Ласточка

— Читает, — прошептал Коля и тут же добавил: — а если не пойдет?
— Почему не пойдет? — в тон ему шепотом ответил Юра.
— Ночь. И дождь льет. А Иван Матвеевич уже старый. Он ведь и так пешком на будку приходил. Устал, наверное.
— А я думаю, пойдет. Не такой он человек, — возразил Юра. — Мы же не по пустякам, а по делу. Давай стучать.
— Не заругается? — спросил Коля, немного отступая от окна.
Юра рассердился на товарища.
— По-твоему, назад нужно вернуться?! Да? Шли, шли и бестолку. Раз взялись — нужно до конца довести дело.
Юра постучал в дверь, сначала тихонько, потом сильнее. В сенях послышались шаги, затем звякнула щеколда, дверь раскрылась, и на пороге показался Иван Матвеевич. Выйдя из светлой комнаты, он ничего не различал в темноте и, чуть наклонив голову, всматривался, стараясь разглядеть того, кто стучал.
— Кто здесь? — спросил Иван Матвеевич.
— Это мы, — ответил Коля: — Юра Васильев и Коля Серов, с будки, от Ласточки.
— С будки? — удивился Иван Матвеевич и тут же торопливо добавил: — входите же, входите быстрее, дождь-то вон какой льет.
Вслед за Иваном Матвеевичем ребята вошли в ярко освещенную комнату.
— Так в чем у вас дело? Что случилось? — спросил Иван Матвеевич.
Юра только раскрыл рот, чтобы рассказать, зачем они пришли, как Иван Матвеевич, окинув их взглядом, — всплеснул руками и вскрикнул:
— Да ведь вы совсем мокрые! Сейчас же раздевайтесь, снимайте с себя все. Я дам вам что-нибудь сухое.
— Мы не замерзли, — начал было Юра, но Иван Матвеевич строго глянул на него и прикрикнул:
— У меня не разговаривать, сейчас же раздевайтесь!
Он побежал в соседнюю комнату и через несколько минут вернулся оттуда со стопкой одежды в руках.
— Вот вам, переодевайтесь. Ничего, что не по росту, зато сухое.
Переодеваясь, Юра рассказал Ивану Матвеевичу, почему и зачем они пришли.
Иван Матвеевич не стал много расспрашивать. Он с первого же слова ребят понял, в чем дело, торопливо оделся, запряг свою лошадку, усадил ребят в тарантас, накрыл их брезентовым плащом и выехал со двора.
Когда приехали на место, все заметили, что сквозь дверные щели дровяника на лужи во дворе падают полоски света.
В дровянике была мать Юры.
— Молодцы, — с суровой укоризной встретила она ребят. — Если уж взялись ухаживать за больным животным, так нужно ухаживать. А вы ведь одну ее бросили. Она, бедная, задрожала вся, когда я ей воды подала.
— Не ругайся, Савельевна, — сказал Иван Матвеевич. — Они похвалы заслуживают. Ругать их не за что.
Юра тормошил мать:
— Она пила? А? Пила? Иван Матвеевич, Ласточка пила!
— Если пила, — сказал Иван Матвеевич, — не все еще потеряно. У нее, видимо, был кризис. Хорошо, что вы насильно влили ей лекарство, оно безусловно принесло свою пользу.
Ласточка лежала в прежнем положении, но уже не дрожала и время от времени пыталась приподнять голову.
Иван Матвеевич снова внимательно осмотрел ее и выслушал. Потом размешал в воде белый порошок и всю эту смесь насильно влил в рот Ласточке.
Он пробыл возле лошади больше часа, а когда собрался уезжать, сказал ребятам:
— Ну, герои, кажется, самое страшное миновало. Во всяком случае — надежды терять нельзя.
На следующий день, несмотря на дождь, Ласточку приходили проведать многие ребята даже из других классов.
Юрино звено написало письмо тете Фене и Даше. Показали его Ивану Матвеевичу. Он внимательно прочитал и дописал: «Ласточка осталась жива благодаря ребятам». И подписался: «Врач Тимин».
В выходной день ребята привезли фургон сена. Потом еще и еще.
Юра составил расписание дежурств. Каждый день, после занятий, с ним приходил кто-нибудь из ребят, помогал ему убирать в дровянике и дежурил возле лошади.
