На поиски исчезнувшего племени

Наши хозяева нас провожали. Анна пришла с двумя девочками. Она принесла нам на дорогу красивые яблоки. Тётя Марианна — сливы, а хозяин Лёвы притащил ящик чёрного душистого винограда.
Лёву пришла провожать целая ватага весёлых загорелых ребят. Он быстро с ними подружился. В первый день раскопок они были нашими болельщиками и просидели на городище до захода солнца. Но на следующий день интерес к археологии несколько остыл.
— Копаете, копаете, а ничего не находите, — разочарованно высказал общую мысль самый младший из них — остроносенький вихрастый Витя.
С Лёвой они все быстро нашли общий язык несмотря на то, что Лёва знал по-молдавски только «буна диминяця» — «доброе утро», «буна зиуо» — «добрый день» и «кум те кямо?» — «как тебя зовут?», а некоторые из ребят ненамного больше по-русски.
С семи часов вечера возле дома, где жил Лёва, собирались ребята. Кто садился на скамейку, кто на крылечко. После ужина Лёва, изменив вечернему костру, усаживался среди них и рассказывал им о Москве, Красной площади и парадах, о метро и об Артеке, где был два года назад, получив туда путёвку за отличную учёбу и общественную работу.
Лёва рассказывал хорошо. Добровольные переводчики для тех, кто не всё понимал, прибавляли ещё от себя, так что рассказы получались увлекательными…
В последний момент прибежала за хозяйкой рыжая собачонка. Мультик решил, что она пришла его проводить, растрогался и лизнул её в ухо, за что она чуть не откусила ему нос и спряталась за хозяйку.
— Ну, ребята, раз пришли — садись в машину, прокатим! Обратно, правда, на своих придётся добираться, — добродушно улыбаясь, предложил Александр Степанович.
Ребята не заставили себя просить дважды и набились до отказа к нам в машину. Проехали километра три, простились с нами, с шумом повыскакивали на дорогу и долго ещё махали вслед руками.
— Приезжайте к нам в Алчедар! — кричал до хрипоты Лёва, хотя ребята уже не могли его услышать.
  
Глава пятнадцатая. Снова Алчедар. Трудовые будни. Тропический ливень. «Гремучая» змея. Здесь жили славяне
 
Мы все были в прекрасном настроении. Шутка сказать: мы напали на след тиверцев! Кроме того, радовались возвращению в полюбившийся всем Алчедар.
Ребята переделали знакомую всем детскую песенку, начинающуюся словами:
 
 
 Мы едем, едем, едем 
 
 В далёкие края… 
 
 
На этот мотив они быстро сочинили:
 
 
 Мы едем, едем, едем 
 
 В далёкий Алчедар. 
 
 Молдавскою природой 
 
 Он был нам отдан в дар. 
 
 И каждый теперь знает, 
 
 Что не свернёт с пути. 
 
 Ничто не помешает 
 
 Нам тицерцев найти! 
 
