Медный лук

Кто знает, понимает ли раб что-нибудь, слышит ли он его? Но Даниил продолжал говорить сам с собой, орудуя напильником в такт собственным словам.
— Рош — отличный предводитель, лучше не бывает. Притворяется, что ему и дела ни до кого нет, но ни о чем не забывает, не упускает ни малейшей детали. У него глаза на затылке. Поэтому ему все удается, и банда наша растет, а остальные распались, и всех переловили поодиночке. Он ничего не боится, совсем ничего. Он смеется над римлянами.
— То и дело приходят новенькие. Настанет день — и нас будет достаточно. Рош только одно спрашивает: ненавидишь римлян, готов сражаться, покуда не останется на нашей земле ни одного проклятого врага, покуда Израиль не станет свободен? Мы только ради этого и живем. И ты так будешь жить. Рош знает, он немногим рискует с тобой. Всякий, кто поносил на руках эти штучки, готов умереть, но только не попасть в них снова. Понимаешь, о чем я толкую, Самсон? Сдается мне, нет. Но скоро я тебе кое-что покажу, и ты уж, верно, поймешь.
От костра остались только изредка вспыхивающие угли, почти вся ночь прошла, пока последнее из четырех металлических колец было, наконец, перепилено. Даниил свистнул часовому, тот испуганно вздрогнул и пошел будить двух других. Теперь все трое стояли, обнажив мечи.
Дело сделано, Даниил отложил зубило и деревянную колотушку. Со звоном, разбудившим половину лагеря, упали оковы. Даниил отступил. Раб все еще стоял на коленях и глядел на свои руки. Даниил подошел ближе, коснулся его плеча. Тяжеловес повернулся, вскочил, навис над юношей. На мгновенье Даниил почувствовал настоящий страх — огромные лапищи медленно поднимаются, массивная грудь вдыхает воздух. Внезапно освобожденный пленник одним броском снова упал на колени и, не дав Даниилу времени опомниться, схватил его ступню гигантскими ручищами, прижался к ней лбом.
Даниил попытался отдернуть ногу.
— Встань! — крикнул он. — Это Рош тебя освободил.
Раб не двинулся, тогда Даниил повернулся и зашагал прочь.
— Хватит уже, — под насмешливыми взглядами часовых юноша тщетно пытался скрыть смущение. — Я готов проспать целую неделю.
Он нашел свой плащ из овечьих шкур и устроился на ночлег вдали от костра. Самсон подполз к нему и притулился к ногам юноши. Рассерженный, Даниил снова поднялся, пошарил в пещере в поисках какой-нибудь старой накидки, нашел одну, укрыл ею обнаженные плечи гиганта. Потом улегся, накрылся с головой своим плащом и тут же заснул. Он даже не успел удивиться, почему все-таки ему не страшно.
  
