Тайна древней рукописи
— Мы обязательно так и сделаем.
— Спасибо. Мне лучше поспешить, пока он ничего не заподозрил.
— Только один вопрос! — сказал Август.
— Да?
— Он действительно не знает, где она?
— Разумеется, знает. Просто не хочет, чтобы вы тревожили ее насчет коллекции.
— Спасибо еще раз.
Оставшись с Августом наедине, я спросила:
— Зачем ты задал этот вопрос?
— Это доказывает, что он, по крайней мере, понимает, как ценна коллекция. Это не просто стопка страниц. И я уверен, он еще до нашего прихода знал, что рукопись — не простой Часослов. Этой книге место в музее, а не взаперти, где о ней никто не заботится.
— Бедный А., — прошептала я.
— Почему ты так говоришь?
— Его тайны скрыты от посторонних глаз. Думаю, А. хотел сообщить что-то. Хотел рассказать нам о чем-то. Хотел, чтобы мир узнал об этом. Что бы это ни было, мы должны это выяснить. Кто-то же должен узнать об А.
— Ты сказала «он».
Я рассмеялась.
— Или она.
Но чем дольше я думала об этом, тем больше была уверена в том, что А. был мужчиной. Швейцар распахнул перед нами дверь, и мы вновь оказались на залитой солнечным светом улице.
— Нам незачем торопиться в аукционный дом. Хочешь пройтись по Центральному парку и перекусить? — спросил Август.
— Конечно, — ответила я.
Мы двинулись по направлению к парку. Солнце уже достаточно сильно припекало. Когда мы вошли через главные ворота рядом с Музеем естественной истории, мы попали под сень деревьев.
— Хочешь хот-дог? — спросил Август, указывая на лоток, расположившийся под голубым в полоску зонтом.
— Думаю, я пожалею об этом, но давай.
Август заказал два хот-дога и две колы.
— Пойдем к Черепашьему пруду?
— Не припомню, чтобы я там когда-либо была.
— Тогда пошли. — Мы взяли еду и свернули на дорожку. — Черепаший пруд — просто потрясающее место, там всегда тихо и спокойно. Ни громкой музыки, ни магнитофонов, ни скейтеров. Только черепахи.
Мы прогулялись до пруда. За исключением возвышающихся где-то вдалеке небоскребов, ничто больше не напоминало о Манхэттене. Мы отыскали плоский камень и уселись на него. Я тут же скинула сандалии и вытянула ноги.
Август снял кроссовки, допивая на ходу колу и доедая хот-дог. Как только мы присели, из воды показалась черепаха. Она стала взбираться на берег.
— Может, тебе завести черепаху в саду? — предложила я.
— Я подумывал об этом, — ответил он, смеясь, — но маленькие черепашки живут в среднем шестьдесят — семьдесят лет. Все-таки это серьезное обязательство. Придется менять табличку у двери на «Соколов и Сыновья, и Черепаха».
Присевшая рядом с моей ногой бабочка вновь взлетела и пролетела в миллиметре от моей щеки.
Август внимательно посмотрел на меня, и на секунду наши глаза встретились. Он был так красив, и что-то в его взгляде по-прежнему заставляло меня краснеть. Я молилась, чтобы яркие солнечные лучи уже превратили мое лицо в помидор, так что он ничего не смог бы заметить.
Он улегся на спину и принялся изучать небо и облака.
— Я вижу верблюда.
Я посмотрела наверх, что было лучше, чем смущенно разглядывать его.
— О да, нашла. А вон там херувим.
— Ага. Посмотри сюда! — И он указал пальцем. — Как ты думаешь, на что оно похоже?
Я оперлась на локти и внимательно рассматривала облако.
— Не знаю.
— Это же палимпсест.
Я игриво ударила его по руке.
— Ну конечно!
— А что? А. попытался нам что-то поведать.
— Ага, ну да.
— А. говорит: «Найдите меня!»
Я выпрямилась и обхватила руками колени, уткнувшись в них подбородком.
— Теперь вижу, — ответила я, подыгрывая ему. — Смотри, облако меняется, теперь похоже на вопросительный знак. А. говорит: «Раскройте тайну!»
— Вот это уже правильный настрой, Кэлли. Ты ведь понимаешь, что не сможешь вернуться в Бостон, пока мы все не узнаем.
— Тогда в нашем распоряжении только восемь недель.
«Восемь недель», — повторила я уже про себя. И я вернусь в реальность, в Бостон. Если что-то все-таки выйдет из этой затеи, это будет грандиозное лето. Я так и слышала, как отец повторяет мне, словно мантру: «Каллиопа, будь разумной. Каллиопа, будь практичной. Каллиопа, всегда думай о цели».
— А что, если нам не хватит восьми недель?
— Ну, больше у меня в запасе нет.
Я должна была смириться с действительностью. Восемь недель.
— Что ж, нам лучше поторопиться, — сказал Август, вставая, и протянул мне руку. Я вновь немного смутилась.
Надев сандалии, я запрокинула голову в поисках облака. Оно вновь превратилось в пушистую вату и уже ни на что не походило.
5
Я томлюсь.
Итак, новое задание: на этот раз вы посетите Мириам Роуз, — сказал Гарри, внимательно рассматривая записку, которую нам вручил дворецкий. — Я уже позвонил ей. Я, кстати, с ней знаком — несколько раз встречался на различных общественных мероприятиях, однажды она устраивала благотворительный бал. Конечно, это было еще в период ее замужества. До того, как все двери закрылись перед ней и она, бедняжка, превратилась в изгоя Нью-Йорка. Вы встретитесь с ней завтра утром. Она вам понравится.
— Что ты имеешь в виду под «изгоем»? — спросила я. Я сидела в офисе дяди и пила диетическую колу. Август налил себе холодного чая. После нашей обеденной прогулки мое лицо благополучно приобрело ярко-розовый оттенок.
Гарри включил компьютер, кликнул пару раз мышкой и развернул к нам экран монитора.
— Мириам Роуз, — сказал он. — Это день ее свадьбы. Фото из архива «Нью-Йорк Таймс».
От восхищения у меня перехватило дыхание. Хотя фотография была черно-белой, я еще никогда не видела такой красивой женщины. Она напоминала кинозвезду начала века. Светлые волосы пепельного цвета были уложены в шиньон а-ля Грейс Келли, тем самым обнажая длинную и грациозную шею. Облегающее кружевное свадебное платье сложного покроя подчеркивало осиную талию, а внизу плавно переходило в длинный красивый шлейф. Ее фарфоровые руки были больше похожи на кукольные, подобные бутону розы губы и высокие скулы подчеркивали бледный цвет глаз.
— Она потрясающе красива, — сказала я.
— Да, и она вышла замуж за Роуза много лет назад. По всей видимости, она долго закрывала глаза на все его внебрачные похождения. К тому же он славился своей вспыльчивостью и готовностью довести любое дело до драки. Но несколько лет назад чаша ее терпения окончательно переполнилась, и они развелись. Роуз сильно навредил ей и практически разрушил ее жизнь. Его целью было полное ее уничтожение, поэтому он отсудил у нее все до последней копейки и убедил всех друзей и даже двух детей отвернуться от Мириам.
— Но как они могли так поступить, они же друзья? И как же дети?
— Фамилия Роуз — его. А следовательно, он наследник и всего богатства, общественных фондов, предметов искусства, домов в Лондоне, Женеве, Лос-Анджелесе, и это не считая трех квартир в Нью-Йорке. Их мир был в его власти. Целиком. Она была без гроша, когда выходила замуж, что в то время считалось позорным мезальянсом.
Он нажал несколько клавиш на клавиатуре компьютера и поднес курсор мышки к появившейся на экране ссылке:
— Прочтите эту статью. В свое время одному журналисту порядочно заплатили, чтобы он выдумал ее биографию. Настоящая Мириам Роуз пришла из ниоткуда. А в этом городе, в том обществе… все крутится вокруг денег и власти.
Я придвинулась поближе и быстро проглядела статью.
— И еще кое-что, одну минутку. — Дядя кликнул мышкой, и на экране появилась фотография времен восьмидесятых. На ней снова была Мириам, на этот раз в невероятно элегантном бархатном платье рубинового цвета. — Это снято на балу Музея искусств Метрополитен.
— Мне кажется, я где-то уже видела это платье, — сказала я.
— Это Валентино. И помнишь то ожерелье на Джулии Робертс в фильме «Красотка»? В котором она появилась в оперном театре? Оно было скопировано с ювелирного сета из бриллиантов и рубинов, принадлежавшего Мириам. Посмотри повнимательнее. Не припоминаешь?