Пятые приходят на помощь

— Кто ты, святой человек, и куда путь держишь?
Павлик смутился и несвязно пробормотал:
— Я как бы Иисус Христос... Воду ищу... Отмыть надо...
И он постучал пальцем по клеенке. Бабка еще раз перекрестилась и сказала, обращаясь к небу:
— Господи, прости меня, грешницу.
И бабка подняла коромысло, намереваясь огреть им самозванца. Звягинцев понял это и вовремя отшатнулся. Старушка еще долго стояла на дороге и грозила Звягинцеву.
К колонке то и дело подходили с ведрами, и Павлик, укрывшись за ларьком с табличкой «Известь», выжидал удобного момента.
Через полчаса у колонки остались одни воробьи, с наслаждением купавшиеся в теплых лужицах. Звягинцев воровато высунулся из-за ларька и стал красться к колонке, затем набрал пригоршню воды и плеснул ее на клеенку, изображающую лысину Христа. Павлик затаил дыхание, взялся за уголок парика и стал потихоньку его отдирать. Клеенка не поддавалась.
Звягинцев выпил ледяной воды и тяжело вздохнул. Что-то не ладится у него в жизни последнее время.
Павлик сунул руку в карман и нащупал несколько монеток. Пересчитал их и остался доволен. Пятьдесят две копейки-это все-таки деньги.
Перебегая от дома к дому, Звягинцев углублялся в центр поселка. Перед дверью с табличкой «Приемный пункт химчистки» Иисус остановился и перевел дух.
В тесном закутке стоял столик с кипой прошлогодних журналов. За стеклянной стенкой сидела женщина и, быстро перебирая спицами, что-то вязала.
Звягинцев теребил от волнения пуговицы на мокром халате. Он не знал, как объяснить причину, которая привела его в химчистку. Павлик кашлянул, приемщица спросила:
— Что принесли? Звягинцев переступил
босыми ногами по полу, уже ругая себя за то, что пришел в химчистку. Промямлил:
— Как бы... лысину, что ли...
Приемщица сказала:
— Понятно. Значит, пятно. Вычистим. Ликвидируем. Через недельку не будет лысины...
Она положила перед собой квитанцию и спросила:
— Ваша фамилия, инициалы...
— Звягинцев Павел Иванович,— тихо сказал Иисус.
— Нам нужны только инициалы. Покажите ваши вещи. Павел Иванович засопел и стал путано объяснять:
— Я, как бы сказать, артист. Ну, Иисус Христос... И мне надо голову отклеить...
— Голову отклеить? — ахнула приемщица, впившись взглядом в необычного посетителя.— Иисус Христос! Это что — второе пришествие?
Она притронулась к бородке Звягинцева и тут же отдернула руку.
— Искусственная? Ах ты, негодник! Химчистку в цирк превратить хочешь?
Звягинцев растерялся и хотел было толком объяснить, что он очень уважает химчистку, поэтому и пришел сюда с надеждой, что здесь его выручат и помогут отодрать бороду и клеенку, изображающую лысину. Но приемщицу трудно было остановить.
— Ты что, в бога веришь? — грозно протянула руку к Павликовой бороде приемщица.— И куда только родители смотрят...
Павлик попятился и, как ошпаренный, выскочил на улицу. А через дверь неслось:
— Вот позвоню сейчас в милицию. Шумят: безбожное воспитание, а тут «Иисусы» по улицам свободно расхаживают, да занятых людей от дела отрывают.
Павлик со страхом подумал, что приемщица и в самом деле позвонит в милицию. Тогда не миновать ему встречи со старшиной Копытовым. И хотя Звягинцев ни в чем не был виноват и хорошо понимал это, но одна за другой неудачи, преследовавшие его, пугали, делали мнительным.
Павлик догнал мальчишку с вместительной жестяной посудиной. Керосин, догадался Павлик.
— Остановись, друг! — сказал он.— Дай, пожалуйста, керосина.
Мальчишка оглянулся, ойкнул и побежал. Около мороженщицы он остановился и, обращаясь к очереди — а в ней стояли только мальчишки и девчонки,— крикнул:
— Смотрите! Смотрите! Старик Хоттабыч! Он просит керосина....
Толпа любителей мороженого устремилась навстречу Звягинцеву.
— Хоттабыч! Идет Хоттабыч!
