Жили-были солдаты (сборник)

«Странно, — подумал Зубов, — когда я нёс телевизор, тут проход был. Когда же они успели построить стенку?»
Гурам поправил свой головной убор и прочитал название найденного Зубовым «проулка».
— Как, ты говоришь, он называется? — спросил он. — Бугорки?
— Бугорки, — машинально ответил Зубов/
— Здесь написано «Малая Лесная». Может, улицу… э… переименовали, a?
— Когда? — спросил Зубов.
— Пока мы сидели там, а ты ходил тут.
Илларион так захихикал под своим мешком, что дыни в мешке запрыгали и заскрипели.
— И совсем не смешно! — строго одёрнул его Гурам.
Дыни перестали прыгать.
Зубов вытер вспотевший лоб.
— Может, у кого-нибудь спросим? — неуверенно сказал Зубов. — Вон идёт какая-то гражданка…
— Ни в коем случае! — предостерегающе зашептал Гурам. — Не хватало ещё, чтобы горцы спрашивали у женщины дорогу!.. Пусть себе идёт. Мы пойдём за ней следом, но — отдельно. Понял? — И Гурам, довольный собственной хитростью, тихонько засмеялся.
Они пропустили вперёд женщину, причём Гурам, как истинный горец, в знак приветствия вежливо приподнял кепку, а потом они, делая вид, что идут не за женщиной, а отдельно, пошли за ней следом.
Вот она свернула направо — и они свернули направо.
Вот женщина свернула влево — и они свернули влево.
— Так дело пойдёт быстрее, — говорил довольный Гурам. — Теперь мы будем идти и идти и даже, может быть, встретим Левона… Или даже…
Но он не успел договорить, потому что женщина свернула за угол.
Они поспешили свернуть тоже.
Женщина вошла в дом.
А они увидели, что снова стоят перед водокачкой!
— Все! — опуская мешок, сказал взмокший Илларион. — Больше я отсюда не уйду. Останусь жить здесь навечно!
И сел.
БРАТЬЯ УЕЗЖАЮТ, А ЗУБОВ ОСТАЕТСЯ
И туг, когда он так сказал, они увидели своего третьего брата Левона: Левон махал им рукой из подъезжающего к водокачке автобуса.
На автобусе было написано «Водокачка — Центр. Круговой».
Брат кричал:
— Я его нашёл! Нашёл! А где вы ходите?!
— Он нашёл друга нашего дедушки, — переводили братья Зубову. — Он долго искал. Он спрашивает, где мы были. Он немножко сердится, но он очень хороший человек, наш Левон…
Тут автобус остановился у водокачки, Левон, не вылезая, подал команду:
— Втаскивайте!
И братья поспешно втащили мешок в автобус.
— А ты? — крикнули они растерявшемуся Зубову.
— Я? — ответил Зубов. — Я — солдат. Я сам найду дорогу.
Братья, стоя на подножке фырчащего автобуса, виновато вздохнули, потом поглядели на Зубова, и Гурам сказал:
— Ты извини нас, друг. Мы бы не уехали… Мы бы вместе с тобой без всякого автобуса искали дорогу… Но мы боимся: дыни испортятся. Запиши наш адрес: аул Цховребво. Будешь в горах — заходи!..
И, ещё раз вздохнув, уехали в автобусе.
МУЗЕЙ
«Как же это я раньше не догадался про автобус? — думал Зубов, благополучно выходя через, пятнадцать минут на центральную улицу. — Ведь автобус оставляет следы. И если бы я сразу пошёл по этим следам — давно бы вышел на центральную улицу!.. Впрочем, горцы тоже не догадались…»
Тут Зубов подошёл к краеведческому музею, вошёл и сразу увидел горшки и прялки, сарафаны и телеги, уздечки и сёдла, но не эти вещи волновали Зубова: он хотел увидеть бабушкину саблю.
— Примкните к экскурсии, — сказали Зубову.
Зубов примкнул.
И экскурсия, словно только и дожидалась Зубова, сразу началась.
Молодой экскурсовод подошла к карте, висевшей на стене, и сказала:
— Перед вами, товарищи, старинный план нашего города. Так он выглядел раньше. Это крепость. А это палата, где жили когда-то бояре. Сейчас в одной из таких палат размещается наш музей. Вы видите, как запутаны на плане улицы. Это не случайно. По преданию, безвестный архитектор так спроектировал и построил город, что, войдя в город, враг в нём запутывался. Для посторонних наши улицы — сплошной лабиринт.
