вздохом сказала:
– Охота вам ссориться… когда всех нас так и так потеряли!
– Меня не могли потерять! – сказал Обрывок Газеты. – На мне важный телефон записан.
– Мною, между прочим, записан, – сказал Огрызок Карандаша, – значит, меня тоже никто не терял.
– А меня ещё съесть можно с удовольствием, – сказала Старая-как-Мир-Конфета.
– Вас? – оторопела Монетка. – Да я бы ни в жизнь не стала!
– Конечно, – частично согласилась Старая-как-Мир-Конфета, – если на мне столько всего налипло…
– Выходит, только меня одну потеряли… – совсем расстроилась Драгоценная Минута, но в это время сверху на неё что-то упало и принялось раскидывать её соседей в разные стороны. Через секунду крепкие пальцы вцепились в неё и принялись тащить на поверхность. Однако вслед за Драгоценной Минутой, уже успевшей прилипнуть к Старой-как-Мир-Конфете, на поверхность потянулись сама Старая-как-Мир-Конфета и прилипшие к ней Обрывок газеты, Огрызок Карандаша и Монетка.
– Стоп-стоп-стоп, – сказали сверху, – не все сразу!
Отлепив Драгоценную Минуту от остального, её вынули из кармана.
Теперь она лежала на Широкой Тёплой Ладони – и Широкая Тёплая Ладонь была в краске.
– Вы почему в краске? – строго спросила Драгоценная Минута.
– Дом красила, – отчитались ей.
– А я Вам зачем… да ещё когда я в таком виде? – поинтересовалась Драгоценная Минута, чувствуя, что остатками Старой-как-Мир-Конфеты липнет к Широкой Тёплой Ладони…
– Чтобы наслаждаться! – без обиняков сказала Широкая Тёплая Ладонь. – Я, видите ли, Вас сберегла… если Вы понимаете, о чём я. Сберегла – и теперь буду Вами наслаждаться.
– А как Вы меня сберегли? – всё-таки не поняла Драгоценная Минута.
– Постаралась – и закончила работу на минуту раньше, – ответила Широкая Тёплая Ладонь.
Потом, чтобы не тратить времени на разговоры, налила из Вечно Недовольного Кофейника чашечку кофе и с удовольствием взялась за чуть обжигающую ручку. И тогда откуда-то совсем сверху начал опускаться вниз Вздох Наслаждения.
Драгоценная Минута не сумела проследить за этим вздохом, потому что тут же впала в размышления о том, что бывает, когда экономят минуту… Бывает прекрасно, – решила она. Во-первых, час тогда становится длиннее на одну минуту. Стало быть, он может передать сэкономленную минуту другому часу, – и тогда тот, следующий, час передаст эту минуту очередному, следующему за ним, часу… и так далее. А Самый Последний Час – тот, который называется «Двенадцать Часов Ночи» – передаст эту минуту новому дню! Когда же закончится последний день месяца (который называется иногда «Тридцатое», иногда «Тридцать Первое») – он передаст минуту новому месяцу, потом последний месяц (он называется «Декабрь») передаст её новому году, новый год – новому веку, новый век – новому тысячелетию… Что касается нового тысячелетия, то оно, конечно же, добавит эту минуту к истории всего человечества… и будет тогда у нас ИСТОРИЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ДЛИННЕЕ НА ЦЕЛУЮ МИНУТУ, а ведь это же просто замечательно!
Тут Драгоценная Минута счастливо улыбнулась – от радости за всё человечество – и в сердце своём послала привет прежним соседям по карману: она поняла, что и их тоже, скорее всего, сберегли – причём для определённо великих целей!
Вся такая воздушная блузка
Наверное, Розовая Блузка была из шёлка – иначе она бы не казалась такой воздушной. А она именно что казалась воздушной! Недаром же эта Розовая Блузка постоянно – прямо-таки без остановок – восклицала:
