Ленивый Мурад

По воле всемогущего аллаха Росла и крепла слава падишаха.
Он знать со всех концов созвал на той Чтоб показать дворец и трон златой.
От граней трона солнце отражалось И перед ним медяшкою казалось.
Знать на ковре сидела, не дремала — У всех на бородах твердело сало.
Лилось вино, как кровь, потоком алым, Текло оно по пиалам немалым.
И пили все, и не могли напиться,
А в стороне порхала танцовщица.
Сидели гости, ели и глядели,
Летели дни и ночи, и недели.
Однажды на пиру, дрожа от страха, Визйрь2 склонился к уху падишаха:
1 Той — пир.2 Визйрь — министр, высший сановник в некоторых восточных странах.
«Принёс я весть про странника Аяза,
Он, говорят, опасней, чем зараза.
Народ твердит, что он мудрец великий». Визирь умолк и пал к ногам владыки.
«Сын зайца, — падишах расхохотался,— Смешон твой страх. Чего ты испугался?
Коль твой мудрец умён и благороден,
На что-нибудь и нам он будет годен,
А если нет, какая нам забота?
Наутро будет палачам работа.
Эй, кто там, — крикнул падишах, — идите, Тотчас же к нам Аяза приведите!»
Толпою стража бросилась к воротам И скрылась за ближайшим поворотом.
И стали думать шах, визири, знать,
Как мудрость Аязхана испытать.
* *
Среди чудес у шаха было чудо, Полученное им бог весть откуда;
То чудо озаряло тьму и мрак,
То чудо называлось шамчираг,
То чудо было камнем-самоцветом, Оно светило и зимой и летом.
Горя огнём без фитиля, без масла,
Ни ночью и ни днём оно не гасло.
Но с некоторых пор заметил шах, Тускнело, меркло чудо на глазах.
Шах думал: в шамчираге гаснет свет,
А мы не понимаем, в чём секрет.
«Пусть нас мудрец обрадует ответом»,— Так шах решил, и все сошлись на этом.
А стражники тем часом не дремали,
Они Аяза-мудреца искали.
Нельзя сказать, чтобы с большим почётом К дворцовым провели его воротам:
Блестя очами, ухмыляясь зло,
Шли стражники с мечами наголо.
Несчастного Аяза в тронном зале По шахскому приказу развязали.
И увидал властителя Аяз —
Багровый нос и блеск заплывших глаз.
И обомлел мудрец, но спохватился.
Он овладел собою, поклонился
И произнёс: «Дай бог тебе здоровья, Великий, не пролей моей ты крови,
Ты прояви ко мне, владыка, жалость». — Так говорить с великим полагалось.
Шах, не привыкший к нищенским нарядам, Презрительным пришельца смерил взглядом
И молвил: «Наше чудо потускнело,
Коль ты мудрец, так объясни, в чём дело».
Аяз спокоен был и даже весел.
Он чудо шаха на ладони взвесил,
К ушам приблизил, и к глазам поднёс,
И лишь тогда ответил на вопрос:
«Великий шах, чудесен шамчираг,
Но дело в том, что в нём сидит червяк.
И скоро, как звезда Омир Зая 2,
Померкнет, шах, диковинка твоя».
Визирь воскликнул: «Это святотатство, Поносит он дворцовое богатство!»
Шах покраснел: «Я шуток не люблю,
Я шамчираг в минуту расколю,
Но если ложь, мудрец, в словах твоих,
То призову я мудрецов других.
Есть, например, у нас мудрец заплечный.
По части казней мастер безупречный».
Придворные попятились со страха.
И, об пол брошенный рукою шаха,
Светильник раскололся пополам,
И червь пополз к Владыкиным стопам.
Вы спросите, друзья, наверняка,
Как Аязхан узнал про червяка.
Мы это очень просто объясним:
Почти всю жизнь был Аязхан слепым,
А слух отличный у людей слепых —
Тот, кто не видит, слышит за двоих.
По сути дела — как гласил закон — Шах должен был отдать Аязу трон.
Но шах живёт, чтоб издавать законы, А не затем, чтоб соблюдать законы.
