Я вернусь на рассвете

Долго длились их мучения. Гайто даже вспотел.
— Ох ты боже мой! — тяжко вздыхал он. — Легче кровников [6] примирить, чем этой грамоте научиться.
Ахболу было приятно выступать в роли учителя. Он проникся терпением. И всё-таки старик так и не научился писать своё имя. Читать — читал. Одним махом. А что такое буква и слово и какова между ними разница, так, видно, и не понял.
— Избавь ты меня от этой премудрости! — наконец взмолился он и сказал: — Пфу… Лучше уж из Терека камни таскать. Не зря говорят в народе: «Старое дерево трудно согнуть — не поддаётся». Мой ум и есть то самое старое дерево.
Но Ахбол чувствовал себя на высоте. Он ни за что не хотел сдаваться, пока не научит Гайто писать каждую букву. И из букв составить слово. А пока решили сделать перерыв. Гайто взял косу и отправился к речке.
* * *
Хырц… хырц… хырц…
Звенит коса. Вздрагивает трава и лениво ложится на землю. Взлетают роями испуганные мухи и бабочки. А коса всё звонче и звонче: хырц… хырц… хырц…
Густой аромат! Коса мокрая. Внизу роса держится ещё с утра, почва влажная, прохладная. Очень приятно ступать по ней босиком. Но это ненадолго. Припечёт солнце, высохнет земля затвердеют срезанные корни трав и станут острыми, как иглы. Тогда уже не пробежишься по скошенному лугу…
Ахбол идёт вслед за Гайто и глаз не спускает с развеселившейся косы.
У Гайто дрожит полотняный бешмет. На боку раскачивается точильный камень в войлочном чехле. Под его тяжестью кожаный кавказский пояс оттягивается книзу. Бешмет уже прилип к спине старика.
Хырц… хырц… хырц… — поёт коса.
Гайто останавливается.
— Иди-ка сюда, Ахбол. Смотри: гнездо!
Смотрит Ахбол: маленькое лукошко, а в нём три яичка.
— Не трогай руками, — предупреждает старик. — Если ты дотронешься до гнезда, птичка уже никогда не подлетит к нему.
— А где она сейчас?
— Где она? — Гайто прищурился. — Она нас давным-давно уже заметила и улетела. Вон там, у речки, сидит на ольховой ветке и высматривает, что мы будем делать с её гнездом — разорим или нет.
И на самом деле с речки донеслось тревожное щебетанье птиц. Может быть, среди этих голосов и голос беспокойной матери?
— Ахбол, тащи квас! Пить хочу, — говорит дед, утирая рукавом пот со лба.
…Часа полтора косил Гайто луг. А потом вместе возвратились к хижине варить обед. Разожгли костёр.
Над пламенем — маленький чёрный котелок. В нём варится фасоль с мясом. Гайто сосредоточенно очищает дольки чеснока.
От костра валит дым и отгоняет комаров. Они сегодня вволю помучили Ахбола. Все руки в прыщиках. Да и лицо. И шея. А вот Гайто их не боится. Ноговицы у него сделаны из толстого домотканого сукна. Но дело не в ноговицах. Кожа у старика стала жёсткой. Видно, не по вкусу комарам. Ахбол же для них, конечно, настоящее лакомство…
Дунул ветер. Заволновалась на спине у Ахбола рубашка. Свежесть приятна после зноя. От костра отскакивают искры, трещат горящие сучья.
С аппетитом поели. А пока Ахбол ел, пришла в голову отличная мысль. Он взял палочку и на золе, оставшейся от костра, нарисовал косу.
— Что это такое, дядя Гайто?
— Коса.
— Нет!
— А что же?
— Это и есть буква «Г», первая буква твоего имени.
— Хм… А ведь похожа на косу!
Мальчик нарисовал сажень.
— А это что? Это сажень, да?
— Похоже, похоже…
— Это буква «А», вторая буква твоего имени. Эти две буквы надо читать «ГА», понятно?
Таким же образом были нарисованы грабли и колесо.
— Да ты не мальчик, а сам шайтан! — восторгался Гайто. — И откуда ты это всё знаешь?
— А ты запомнил теперь?
— Ну как тут не запомнить! Выходит дело так: косой сено косили; сколько скосили — саженью измерили; потом граблями его собрали, а после отвезли на арбе. Вот тебе и моё имя!
Мальчик умышленно скрыл «Й». Эта буква, решил он, сложна для Гайто. Пока без неё можно обойтись.