«Это уж точно», — подумал Зубов.
— Вот перед вами макет старинной оружейной мастерской, где делали всякие пищали и пушки. Такая мастерская стояла раньше в крепости. А теперь перейдём к экспонатам, рассказывающим о старинном быте нашего города… Перед вами прялка — подарок нашей жительницы Прасковьи Ильиничны Дроздовой. Между прочим, Прасковья Ильинична в этом году подарила нашему музею ещё и старинную саблю…
«Ага!» — радостно подумал Зубов.
— Сейчас вы её увидите… Вот, — перейдя в соседнюю комнату, сказала экскурсовод, — перед вами эта сабля…
Все посмотрели на саблю.
Зубов тоже.
Под саблей было написано:
«Дар П. И. Дроздовой городскому музею».
«Молодец, бабушка! — подумал Зубов. — Может быть, какой-нибудь твой древний предок и поймал заплутавшегося злодея с этой саблей и посадил к себе в погреб. А потом исправившегося злодея выпустили, а сабля осталась…»
— Обратите внимание, — продолжала экскурсовод, — рядом с саблей — тяжёлый меч. Между прочим, его подарил музею мой дедушка…
— Что, в подполе нашёл? — понимающе спросил Зубов.
— В огороде.
— У меня есть вопрос, — перебивая всех, спросил мужчина в тюбетейке. — Интересно знать, сколько этот старинный меч весит и может ли его поднять простой нынешний человек?..
— А вот это мы сейчас проверим, — улыбаясь, сказала экскурсовод. — Вот мы сейчас попросим товарища солдата… (Зубов хотел спрятаться, но было поздно) взять этот меч. Берите, не стесняйтесь, товарищ солдат…
— Я? — оглядываясь, спросил Зубов, будто в экскурсии были ещё солдаты.
— Вы, вы. Наденьте на голову шлем… И возьмите щит…
— Пусть одевает ещё кольчугу, — потребовал всё тот же человек, — чтоб всё, значит, было по форме…
Зубов хотел было возразить, хотел было сказать, чтоб мужчина сам, если ему нужно, надевал на себя кольчугу, но увидел, что экскурсовод расстраивается, и, чтоб не огорчать её, снял со стены шлем.
— Ого! — сказал он. — Как раз по голове!
Шлем был не лёгкий, но держать его на голове было можно.
Затем Зубов снял со стены щит, чуть не уронил его («Ого!» — подумал Зубов) и прислонил к стене.
Затем взялся за меч.
— Не, современный человек не может, — сказал мужчина.
Это заявление очень огорчило Зубова. Он сказал:
— Не может? Тогда вот, смотрите…
Ухватил щит в одну руку, меч в другую и пояснил:
— Я только двигаться с ним не могу, а так — могу.
— Как видите, — удовлетворённо сказала экскурсовод, — современный человек может.
Тут Зубов повесил на место экспонаты, хотел идти с экскурсией дальше, но любознательный мужчина стал на этот раз спрашивать о старинных пушках и пищалях: сколько они весят да сможет ли их сдвинуть с места современный человек?
И Зубов понял: надо уходить. Он и так видел: пищаль весила раза в четыре больше современного автомата, а пушку он навряд ли вообще мог сдвинуть.
«Ничего, — подумал Зубов, — в другой раз всё досмотрю…»
— Вы уходите уже? — огорчилась экскурсовод.
— Ухожу, — сказал Зубов.
— Приходите, когда меньше будет народа. Я вижу, вы интересуетесь старинным оружием…
— Интересуюсь, — сказал Зубов.
Он вышел опять на центральную улицу, собираясь направиться прямо в кино, но тут из соседнего палисадничка выбежал какой-то старичок и, чуть не плача, сказал:
— Товарищ солдат!..
— Что? — спросил Зубов.
— Очень прошу, — сказал старичок, — употребить на моего внука всё своё солдатское влияние. Вот он там в доме сидит, мой внук.
— А что он там сидит? — спросил Зубов.
— Простуда, — ответил старичок. — И ни один доктор к моему внуку подступиться не может. Даже участковый врач товарищ Гаврилова. Как только она появляется, мой внук — его зовут Митя — залезает под диван и не желает принимать ни аспирин, ни хлористый кальций. Скажите, пожалуйста, разве можно в такой обстановке его лечить?