Лето в Жемчужине

И Витя понял, что все эти лица, золоченые одежды, сияния вокруг голов нарисовал великий художник. Но кто он? Как его зовут?
«Вот бы куда Зою, — подумал Витя. — Посмотреть эти картины».
Тихо, гулко было в церкви. Солнце уже, видно, зашло. Розовый свет струился в окна. А боги и ангелы все смотрели на Витю, появилось ощущение, что, кроме них, кто-то еще присутствует в церкви…
Вовка тоже глазел по сторонам, но без всякого интереса.
— А я думал, ты испугаешься, — разочарованно сказал он. — Там, наверху, где-то сова живет. Или филин. Только разве долезешь туда.
— Зачем? — спросил Витя.
— Как зачем? Гнездо разорить. Хищная ведь птица.
— Злой ты, Вовка, — сказал Витя. И мальчики обиделись друг на друга.
И в этот момент за своими спинами они услышали шорох.
Витя увидел, как округлились глаза у Вовки, почувствовал: волосы на затылке встали дыбом.
Разом, как по команде, оглянулись — в нише, уже заполненной дымчатыми сумерками, стоял человек. Нет, смутная фигура. У Вити как-то все сдвинулось перед глазами.
— О-о-о! А-а-а! — заорало вокруг.
Витя и Вовка даже не поняли, что это они вопят одновременно. Все дальнейшее произошло молниеносно.
Потом мальчики даже не могли вспомнить, как очутились снаружи.
Кусты бузины — по лицу. Свист ветра. Увидел Витя — ласточки летают вокруг церкви. Услышал — попискивают. Впереди — Вовкина спина. Ноги сами несут, тело валится вперед, в глазах рябь, не хватает воздуха. Вовка дышит, как загнанная лошадь.
Остановились только у первого плетня. Церковь далеко на холме. В розовом небе отпечатан ее черный силуэт. Бухает кровь в висках, все лицо мокрое от пота.
Тихо. Березка шелестит листьями у обочины дороги. Женщина идет с тяжелой корзиной, кренясь набок. Стук топора. Тянет дымком. Слышно — ветер приносит: лопочет радио на столбе возле правления колхоза. Как мирно, как хорошо! Мальчики посмотрели друг на друга.
— Видел? — прошептал Вовка.
— Привидение? — прошептал Витя.
— Какое привидение! — замахал руками Вовка. — Это же тот… Ну, с транзистором! Он же в руках черные очки вертел!
— Что? — разинул рот Витя.
— То самое!
«А я ничего не заметил, — с отчаянием подумал Витя. — Трус паршивый».
— Что же делать, Вовка?
— Побежали в правление!
По тропинке — ураганное шлепанье ног.
Вскоре вся деревня видела, как к церкви промчался «газик».
Но очень немногие знали, что в «газике», кроме шофера и двух веселых мужчин, сидят Вовка и Витя.
Мальчики наотрез отказались первыми лезть в лазейку. Сначала в церковь проникли мужчины, и только за ними ребята.
В церкви было уже темно, и мужчины включили фонарики.
Конечно, никого не оказалось.
— Не померещилось, молодцы? — спросил один из мужчин, которого звали Петром Семеновичем.
Ни Витя, ни Вовка не успели ответить — из угла церкви послышался голос второго мужчины («Зовите меня дядей Колей», — сказал он ребятам еще в «газике»):
— Петр! Скорей сюда!
Под ветошью были спрятаны три приемника «Урал» и связка плащей.
— Я так и думал, — задумчиво сказал Петр Семенович. — На легковой они. Двумя рейсами вывезли. Сюда, в церковь. А отсюда — дальше. Первую партию, видно, сразу успели. А вот эту ночью собирались.
— Ребята спугнули, — сказал дядя Коля.
— Ребята спугнули… — Петр Семенович потер лоб рукой. — Только зачем он сюда пришел? Не сторожить же! Значит, где-то близко была машина! Ребята, машины поблизости не видели? Какой-нибудь легковушки?
— Нет, — сказал Вовка.
— Нет… — повторил Витя.
Вылезли из церкви. Уже был вечер; в небе замигали первые звезды.
— Ищейку вызвать? — спросил дядя Коля.
— Посмотри на небо, — сказал Петр Семенович.
Мальчики тоже посмотрели — с востока надвигалась темная тяжелая туча с фиолетовыми краями; она уже захватила полнеба.
— Сейчас польет, — вздохнул Петр Семенович. — Интересно, проскочили они или нет?
— На всех постах проверяют, — сказал дядя Коля.
— На всех постах… Нет, не такие они дураки. Где-то отсиживаются. Но где? — Петр Семенович опять потер лоб; видно, у него была такая привычка. — Ладно. Давай погрузим вещи и — поехали. Будем думать, что делать дальше. А вам, ребята, спасибо.
«Сказать, что ли: «Служу Советскому Союзу!»? — подумал Витя. Но постеснялся.
Когда подъезжали к деревне, по крыше «газика» застучали первые капли дождя.
А через час уже вся Жемчужина знала о происшедшем. Мама заволновалась:
— Его могли убить! Больше не смей никуда ходить без разрешения.
Витя насупился, а папа сказал:
— Напрасно ты, Лида. Он уже взрослый парень.
Они еще немного поговорили в своей комнате, но о чем, — Витя не слышал. Он лежал на своей раскладушке и заново переживал последние события.
За темными стеклами веранды монотонно шумел дождь.
  
