Дети утренней звезды

– Нет, Арви, слушай, дай мне свою руку, прижми ее к груди. Ты слышишь, ты видишь? Как чернильное пятно живет в моем сердце, как дыра выедает его. Там живет Калеб Линдон, смешной и маленький, я никогда не замечала его, а когда замечала – издевалась, но он там, и он не уходит, никак не уходит. И эта тварь там, со своими зубами, своим холодом, она выпила его сердце, выстудила его глаза, он стал иным!
– Он сам выбрал, вы же пытались его спасти, но он сам остался с химерой, ты не можешь нести за него ответственность…
Знаю. Знаю. Не могу, и он сам, но болит, болит, Арви, милый, болит. Внутри, не перестает, не оставляет, я должна ему, крепко должна. Слышишь, плач, и флейты, и холодный ветер в высоте, – это его плач, а значит, и мой плач тоже, и я хочу сделать так, чтобы этот плач прекратился. Арви, Арви, что падает сверху, что накрывает нас…
– Снег, твой шатер обернулся облаками, и они роняют снег. Это же Дорога, здесь можно все, что пожелаешь, она как огромный холст для художника…
– Ты меня слышишь?!
– Слышу, Джен, я понял. Если идешь ты, иду туда и я!
– Нет, что ты, нельзя, никак нельзя, только один человек по одному приглашению, нас сразу раскусят!
– Что же мне делать, Джен? Я хочу тебя охранять – и не могу, хочу быть с тобой рядом – и не могу, хочу помочь – и тоже не могу. Что же мне делать?
– Просто сниться, как сейчас мы снимся друг другу, просто говорить со мной, просто укрывать снегом.
– Это больше не снег, это перья ангелов. Видишь, они стоят в вышине над нами, закрывая лица белыми крылами?
– Арви, ты же с нами теперь, ты в Магусе, но до сих пор не оставил своей веры?
– Я верю, ибо абсурдно, верю наперекор, ты видишь, над нами уже нет облаков, а снег рождается прямо из воздуха, коснись пальцем любой снежинки – видишь, на ней растут горы, текут реки, растут белые леса, стоит город, а в городе дом, а в доме окно, а у окна девушка, у нее белые волосы и синие глаза. Она смотрит наверх и держит нас в ладонях…
Дженни вздохнула, открыла глаза. Щеки у нее горели, сердце колотилось, как после пробежки.
Луна всплыла в окно ночной ладьей, раздвинула стены, плеснула молока в темноту комнаты. Она в комнате, под дверью – полоска света, Марко все еще работает. В изголовье на прикроватной тумбочке лежит «Хождение во снах как наяву», издание третье, исправленное и дополненное, «Авалон-пресс», 1894 год. Под подушкой – синяя нитка из пояса Арвета, ее притащил Лас. Четвертый способ хождения по снам, с помощью симпатической связи между вещью и ее владельцем, он показался Дженни самым простым. И сработал! Правда, хитрый фосс за эту простую просьбу выторговал порцию мясных шариков под винным соусом и бокал сидра. Дженни едва не упала от таких требований. Отпустишь зверя на минуту, а потом выясняется, что он с Роджером, Дьюлой и Тадеушем обошел все злачные местечки на острове. Кафе Сирены в этом списке даже и не значится, оно слишком приличное. Брэдли! Он приучил ее Ласа к авалонскому сидру!
О, этого ирландца ждут большие неприятности, он будет вторым, в чей сон она наведается, и там никаких шатров не будет, а будут сковородки, адское пламя, страшная жажда – и ни капли спиртного на тысячи лет!
Но все-таки…
Дженни улыбнулась. Все получилось!
Первое свидание на Дороге Снов.
 
Глава четвертая
– …малое Кольцо Магуса – врожденная способность каждого из людей Договора. Это дар фейри, который мы получили после победы на Тальтиу, после того, как был заключен Договор. Так об этом говорится в хрониках… – дед задумался.
– И как его активировать? – Дженни грызла кончик ручки. Она решила даже законспектировать лекцию Марко. И тетрадь раздобыла – в красивом переплете, какая-то змеиная шкура. Зеркальная. Любой земной зоолог умер бы на месте, увидев ее. Эх, в кои веки у них обыкновенная учеба. Ну, почти обыкновенная.
