Медный лук

  
Элизабет Спир
 
Медный лук
   
Глава 1
 
На горной тропинке, откуда хорошо видно огромное озеро далеко внизу, стоит юноша. Ему всего восемнадцать, но высокий, поджарый и жилистый, он кажется старше своих лет. У Даниила бен Иамина — уроженца Галилеи [1] — типичные черты его народа: отважное лицо, густой загар, блестящие черные глаза то вспыхивают грозным патриотическим огнем, то еще больше темнеют в порыве внезапного гнева. Галилеяне — гордые, неистовые и неугомонные — не в силах примириться с захватом Палестины и отказываются признать своим господином Тиверия [2], императора далекого Рима.
Юноша всматривается в террасы на склоне горы, засаженные рядами серебристо-серых оливковых деревьев, среди них кое-где проглядывают заросли олеандров — бутоны только-только распускаются. В селении внизу дома с глинобитными крышами, и по весне каждый комок земли, каждая трещина в каменной стене вдруг выпускает из себя цветы. Погруженный в воспоминания, он сердито жмурится в ярких лучах жаркого полуденного солнца.
Даниил ждет, покуда две фигурки снова появятся из-за огромных валунов, беспорядочно наваленных по обеим сторонам тропинки чуть выше того места, где притаился он сам. Удивленный, настороженный, он не знает что и думать — кто эти незнакомцы, зачем так решительно карабкаются в гору? Напоминание о родном селении не радует, юноша боится — стоит им оглянуться, и они его обнаружат. В то же время ужасно не хочется упускать их из виду. Но к чему тратить столько сил и выслеживать этих двоих, когда все пять лет жизни в горах только и стараешься, что позабыть тот, оставшийся в долине, мир?
Он снова заметил мальчишку — теперь совсем неподалеку. Вот показалась и девочка. Даниилу вдруг что-то припомнилось. Брат и сестра, сомнений нет. Даже двигаются одинаково, небрежной, плавной, словно танцующей походкой. У обоих загорелые лица, высокие скулы, пышущие здоровьем щеки. Голоса звенят в чистом горном воздухе. Теперь легко разглядеть и девчонку. Она остановилась нарвать букет розоватых цветов, пробует удержать равновесие на большом камне, глаза горят, желтая головная повязка почти соскользнула с темных волос.
— Посмотри, Иоиль, — кричит она, Даниилу все прекрасно слышно, — озеро такое синее. И дворец тетрарха в Тивериаде [3] виден.
Юноша хмурит темные брови. Как же он сразу не узнал мальчишку! Иоиль бен Есром, розовощекий мальчуган, ходил в школу при синагоге. Сын книжника [4], и равви всегда его ставил в пример. Иоиля еще дразнили немилосердно, сестра-близнец каждый день встречала брата у дверей, а потом вместе с ним шла домой. И имя такое странное — Мальтака. Пять лет миновало, а он все помнит, как тяжко ему было — она ждет брата после школы, а его, Даниила, сестренка…
— Мы почти дошли, — раздался голос мальчика. Девочка спрыгнула с камня. Оба скрылись из виду, только камешки посыпались вниз по тропинке. Даниил осторожно, как хищник, выслеживающий добычу, пробирался за ними.
Юноша достиг вершины в тот миг, когда девчонка, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, бросилась на траву — маленькая прогалинка, где уже сидел Иоиль. Стащила с головы повязку, ветер треплет густую гриву волос. Брат с сестрой наперебой показывают друг другу разные ориентиры внизу в долине.
Даниил скорчился за камнем, долина отсюда не видна, но он и так помнит открывающийся вид наизусть. Сколько раз сидел он на том же самом месте, где сейчас устроились эти двое, глядел вниз на селение — Кетца когда-то была ему родным домом. Последние годы не так часто, а раньше, пока не привык к жизни в пещере… Вскарабкается на вершину и сидит до темноты, напрягает глаза, старается разглядеть огоньки внизу, воображает Лию и бабушку за вечерней трапезой. Доведется ли когда-нибудь вернуться к родным? Он так их и не видел с тех пор и даже вспоминать перестал — до сегодняшнего дня.