Глава 3
 
Полуденное солнце накалило камни, не прикоснуться, а не то пальцы обожжешь. Воздух над плавильной печью дрожит. Даниил наклоняется проверить рыхлую массу огненно-красной руды, ноздри опаляет дым. Глядит на Самсона, тот полдня без устали раздувает кузнечные меха. Наверное, Самсон, откуда он там родом, сызмальства привык к изнуряющему жару солнца. Но с Даниила на сегодня довольно. Все равно железной болванке надо остыть, а потом он разобьет ее на маленькие кусочки.
Юноша подхватил мех из козьей шкуры, наклонил, теплая вода полилась в горло, по подбородку, по груди. Дальше очередь Самсона. Он чуть ли не месяц в лагере, но по-прежнему никогда сам ничего не возьмет. Даниилу все время приходится следить, не голоден ли он, не хочет ли пить. Глядя, как вода льется на землю, он напоминает себе — гигант это заслужил. В лагере воды стало вдвое больше — теперь из ручья ее таскает Самсон.
Понимает ли он, что свободен? Он редко-редко двинется с места без приказания Даниила. Раздосадованный Рош больше не обращает на него внимания. Предводитель привык, что его приказы выполняются по первому слову, но сколько ни кричи и ни осыпай бранью Самсона, тот и не шевельнется. Непонятно, от тупости или от дерзости. Пришлось вожаку сдаться, и гигант остался на попечении Даниила. День-деньской бродит Самсон за юношей по пятам, а ночью устраивается так близко, что Даниилу ног не вытянуть, не толкнув великана. Словно его приковали к огромному камню, вот и приходится повсюду таскать его за собой.
Нечего говорить, работать стало куда легче. Дров теперь хватает с избытком. С тех пор, как вместо тощего подростка Иоктана меха раздувает Самсон, в горне всегда ровный жар. Другие тоже рады мускулам Самсона. Приходят к Даниилу, словно им надо одолжить вола или топор.
Огромный камень, который и пятерым с места не стронуть, Самсону что галька ребенку. За две недели смогли укрепить всю восточную сторону лагеря. Даже Рош признает — Самсон заслуживает своей доли еды и питья. Но в лагере по-прежнему боятся и ненавидят гиганта, хотя не прочь сыграть с ним глупую шутку. Нелегко приходится и Даниилу, он как будто больше не вместе с остальными — когда смеются над Самсоном, на долю юноши тоже приходится немало насмешек.
Может, Самсон и вправду глухой? Иногда Даниилу кажется — великан понимает куда больше, чем они думают. Один раз его угораздило сказать что-то подобное товарищам по лагерю, а те взялись жестоко преследовать Самсона, устраивая ему всевозможные дурацкие проверки. Ничего не добились и в конце концов отстали от гиганта, но юношу это не убедило.
Умеет ли Самсон говорить? Иногда он произносит какие-то звуки, чистая тарабарщина — но, может, просто другой язык, никому не понятный? Откуда он родом? Что таится за этим всегда невозмутимым, неуязвимым лицом? О чем он вспоминает? Даниилу никогда не узнать. Иногда юноша всем сердцем ненавидит гиганта, в другой раз, как сегодня, когда Самсон поставил мех с водой на землю, вытер тыльной стороной ладони рот и взглянул на Даниила с детской, во весь рот улыбкой, юноша, сам того не желая, улыбнулся в ответ.
Он принес себе и Самсону сырых овощей из пещеры — капусты, огурцов и лука, украденных с полей в долине, а потом оба улеглись в глубокой тени вздремнуть, пока не спадет полуденный зной.
Даниил проснулся, услышав свое имя. Полусонный, вышел из пещеры на крик Роша, солнечные лучи слепят глаза. Эбол, часовой, ведет кого-то — на глазах повязка, руки скручены веревкой. Это приказ Роша — незваных гостей и пленников приводить в лагерь связанными.
— А ну, поди сюда, Даниил, — рявкнул предводитель. — Парень говорит, что ищет тебя. Видел его раньше?
Даниил подошел поближе, уставился на молодого, бородатого незнакомца. Он стоял как человек, которому нечего скрывать, не смущаясь ни повязкой, ни приставшими к одежде колючками, ни целой толпой объявленных вне закона изгоев.
— Это Даниил? — раздался басовитый голос.
— Мир тебе, друг мой. Столько времени прошло!
Юноша шагнул вперед.
— Симон? — неуверенно спросил он. Даниил с трудом узнавал оборванного подмастерья в уверенном в себе высоком мужчине. — Иоиль передал мои слова?
— А я был рад их услышать. Не поверишь, но я нередко задумывался — что же все-таки случилось с Даниилом?
— Знаешь его? — Рошу ничего не оставалось, как махнуть рукой — развяжите. Потом предводитель повернулся к Симону. — О мальчишке тут неплохо позаботились, с этим не поспоришь.
Повязку сняли. Симон с изумлением взглянул на Даниила — юноша был выше него.
— Заметно вырос, ничего не скажешь, — согласился он. — И мускулов таких я не ожидал.
— Это от плавильной печи, — похвастался польщенный Даниил. — Иоиль тебе рассказал? Я при том же ремесле. Пойдем, покажу!
— Подожди, сперва дай попить, — попросил Симон. — Вы тут в горах знаете, как оказать страннику достойную встречу.
Смущенный Даниил побежал в пещеру — найти воды похолодней. Рош ушел, а остальные крутились поблизости — не прочь узнать, в чем дело. От удовольствия и сознания собственной значимости юноша чуть не уронил мех с водой. Никогда еще с ним такого не случалось.
— Как ты догадался, где меня искать?
— Мне пришло в голову, что стоит подняться повыше в горы, помощники сразу найдутся.
— Тебя же могли ранить или даже убить!