И вообще известно испокон,
Что не для шахов пишется закон.
Шах крикнул: «Принесите два чурека', За мудрость наградите человека.
Да проводите спать его с почётом,
Чтоб не сбежал он иль ещё чего там».
Шах плохо спал, придумал шах не сразу Второй вопрос, что он задаст Аязу:
«Мудрец, есть конь-двухлеток у меня. Что ты нам скажешь, осмотрев коня,
Какие в нём достоинства найдёшь,
Как объяснишь, чем этот конь хорош?»
И на конюшню шах пошёл со свитой, Пошёл со знатью самой именитой.
И правда, был чудесен этот конь,
В его больших глазах сверкал огонь.
Кивал он удлинённой головою.
Играл он золочёною уздою.
И принялась угодливая свита Хвалить коня: и холку и копыта,  3
И начала подобострастно знать Сокровище владыки прославлять.
Один Аяз, казалось, был спокоен:
«Хулы иль похвалы твой конь достоин,
Ты, властелин, узнаешь от меня,
Лишь к водопою поведут коня».
И повели двухлетка к водопою Украшенною розами тропою.
«Мой шах, — сказал Аяз, — я буду краток, В твоём коне я вижу недостаток:
Скакун хорош, но он не чистой крови, Смотри, задрал он ногу по-коровьи.
Прости меня за дерзостное слово,
В твоём коне мне видится корова».
Шах побледнел, подумав: «Наконец Я голову сниму с тебя, мудрец!»
Но главный конюх задрожал от страха И пал к ногам разгневанного шаха.
«Прости, великий шах, но мать коня,
Его родив, не прожила и дня.
И слабый, нездоровый жеребёнок Сто дней сосал корову, как телёнок...»
Душа владыки наполнялась ядом,
Он мудреца окинул злобным взглядом
И вымолвил: «Несите два чурека,
За мудрость наградите человека».
По сути дела — как гласил закон — Шах должен был отдать Аязу трон.
Но властелины не блюдут закона.
И как же мог отречься шах от трона?
При этой мысли шах бледнел от страха. И я, признаться, понимаю шаха.
Он только и годился во владыки:
Ни хлеб не мог он печь, ни шить чарыки.
В войсках служить?.. Но он боялся битвы. Муллою быть?.. Но он не знал молитвы.
Ни для каких он не был годен дел,
Он только править да казнить умел.
И понял шах: Аяз мудрец опасный,
С ним мудростью тягаться—труд напрасный,
Но сам Аяз стремился горячо Ответить на один вопрос ещё.
И вот, когда со свитой шах суровый Шёл пред толпой по площади дворцовой, '
Аяз, к нему пробившись, произнёс:
«Задай, владыка, мне ещё вопрос.
Вот, например, я мог бы дать ответ —
Был твой родитель шахом или нет.
Мне кажется, великий властелин,
Ты хлебопёка, а не шаха сын».
Знать задрожала, свита обомлела,
Лицо визиря, вспыхнув, побелело.
Визирь, привыкший всё рубить с плеча,
Хотел тотчас же кликнуть палача,
Но шах опять подумал: «Наконец Я ложь твою изобличу, мудрец!»
Кормилец, нянек — всех позвать велел он, Позвать свою седую мать велел он,
Чтоб уличить в обмане мудреца И вздёрнуть, как опасного лжеца.
Но здесь, чтоб всё дальнейшее понять, Отвлечься мы должны минут на пять.
* *
*
Владыка тот, что правил перед этим, — Велик аллах! — был сорок лет бездетен.
«Дай сына мне, прошу я так немного!»—¦ Бывало, и во сне молил он бога.
Он побывал во всех святых местах,
И услыхал его мольбу аллах.
Когда наследник должен был родиться. Решил отец из дома удалиться.
Хоть падишаху не дал бог здоровья,
Но падишах своё берёг здоровье.
Сказал жене он: «Отлучусь на день я, Чтоб дома мне не лопнуть от волненья».
И удалился шах, и в ту же ночь Не сын родился, а (что хуже!) дочь.
Рыдала в горе мать и спозаранку Послала в город девушку-служанку: