Тео Носик и Генерал

— Ну что же ты. Носик! — послышалось в телефон. — Давай докладывай!
— Теве спасет свою жизнь, если доберется до оазиса. Я подам сигнал тревоги, слышите? Тогда живо выскакивайте из засады — и на леопарда! Внимание, внимание! Мы присутствуем при напряженной борьбе не на жизнь, а на смерть между Теве и леопардом. Удастся ли Теве пробиться к оазису? Удастся ли…
«Ну, точь-в-точь радиокомментатор, — подумал о себе Носик. — И где это они откапывают столько слов?» Он сделал глубокий вдох. Что еще говорить? Теперь пришлось понизить голос: лейтенант был уже в пределах слышимости.
— Дальше! — кричал в телефон тоненьким голоском Пингвин. — Я сгораю от любопытства! Что делает Теве?
— Да тише ты, чудак-человек! — прошептал Носик. — Как бы леопард не учуял меня самого. Теве всего в десяти метрах от него, вот уже между ними пять…
Молодой лейтенант свернул к пустырю. Носик осторожно повернулся и внимательно следил за тем, как велосипедист катил по узкой тропинке к проходу в изгороди. «Вот удивятся-то младенцы, когда офицера перед собой увидят!» — подумал Носик. Теперь и он начал получать удовольствие от игры. Ведь ребята в бараке ничего не подозревают. И он продолжал сообщать, как с поля боя:
— Вражеское нападение на Змеиное гнездо. Теве в опасности! Спасайте его от леопарда! Скорее…
Носик резко выпрямился. Лейтенант, доехав до изгороди, неожиданно упал вместе с велосипедом. И не поднялся.
«Провод, — мелькнуло в голове у Носика, — он зацепился за провод».
— Алло! — крикнул он хриплым от волнения голосом. — Алло, Генерал! Слушай…
Конечно, в бараке заметили, что произошло что-то неладное.
— Как дела у Теве? — запросил Генерал, но голос у него немного дрожал.
— Чепуха, — сердито буркнул Носик. — Это лейтенант! Да пойми ты, у изгороди упал человек.
— Где? — переспросил Генерал. Он даже дыхание затаил.
— У прохода в изгороди!
Генерал прижал трубку к уху. Он побледнел. Остальные ребята в напряженном ожидании столпились вокруг стола. Только Пингвин еще не понял, что произошло.
Он продолжал тихонько вызывать:
— Теве! Теве! Теве!
Но Герберт закрыл ему рот рукой.
— Слушай, Генерал, — зашептал Носик в отчаянии. — Мы должны ему помочь.
— Лежать, Носик. Необходимо выждать, слышишь? Ясно?
— Нет, — решительно заявил Носик. — Я больше не играю.
— Эй, Носик, выдержка! Носик! Эй…
Но ответа не последовало.
Под деревьями в траве лежала телефонная трубка. По ней полз жук. Вдруг он поспешно повернул назад — голос в трубке испугал его:
— Приказываю: лежать! Не ныть! Ждать! Алло, драцена…
Ответа не было. Игра принимала серьезный оборот.
…Ребята, все еще не двигаясь, сидели у стола. Потом испуганно прислушались к звукам, доносившимся с пустыря. Кто-то тихо стонал. Все поняли, что у изгороди произошло несчастье. Бублик первым бросился к окну. И тут же испуганно отпрянул, увидев лежащего на земле лейтенанта. Теперь и остальные осторожно двинулись к окну, только Генерал, уговаривая Носика, шептал в телефон:
— Эй, послушай! Он встает…
Но нет, лейтенант все еще лежал. Опершись рукой о землю, он попытался было подняться, но тут же упал, вскрикнув от боли. Головы мальчиков, как по команде, скрылись в окне.
— Тихо, — прошептал Бублик Генералу, который наконец подполз поближе.
Все увидели, что Носик, перешагнув через велосипед, лежащий поперек люка, помог пострадавшему, когда тот с трудом встал. Левую руку офицер крепко прижимал к телу. Носик поднял велосипед и теперь медленно вел его рядом с лейтенантом. Того, видно, мучила сильная боль. Но ни одного слова упрека! А, как ни странно, именно упреки благотворно подействовали бы на ребят у окна.
— Он сломал руку, — упавшим голосом пробормотал Бублик, — надо ему помочь.
— Ни с места! Они и так войдут сюда, — прошептал Герберт.