Теперь, когда брат с сестрой больше не перекрикиваются друг с другом, ветер относит их голоса в сторону. Раздосадованному Даниилу страшно хочется услышать разговор. И не только услышать — поговорить. Из родного селенья — после пяти лет! Он глянул на свои босые, заскорузлые ноги, короткую тунику из козьей шкуры, вместо пряжки — колючка с кустарника. Что они о нем подумают — у них-то одежда чистая, на ногах — кожаные сандалии. Рисковать свободой — ради чего? Но ждать больше нет сил. Как зверь, которого выманили из укрытия, Даниил медленно поднялся и вышел из-за валуна.
Мальчик мгновенно вскочил на ноги, заслонил собой девочку. Надо было догадаться — один его вид чего стоит. Нет, они не убегают, продолжают стоять. Иоиль сжал кулаки, видно, мальчишка — не трус. Даниил ступил на тропинку, сердце так и колотится. Невыносимо — вдруг бросятся бежать. Он открыл рот, пытаясь вспомнить положенное приветствие:
— Мир вам.
— Мир, — коротко бросил Иоиль, но кулаков не разжал. — Чего тебе надо?
— Не тревожься, Иоиль бен Есром, — ответил Даниил.
— Откуда ты меня знаешь?
— Слышал, как сестра окликала. Я Даниил бен Иамин.
Иоиль удивленно уставился на юношу, по лицу видно — вспомнил:
— Ученик, сбежавший от кузнеца?
Даниил нахмурился.
— Тебя никто не винит, — быстро поправился Иоиль. — Все знают, как Амалик обращается с подручными.
— Какое мне дело до Амалика! Расскажешь про бабушку и сестру?
Иоиль только головой покачал:
— Боюсь, мне нечего сказать. А ты что-нибудь знаешь, Така?
Девочка явно перепугана и все никак не может успокоиться — дышит тяжело, но смотрит прямо в глаза, как брат:
— Та старая женщина, что приходит к колодцу по утрам? Живет в маленьком домике за улицей сыроделов?
— Да-да, — Даниилу не терпится услышать ответ.
— Говорят, маленькая девочка никогда не выходит из дому, — протянула Така.
Все так и сидит дома? Он-то надеялся — после стольких лет…
— Это моя сестра Лия, — лучше бы ему не спрашивать.
— Никто ее не видит, — продолжала девочка. — Но уверена — она там. Прости, больше я ничего не знаю.
В смущении Даниил не может придумать, какой еще задать вопрос, но так не хочется прерывать разговор.
— А тот парень, Симон? Лет на шесть-семь старше. Тоже у Амалика работал.
— Симон Зилот? [5] — переспросил Иоиль.
— Ты его знаешь?
— Слышал о нем. У него теперь своя мастерская. И заказов больше, чем у Амалика.
— Он мне всегда старался помочь.
— Говорят, хороший человек и настоящий патриот.
— Поговоришь с ним? Расскажешь, что я тут? Мне хочется, чтобы он знал.
— А ты здесь живешь? — удивился Иоиль.
— Да.
— Один? Тут не опасно? Горы, по слухам, полны разбойников.
Даниил ничего не ответил.
— И тебе не одиноко?
— Я не один живу.
— Ага, — недоуменно кивнул Иоиль. — И никогда в деревню не спускаешься?
— Тогда меня обратно Амалику отдадут, вот и все.
— Да, верно. Хорошо, расскажу Симону. Сколько времени ты уже в бегах?
— Пять лет, не меньше. Но думаю, Симон меня не забыл.
Тут заговорила девочка, голос звонкий и ясный, взгляд прямой и открытый:
— Пять лет! И бабушка все эти годы ничего о тебе не знает?
Даниил опустил глаза, крепко сжал губы.
— Завтра, когда пойду к колодцу, расскажу ей.
Даниилу даже обидно стало. Долгие годы пытаешься усыпить свою совесть, а тут все сначала…
— Как тебе угодно… — пробормотал он. Юноша злился на самого себя, столько времени прошло — и так глупо себя выдать. Чего он ждал? Пока кончать этот разговор.
— Вам лучше вернуться домой. Незачем было сюда приходить.