Иван Матвеевич проведывал Ласточку через день и всякий раз, осмотрев лошадь, сокрушенно покачивал головой и говорил:
— Загнать такую лошадь! Да ведь ей цены нет. Ухаживайте, ребята, хорошенько. Болезнь у нее тяжелая, но выходить можно.
Мальчики старательно делали все, что приказывал врач. Ласточка стала понемногу есть. Она уже начала подниматься на ноги, но по-прежнему кашляла и внешним своим видом все еще напоминала скелет, обтянутый кожей. Стояла обычно понуро опустив голову.
Вскоре пришло письмо от тети Фени и Даши. Обе они благодарили ребят и просили приласкать за них Ласточку. Ребята ответили. Так завязалась между ними оживленная переписка.
Прошла дождливая осень, наступила долгая зима
Нередко зимой в выходной день к Юре собиралось все звено, и каждый из ребят считал своим долгом принести Ласточке какой-нибудь гостинец: ломоть хлеба или даже кусочек праздничного пирога. Она привыкла к этим подаркам и с удовольствием принимала их. Однажды кто-то принес даже комочек сахару. Ласточка взяла его и, видимо, не без наслаждения съела. Присутствовавший при этом Иван Матвеевич погрозил ей пальцем и сказал:
— Видишь, как они о тебе заботятся? Нужно немного и совесть знать.
Потом подумал и добавил:
— Посмотрим еще, что весной будет.
В мае, когда появилась свежая и сочная трава, Ласточка стала быстро поправляться.
Куда девались ее понурый вид, неповоротливость. Она вскоре превратилась в стройную, красивую лошадь, с блестящей, почти черной шерстью, с изогнутой по-лебединому шеей.
Ребята достали для нее упряжь и попробовали запрягать.
Ласточка легко и быстро мчалась по степной дороге, но скоро уставала и тут же после езды ложилась.
Врач посоветовал не увлекаться частыми и длительными поездками, но и не рекомендовал давать лошади застаиваться. По его совету Юра каждое утро садился верхом и «проминал» Ласточку. Проминать ее было нелегко. Она оказалась горячей лошадью и всегда пыталась мчаться во весь опор Юре с большим трудом удавалось удержать ее на тихой рыси. Особенно горячилась Ласточка, когда видела впереди себя другую лошадь. Тогда она старалась во что бы то ни стало обогнать ее, и удержать в этом порыве Ласточку было почти невозможно.
К концу лета она настолько поправилась, что на ней начали работать: подвозили к школе во время ремонта глину, песок, возили на школьный двор топливо. Правда, старались ее не перегружать, за этим следил лично директор школы, да ребята и сами никому бы не дали в обиду свою любимицу.
Однажды на школьный двор пришел колхозный животновод. Ребята как раз привезли с опытного участка картофель.
— Пришел поглядеть на вашу лошадь, — сказал он. — Слышал, что очень стройная да красивая.
Ребята бросили свою работу, окружили животновода и наперебой стали расхваливать Ласточку. Один говорил, что она послушная, как ребенок, другой — работящая, третий, что у нее глаза умные, совсем как у человека, что она понимает каждое слово и только говорить не может. Им всем хотелось, чтобы дедушка Егор — так звали животновода — по достоинству оценил Ласточку. В Петровках все знали, что он, как никто, разбирался в лошадях и что его похвала стоит многого.
Старик внимательно осматривал и ощупывал лошадь со всех сторон, измерял длину ноги от копыта до коленного сустава, причем проделывал все это молча, без единого слова.
— Кто из вас за старшего, за хозяина возле лошади? — спросил дедушка Егор.
— Пока не заберут ее в колхоз, — сказал Юра, — хозяином считается школа, директор школы. Он нам все распоряжения дает.
— Ну, а конюшит кто, вроде как за старшего конюха?
— Все наше звено за ней ухаживает, — ответил Юра.
— И совсем не так, зачем неправду говоришь, — вмешался Семен Половинкин. — Юра у нас главный конюх, а мы все помогаем.
На крыльце школы показался директор. Увидев дедушку Егора, он направился к нему.
— Посмотрел, Егор Иванович, нашу лошадку? — спросил он.
— Посмотрел, — ответил животновод.
— Ну и как она?
Взоры всех ребят устремились на животновода. А он медлил с ответом, словно не решаясь сказать или обдумывая, как лучше сказать им что-то неприятное.