— Хоттабыч просит бензина!—услышал Павлик выкрики мчавшихся мальчишек и девчонок.
Павлик спрыгнул с тротуара, перелез через деревянный забор и снова очутился в саду. Прыгая от куста к кусту, Звягинцев, как заяц, запутывал следы, уходя от восторженных преследователей.
Он держал направление в сторону керосиновой лавки, расположенной рядом с бензоколонкой. Павлик решил отмыть свой злополучный грим керосином.
Поравнявшись с лавкой, Звягинцев увидел, что она закрыта. Недалеко от лавки стоял грузовик. Из-под него торчали ноги шофера. Около заднего колеса Павлик увидел мазутное ведерко с ржавым бензином.
Звягинцев подкрался к ведерку и запустил в него руку. Сделав ладонь ковшиком, Павлик зачерпнул содержимое ведерка и быстро растер его на бороде.
Из-под машины показался водитель.
— Эй, дед! Опохмеляешься бензинчиком? — заинтересовался шофер.— Вот это рецепт от головной боли!..
Звягинцев сверкнул пятками.
Водитель долго смотрел беглецу вслед и сокрушался:
— Забавный человечек... Рост мальчишечий, а борода что у твоего кержака — густая да окладистая... А лысина — мудреца. Надо же? — бензин хлебать...
Мытарства Звягинцева на этом не кончились. Бензин оказался беспомощным против медицинского клея, и Павлик совсем уже отчаялся. От бороды пахло, она превратилась в неопределенного цвета мочалку. Звягинцев сел на обочину дороги, подергал бороду и заплакал. Судьба явно насмехалась над ним.
Может, уйти в тайгу и жить там, как какой-нибудь снежный человек? Нет, это для Звягинцева не подходило. Он вспомнил, что еще так и не провел пионерского сбора после позорного бегства через окно. А ведь в плане он намечал не только сбор макулатуры, но и сбор аптечных флакончиков. Кстати, не надо забывать о парикмахерской. Там бывают флакончики из-под одеколона.
Тут Павлик перестал всхлипывать и назвал себя дураком. Зачем он потащился в химчистку? Ну, конечно же, ему надо было идти в парикмахерскую. Там его выручат... Пусть посмеются над его видом, но Павлик согласен и на это, только бы побыстрее расстаться с козьей бородкой и клеенчатой лысиной.
В зале ожидания сидели несколько человек. Они читали газеты.
— Кто последний? — спросил Павлик.
Один из посетителей мельком взглянул на вошедшего, ответил:
— За мной держитесь, батя.
Звягинцев спрятал ноги под сиденье, прикрылся газетой «Советский спорт».
Мужчина, назвавшийся последним, одобрительно заметил:
— Футболом интересуетесь? Я вот за киевское «Динамо» болею...
Павлик засопел. Как раз подошла очередь словоохотливого клиента, и он ушел в кресло мастера. Приближались решающие минуты. Газетные строчки прыгали перед глазами, будто играли в кошки-мышки.
— Следующий! — объявил парикмахер.
Павлик поднялся. Ноги еле держали его. В зале стояло несколько кресел. Мастера стали принюхиваться.
— Бензином пахнуло,— определил один.
— Куда там — пахнуло. Воняет, как из бензоцистерны,— поправил другой.
А все вместе с подозрением взглянули на вошедшего. Павлик подошел к указанному креслу и пролепетал:
— Мне бороду... На пятьдесят две копейки...
— Значит, с одеколончиком. Подправим...
Мастер начал разглядывать странного клиента.
— Что вам здесь надо? — настороженно спросил он.— Не изволите ли, дорогой клиент, выйти из зала и объясниться?
И парикмахер постучал бритвами.
— Дяденька,— взмолился Павлик.— Ну что же мне делать? Сбрейте эту овечью шерсть, дяденька.
И Павлик торопливо принялся рассказывать о своих приключениях.
Около него собрались все мастера, к словам Звягинцева прислушивались клиенты.
— Иисуса Христа, значит, играл. И пострадал из-за него,— сказал мастер и положил на место бритвы.
— Христос, он такой,— вмешался в разговор словоохотливый клиент.— От Христоса — все беды, можно сказать. Вот когда мы с дедом свинью палили...
Но клиента никто не слушал. Мастера обсуждали, каким путем без особой боли удалить с пострадавшего актера козью шерсть и клеенку.