 
Чтобы перекричать шум машины, ребята в полный голос как одержимые без конца повторяли эти слова.
Ростислав первый не выдержал. Он обернулся к нам и, сверкая на солнце очками, закричал:
— Или пойте что-нибудь более осмысленное, или помолчите немного!
Часа через три показались наши любимые леса. Вот мы уже и дома. Быстро сгружаем ящики, разворачиваем палатки. Надо успеть всё сделать до захода солнца.
Мультик радостно носится по полянке и обнюхивает знакомые места — разыскивает зарытые им палочки.
На следующий день Ростислав вывесил на дереве список дежурных на всё последующее время и распределил между всеми работу по отмыванию, шлифовке и склейке керамики.
В лагере потекла размеренная трудовая жизнь., В шесть — подъём. В семь часов завтрак, затем работа на городище, с часу до двух — обед, и снова работа до захода солнца. Ужин и незабываемые часы у вечернего костра.
Гэбэ знал много интересного, сам хорошо писал и мастерски рассказывал. Его слово в лагере было законом. Как бы нам ни хотелось расходиться, но стоило Гэбэ только сказать: «Отбой! Спокойной ночи, орлы!» — все безоговорочно шли в свои палатки… Но в палатке начальства свет зачастую горел до рассвета. Это Гэбэ и Ростислав, склонившись над выписками из старинных летописей и легенд и современными географическими и топографическими картами, старались определить пути продвижения таинственного древнего славянского племени тиверцев…
Александр Степанович сразу по возвращении из Екимауц должен был поехать в Кишинёв сменить какие-то запчасти от машины, запастись бензином и привезти почту. Мы все оставили дома адрес института в Кишинёве.
Но в первый же день к вечеру начался сильнейший ливень. Он продолжался больше суток. Костёр разжечь было невозможно. Питались мы всухомятку.
В Екимауцах Ростислав, на наше счастье, закупил яблок и груш. Ящики с продовольствием и оборудованием были тщательно прикрыты брезентом. Сами мы в непромокаемых плащах, вздымая фонтаны воды, бегали друг к другу из палатки в палатку. Но настроение всё равно оставалось прекрасным.
Мультик почти плавал по лужам и с азартом ловил большие лопающиеся пузыри.
Ростислав, который в этот день снова дежурил, босиком, в плаще и в чалме, свёрнутой из полотенца, в неизменных очках, запотевших от сырости, выдавал нам на день сухой паёк: консервы, хлеб, фрукты. С плаща его лили потоки воды, но выражение лица при этом было такое невозмутимое, как будто вокруг светило яркое солнце.
На рассвете вторых суток ливень прекратился. И когда мы, поёживаясь, вышли из палаток, то несколько секунд все стояли как зачарованные: утреннее солнце уже заливало лагерь. Оно отражалось в больших лужах и сверкало в крупных каплях воды, стекающих с ветвей и листьев.
Птицы обрадовались тому, что дождь прекратился, и трещали как сумасшедшие на все голоса. Но Александр Степанович и в этот день в Кишинёв не уехал. Ливень настолько размыл песчаную дорогу, что проехать на нашей полуторке было нельзя. Уехал он только через два дня.
Юра дал ему письмо к своей маме в Кишинёв и просил Александра Степановича её навестить.
— Она у меня не очень здоровая, — сказал он грустно, провожая Александра Степановича до машины.
На рассвете следующего дня меня и Лёву разбудил громкий вопль. Он нёсся из палатки ребят. Мы в чём спали бросились туда. Мультик залаял и выскочил с нами. Солнце ещё не взошло. Голубой туман поднимался из леса. Трава была мокрая от росы.
Нас чуть не сшиб выскочивший из палатки Володя. Бледный, с расширенными глазами, он громко кричал:
— Змея! У меня в постели змея!
Вслед за ним из раздвинутого брезента быстро выползла длинная тёмно-серая змея и скрылась в траве.
Мультик мгновенно кинулся за ней, пошарил носом под деревом, и не успели мы опомниться, как он вернулся. В его неплотно сжатых зубах отчаянно извивалась змея, которую он держал поперёк туловища.
Теперь уже завопила я:
— Мультик, брось! Сейчас же брось!
Но Мультик в восторге от новой игрушки радостно помахивал хвостом и не думал меня слушаться.
— Мультик, отдай! — подбежал к нему Лёва.
— Лёва, не смей! Отойди, она ужалит тебя! — кричала я, пытаясь схватить Мультика за шиворот.
Но он, понимая это, ловко увёртывался.
Из палатки начальства быстрыми шагами вышел Гэбэ. Подойдя к Мультику, он, взглянув на змею, к нашему общему удивлению, протяжно зевнул. Затем, повернувшись к нам, спокойно сказал:
— До сих пор я ещё не слышал, чтобы уж ужалил человека.
— Уж?! — одновременно воскликнули Лёва, Володя и я.
— И верно, уж!.. — сконфуженно добавила я. — Вот и типичные для него два жёлтых продолговатых пятна по обеим сторонам головы…
Володя густо покраснел.
— Да, мои храбрые орлы, — сказал Гэбэ и улыбнулся, посмотрев на Володю, — обыкновенный древесный уж. Судя по вашим воплям, я решил, что Володя обнаружил гремучую змею, одну из самых ядовитых. И жаль, если Мультик поранил ужа. Он поедает всяких насекомых, жуков и червей. Правда, иногда разоряет гнёзда и поедает птичьи яйца. Но в фруктовых садах приносит пользу.