– Как и все в этом мире, Малое кольцо добывается усилием. – Марко зажег свечу, поставил на стол. – Усилием освобожденной воли, очищенной от мусора мыслей и желаний. Смотри на свечу и не разговаривай.
Девушка сосредоточилась на язычке пламени.
– В нем сгорают твои мысли. Твои чувства. Вся шелуха, которой забита голова.
«Сгорают…» – откликнулась Дженни. Теплое желтое зеркало танцевало теперь и внутри нее, то вытягивалось вверх, то раздувалось широким парусом.
– В огне нет страха, нет боли, нет вчера и нет сегодня. Нет надежды и нет отчаяния. Нет горя и радости.
«Есть только огонь». Пламя заполнило ее сердце, огненный язычок превратился сначала в цветок, потом в сияющее полотнище, вихрь окружил ее, и вот уже она сама – пламя. Есть мир, и есть она, и она танцует вечный танец разрушения и созидания.
– У огня есть воля к существованию, он не мечется и не страдает, он просто есть, – продолжал Марко. – Вот что тебе нужно – чистое зеркало внутренней воли. Запомни это состояние, закрой его в тайниках души. Часть сердца всегда должна гореть и не сгорать в этом огне. А теперь возвращайся. Раз, два, три…
Дед щелкнул пальцами, погасил свечу.
Дженни открыла глаза. Она не хотела ничего говорить, внутри еще было пламя, она не хотела его тревожить случайными мыслями.
Марко отошел к стене. Руки у него были пусты, но Дженни видела пламя его жизни – дед позволил его видеть. Он хотел напасть.
– Представь, что ты в безопасности. Ты за зеркальной стеной. Ты всех видишь, а тебя не видит никто. Образ может быть любым, но не теряй покоя. Пока ты питаешь Малое кольцо волей, своим чистым намерением, его не разрушить. Поняла?
Дженни кивнула. Она вытянула огненный лепесток из сердца, обернула его вокруг себя, стала юным бутоном огня.
Марко взмахнул рукой, пламенная нить протянулась к горлу… и теннисный мячик ударился в стену позади.
– Мячики? А где твои ножи? Ай!
Следующий угодил Дженни точно в грудь.
– Отвлекаешься, – сухо заметил Марко.
Девушка не двинулась с места, вдохнула глубоко, пламя билось в сердце ровно и размеренно.
Еще один мяч, теперь мимо! Марко никогда не промахивался, если не хотел этого. Но сейчас он не хотел.
Еще один упругий удар о стену. Еще один. Еще…
– Прекрасно, – сказал дед, когда под ногами каталось целая прорва мячей. – Можешь снимать кольцо.
Дженни вздохнула, потянулась. Все так просто?!
– Не стал брал ножи, чтобы мебель не портить, – сказал Марко. – Сатырос не обрадуется.
– Так что же, я смогу теперь это кольцо вызывать когда захочу? – Дженни подскочила, захлопнула тетрадку. – А пули так можно отклонять? А снаряды? Мины? Ракеты?
Дед взял орех из вазы, запустил ей в переносицу.
– Ай!
– Сначала научись не терять концентрацию. А там и о пулях можно подумать. Храни этот огонь, Дженни. Держи его в сердце.
* * *
– Это что?! – возмутилась Германика.
– Датский бот [7] «Пересмешник», судно почтенное, старинное, в немалом количестве переделок побывало, – сыпал скороговоркой смотритель Эндрю Фогг. Бравый старик с седыми баками, хитрым прищуром стальных глаз, вид он имел не менее почтенный и старинный, чем досточтимый бот.
Дженни, Германика, Жозеф и мастер Фогг прогуливались по пирсу в одной из гаваней острова Ловцов, скрытой в лабиринте скал и бухточек у западной его оконечности.
Вдоль пирса покачивались весельные лодки, пара шверботов, несколько проржавевших моторок, каноэ, ялики, каяки, пара баркасов и надувные рыбацкие лодочки. Все это носило на себе печать забвения, и «Пересмешник» на их фоне выглядел почти крейсером.
– А есть что-нибудь менее почтенное, зато более новое? – поинтересовалась Германика, постукивая сапогом по палубе. Доски отозвались глухим печальным звуком.
– Юная леди, не обижайте «Пересмешник», – укорил смотритель. – Он, может, и неказист чуток на вид, зато незаметен. Ни одна новая посудинка не сравнится с ним в скрытности.