У Генерала бешено колотилось сердце. Может, их западня вовсе ни при чем? Но тут до него отчетливо донесся скрежет переднего колеса о вилку; это говорило о многом.
Когда Носик с лейтенантом подошли к бараку. Пингвин даже в угол забился. Затаив дыхание он ждал, что произойдет. «Они меня даже не подпустили к люку, — оправдывался он заранее. — Что я мог поделать?»
Раскрыв рты, прислушивались ребята к тому, что происходит на улице. Вот скрежет уже совсем близко, вот он у самого окна, теперь он удаляется, все дальше, дальше…
Ребята глубоко вздохнули. Головы снова показались в окне. Стараясь не глядеть друг другу в глаза, мальчишки медленно вышли из барака и смотрели вслед Носику и лейтенанту, шедшим по дороге к казарме. Никто не решался отрицать вслух свою вину. Однако ни у кого не хватало мужества в ней признаться. К тому же все понимали, что удвоили свою вину, бросив Носика одного. Им было стыдно. Но что толку? Мрачные, поплелись они через пустырь. Герберт решил подкатить крышку к люку. Остальные угрюмо наблюдали за ним. Первым решился заговорить Пингвин.
— А дерн-то не тронут! Вдруг он не из-за люка полетел!
Может, лейтенант просто зацепился за что-нибудь? Ну, хоть педалью. Тогда несчастный случай не имеет никакого отношения к их ловушке.
И верно, дерн нигде поврежден не был. К тому же, переднее колесо гораздо больше люка, а ветки достаточно упругие. Поэтому колесо провалилось только наполовину. Но движение затормозилось так неожиданно, что лейтенант вылетел из седла. Митшлих разглядел это по веткам: они глубоко прогнулись. Он отбросил их далеко в сторону.
— Ясное дело, зацепился за провод, — сказал Герберт.
Он попытался приподнять провод, но тот выскользнул у него из рук. Бублик потихоньку начал наматывать провод на барабан. Его особенно угнетала мысль, что они оказались такими трусами. «И я, — думал он, — и я тоже».
— Можешь не стараться, — сказал Генерал, махнув рукой. — Думаете, Носик промолчит? Ха!
— Носика не тронь, слышишь! — раздраженно ответил Бублик. — Он-то ничегошеньки не знал!
— Вот и я то же самое говорю, — отозвался Герберт. — Еще не известно, заметил ли он вообще что-нибудь. Колесо лежало поперек люка, а потом он уже не оборачивался.
Никто не спросил, кого он имел в виду — лейтенанта или Носика.
Герберт, Штрекенбах и Генерал усердно укладывали дерн на крышку люка. Пытались уничтожить следы преступления.
Остальные с мрачным видом слонялись по пустырю, погруженные в свои мысли. Время от времени то один, то другой швырял чем-нибудь в этот дурацкий «айсберг» или подфутболивал консервную банку. А Генерал все ворчал:
— Вот увидите, наболтает он там невесть что!
Ребята то и дело подбегали к выходу с пустыря и поглядывали на дорогу, ведущую к казарме. Носик не возвращался.
Бублик все еще сматывал провод. Делал он это весьма добросовестно. И все время думал: «Надо было им помочь. Всем вместе подойти! Носик-то единственный не струсил».
Но вслух своих мыслей не высказывал. Наконец и он присоединился к ребятам и стал ждать Носика.
Носик с трудом вел велосипед по ямам и рытвинам; переднее колесо все время заедало. Но его больше заботило другое: лейтенант, молча шагавший рядом, иногда тихонько стонал. И почему это он ни слова не скажет?
Провод! Вот о чем все время думал Носик. Иначе ведь никак не объяснишь падение. И он все снова и снова поглядывал на лейтенанта.
— Очень больно? — спросил наконец Носик, изнемогая от волнения.
Офицер, казалось, смотрел в сторону, на колесо.
— Придется выпрямить несколько спиц, — сказал Носик. — Я починю. А обод…
На секунду лейтенант остановился, но только чтобы изменить положение руки. Боль была сильная, колющая.
Носик с удивлением поглядывал вокруг. «Где же Генерал и все остальные? Попрятались с перепугу! А ведь виноваты не меньше меня, — с горечью подумал он. — Тоже, герои! Хвастают, хвастают, а на поверку трусливее зайцев! Эх, и надо же было мне ввязаться в эту дурацкую игру! Быть бы сейчас за тридевять земель отсюда. В Хагенберге! У Бруно или в нашем клубе! Но пусть Генерал не сомневается: такое ему…»