Гайто радовался, как ребёнок, а Ахбол чувствовал себя учителем и уже представлял себе предметы, похожие на буквы.
«С чем бы сравнить «Й»? — думал он. — «С» можно изобразить в виде серпа луны, «П» — турник, «Ф» — человек, положивший руки на бедра, а вот «Й» ни на что не похоже…»
Гайто уже в четвёртый раз чертил на земле своё имя «Гато», а Ахбол мучительно выискивал двойника буквы «Й». Как раз в этот момент чьи-то шаги заставили их обернуться. К хижине подходил незнакомый человек в одежде туриста. Он был высокий, плечистый, немного сутуловатый. В очках. Волосы светлые. Наверно, русский.
— Здравствуйте, — сказал незнакомец. — Я не помешаю вам, дедушка, если посижу здесь немножко, отдохну?
Гайто встал и, как подобает горцам, вежливо принял гостя: принёс табуретку, бурдюк с квасом…
— Отведайте нашего угощенья, — предложил Гайто.
— Спасибо, спасибо, — замахал руками гость, — я знаю ваше гостеприимство и благодарю. Я совсем не хочу есть, извините. Лучше я выпью стакан квасу.
Ахбол с любопытством смотрел на нового человека. На туриста он не был похож. Очень уж полный. Спортсмены такими не бывают… Тогда почему у него рюкзак да и одет этот человек так, точно в дальний поход собрался?..
Видно, старика толкнуло любопытство задать вопрос, хотя Гайто в душе сам не любил назойливых и любопытных людей.
— Далеко путь держите, дорогой?
— Да так… прогуляться из города вышел… В горы потянуло.
— А вы что, нездешний?
Незнакомец улыбнулся.
— Я вчера вечером из Москвы прилетел. И здесь впервые. Вон Казбек, теперь я его вижу в натуральную величину, а до сих пор я имел представление об этой высокой горе только по самой распространённой картинке… — И он вынул из кармана пачку папирос «Казбек». — Закуривайте, — предложил он деду, — и познакомимся. Меня зовут Алексей. Приехал к вам в командировку, всего на неделю. Поэтому, не теряя времени, побежал поближе к горам…
Мало-помалу завязался разговор. Алексей поинтересовался Ахболом: кто он, не внук ли?
— Внуком моим по крови назвать не могу, — ответил Гайто, — но я его считаю своим внуком.
— Как так? — спросил Алексей.
Ахбол смутился и подумал: «Ну чего он пристал к деду? Не всё ли равно ему?»
— А я сейчас расскажу. Отец этого мальчика — знатный тракторист. Он первый вспахал всю эту землю, на которой вы сейчас видите цветущий сад. Кайтмирза Темирбулатов был мой друг, в наших аулах его многие помнят и чтят… Ушел Кайтмирза на фронт и не вернулся. А сын его, Ахболат, сейчас уже совсем взрослым стал, учёным стал…
Ахболу стало не по себе: «С чего это расхвастался Гайто? Кому это интересно?»
Но, взглянув на незнакомца, Ахбол даже удивился: тот внимательно слушал, что говорит Гайто. Потом достал блокнот и начал что-то в нём записывать.
— Вот, поверите ли, — продолжал старик, видя, с каким пристальным вниманием его слушает собеседник, — поверите ли, я благодаря этому мальчику сегодня впервые в жизни научился писать своё имя… Вот посмотрите!
Гайто взял палочку и начертил на земле четыре уже навеки запомнившихся ему буквы.
Алексей приветливо улыбался, а сам продолжал что-то записывать. «Странно, — думал Ахбол, — о чём он там пишет? Чудак какой-то…»
А Гайто говорил всё с большим азартом:
— Вы слышали, что у нас эти ребята выдумали? Просто не дети растут, а великие мудрецы! Они сами сделали музей. Знаете, что такое музей?
— Знаю, знаю, — улыбнулся Алексей. — Как не знать!
— А наш Ахбол принёс в музей каменный топор! — вскочил дед и стал рассказывать историю, связанную с топором.
Ахбол, услышав, что речь зашла о топоре, даже вздрогнул. «Я-то уже и забыл о топоре! — с горечью подумал он. — А ведь я пришёл к Гайто, чтобы рассказать обо всём, — и забыл! И всё из-за этих букв!»
Мальчику стало неловко. Гайто расхваливает его на все лады: какой он хороший да какой он умный. А на самом деле? Простофиля — и больше ничего. Где он теперь, топор? Эх, как стыдно!..