15. Витя думает о жизни
 
Несколько дней была неустойчивая погода: то дождь, то солнце. Плыли по небу тяжелые лохматые облака; дул сильный ветер, и Птаха становилась рябой, серой, в лозняке плескалась мелкая волна. Все было мокрым, свежим, а если из-за туч выглядывало солнце, мир сверкал и казался новым.
Витя и Вовка бегали к дедушке Игнату, ремонтировали свою лодку, о которой, конечно, никто не знал; это была тайна мальчиков. Часто Витя приходил домой с темными от дегтя руками, и мама недоумевала:
— Где ты перемазался?
А папа заскучал по своей работе. Он ничего не говорил, но было видно: сидит хмурый, задумчивый. Или начнет что-то чертить на листке бумаги. Однажды сказал, вздохнув:
— Зарежет без меня Савельев второй вариант. Мама привычно возмутилась:
— Ты можешь отдыхать, как все нормальные люди?
Папа, видно, не мог отдыхать, как все нормальные люди, и поэтому промолчал.
Из-за дождя приходилось часто сидеть дома.
Витя открывал дверь террасы и смотрел, как дождевые капли стучат по листьям, и листья вздрагивают, отряхиваются. Все мокрое кругом — деревья, трава, крыши. А от Птахи прилетает легкий звон — это дождь шумит по воде. Сильно пахнет мокрой землей и дымом — он не улетает в небо, а стелется понизу. На лужах надуваются пузыри и тут же лопаются. Надуваются и лопаются. И так без конца. По двору ходят мокрые куры — им, наверно, приятно гулять под теплым дождем.
Вите нравится сидеть на террасе, когда идет дождь, слушать его спокойный шум, и думать обо всем на свете.
Между прочим, Витя под шорох дождя сочинил стих. Вот он:
 
 
Небо туманное, дали пустынные.
 
Ветер все дует и дует в трубу.
 
Скучно в такие денечки дождливые
 
Дома сидеть одному.
 
 
Ветер, правда, в трубу не очень дует. Это Витя так, для красоты придумал. Стих он послал Зое. Написал ей письмо и в конверт вложил листок со стихом.
В эти дни Витя сдружился с бабушкой Нюрой. Его заинтересовала корова Зорька. Бабушка Нюра разрешала Вите приходить на дойку. И он приходит каждый вечер.
Зорька стоит в сарае, где полутемно, пахнет теплым навозом и сеном, а на шестах, вверху, сидят куры и рыжий голенастый петух; они тихо переговариваются и сердито поглядывают вниз. Зорька большая, черная, с белым пятном на лбу; она спокойно, мерно дышит, бока ее вздымаются она жует жвачку и смотрит на Витю фиолетовыми туманными глазами, в которых отражаются открытая дверь, небо, деревья.
Приходит бабушка Нюра, говорит ласково:
— Сейчас, Зоренька, сейчас, моя ягодка.
И корова в ответ тихо мычит. Вите кажется, что она все понимает. Бабушка Нюра садится на маленькую скамейку, подставляет под вымя ведро и начинает доить.
Цвирк! Цвирк! — стучит молоко в алюминиевые стенки подойника. Молоко пенится, над ним плывет легкий парок, а Зорька переступает с ноги на ногу, иногда смотрит на бабушку Нюру, мычит протяжно, и с ее мягких губ нитями тянется клейкая слюна.