Волшебная калебаса

  
 
 
 
 
 
 
Кендар и голубь
 
Солнце, словно огромный цветок огнецвета, догорало на краю саванны, когда в сети к Кендару попался четвертый голубь.
— Худой! — недовольно сморщился Кендар и бросил трепещущую птицу в плетеную корзину. Но, вспомнив, что охота все-таки была удачной и теперь он может два дня не выходить из своей хижины и нежиться на соломенной циновке, Кендар улыбнулся. Подобрав рваное бубу, он присел на траву, чтобы привязать крышку к корзине. Усталые руки плохо слушались Кендара. Он поплелся домой, когда сумерки уже хозяйничали в саванне.
Они запутали знакомую дорогу. Одинокие деревья, раскиданные по саванне, наполняясь мраком, сливались в таинственные рощи. Саванна казалась незнакомым лесом. Остроконечные соломенные крыши деревни исчезли в ночи. Хижины угадывались по разбросанным у входа кострам.
У крайней хижины Кендар остановился. Утренний костер остыл, и только один уголек светился в золе, то затухая, то разгораясь крошечной теплой точкой.
Старик раздул огонь и уселся в ожидании ужина. Пламя заглядывало ему в глаза, и они уже не казались старыми и выцветшими. Ночь и ожидание доброго ужина сделали их оживленными и блестящими.
Самого большого зажаренного голубя старик съел быстро и долго грыз хрупкие голубиные кости. Потом он одиноко сидел у костра, пока не уснул.
Прошло два дня. В корзине остался самый маленький голубок, тот, что попался в сети четвертым. Он был тщедушен и мал. Утром старик вытащил голубя, чтобы приготовить завтрак, и вдруг увидел глаза птицы.
…Кендар давно жил один. Родственники и друзья его умерли, и сам Кендар доживал на земле последние дни. В его одиноком сердце поселилась тоска, такая же глубокая и покорная, что смотрела сейчас из глаз маленькой птицы.
Старик осторожно опустил голубка в корзину и бросил ему горсть маисовых зерен. Он попытался погладить опущенные беспомощные перья птицы, но голубь так задрожал и сжался, что Кендар поспешно закрыл корзину.
Шли дни… Птица привыкла к старику и не сжималась в ужасе при его прикосновении. Кендар привязался к голубю и стал невозможно болтливым: без умолку рассказывал и рассказывал птице обо всем, что приходило в его старую голову. А приходили всякие мысли и воспоминания.
За много лет у Кендара появился друг. Теперь милее сытного обеда или ужина старику стали разговоры с птицей. Обычно голубь сидел на крышке плетеной корзины, привязанный за лапку, а Кендар лежал возле на своей драной циновке и вспоминал.
…Как светлы были воды Нигера в далекие-далекие дни, когда Кендар был юношей и мчался на своей длинноносой пироге в прибрежный рыбачий поселок. Там жила девушка, имени ее он уже не помнил. Но глаза запомнились и губы тоже.
Вечерами они — старик и голубь — сидели вместе. Часто у них не было ужина. Его заменяли тепло костра, мерцание далеких звезд и тихое воркование голубя. Смущенный старик похлопывал себя по пустым карманам заплатанного бубу и разводил коричневыми сухими руками: ничего, мол, дружочек, сегодня у нас с тобой на ужин нет.
Голубь безропотно прятал голову под крыло и засыпал. А Кендар смотрел на горящие в костре ветки. Потом взгляд его помолодевших, прищуренных глаз убегал в черную настороженную саванну и долго следил там за тенями ночных зверей. «Ничего, — думал старик, засыпая. — Ничего, завтра я поищу в саванне зерен для голубя».
Очевидно, голубь оказался волшебным. Л может быть, на него повлияли бесконечные рассказы и разговоры Кендара. Но однажды он заговорил на языке людей. Это случилось в один из дней, когда в хижине снова ничего не нашлось к ужину.
— Отвяжи меня. Я помогу тебе, — вдруг попросил голубь.
От старости Кендар даже не удивился такому чуду. Однако испугался, что птица может улететь и он опять останется один.
— Нет! — взволновался он. — Сиди в своей корзине. Мне хорошо с тобой и без ужина.
Прошло несколько дней. В хижине старика все не появлялось еды. Голодный голубь дремал и слабел. И старик доверился птице.
— Лети, — вздохнул Кендар. — Поищи для себя зерен.
Вечером голубь вернулся и принес в клюве серебряный перстень с квадратным кусочком эбенового дерева вместо камня.
Кендар поднес перстень к ослабевшим глазам и криво усмехнулся:
— За это добро мы не получим и двух маисовых лепешек.
— Не спеши так, Кендар, — снова заговорил голубь, — перстень волшебный. Если встать на заре, когда разноцветно сверкает роса, освещенная первыми лучами солнца, и произнести заклинание, перстень выполнит все твои желания.
Кендар ласково смотрел на птицу. В его добрых глазах недоверие перемешалось со снисходительностью.
— Я слишком стар, голубок, чтобы верить таким историям. Слишком стар…
— Верь мне, Кендар: перстень волшебный. Это верно, как то, что ты — человек, а я — птица.
Чтобы не огорчать друга, старик кивнул и погладил трепетные крылья птицы.
Перед рассветом голубь опустился на грудь старика. Кендар протер глаза. Серый мягкий сумрак вползал в хижину. Далеко за Нигером сквозь тонкую сиреневую дымку пробивался еле заметный луч утренней зари. В саванне засвистела первая птица. А может быть, и не птица, а улетевший ночной ветер собирал рассыпанные сны.
Кендар вышел из хижины и, забыв о голоде, улыбнулся и поклонился разгоравшейся заре и просыпавшейся саванне. Голубь сел ему на плечо.
— Скажи перстню, Кендар, чтобы перенес тебя в неведомую страну.
Кендар присел на грязную циновку. Его седые волосы казались в свете разгоравшегося утра длинными серебряными нитями.
— Я умру там, где похоронены мои предки, — сказал он. — Я не хочу ни в какие неведомые страны.
— Ты будешь молодым и богатым. Тебе не придется умирать, как предкам. Но здесь перстень не поможет тебе: в деревне все знают тебя и будут завидовать твоему счастью. А зависть губит добро и радость.
Кендар колебался.
— А ты? Ты всегда будешь со мной, голубок?
— Я полечу с тобой. Торопись! Заря разгорается и сушит росу.
Кендар сказал все, что велел голубь.
…Исчезла заря. Мглой покрылась саванна. Черный вихрь прилетел из пустыни и подхватил старика. Кендар падал в бездну, а пустынный ветер выл, как злой голодный шакал. Кендар подумал, что умирает. Негнущимися холодными пальцами искал он на груди и плечах голубя. Его не было. И тогда старик заплакал от одиночества и тоски, которые снова вернулись в его сердце.
Но рассвело и притихло. Старик открыл глаза и увидел себя у стен незнакомого, прекрасного города. Вокруг желтели пески. Город, укутанный цветущими деревьями, спал. У городских ворот дремала стража. Кендар никогда не видел еще такие красивые розовые туники, какие были у дремлющих воинов. И тугие луки, и колчаны, полные стрел, были у них красивыми и упругими. Тут Кендар увидел свою руку и не узнал. Не было морщин, стародавних мозолей и грубых рубцов от ран и работы. Он оглядел себя и радостно и глубоко вздохнул: он снова молод и силен! Плечи его могуче расправились, а сердце забилось легко и сильно.
— Голубь, — позвал Кендар. — Ты совершил чудо. Как я силен!