Маленькие дикари (Издание 1923 г.)
— А как теперь?
— Лучше, — ответил Сам таким же шопотом, хотя разницы почти не было заметно.
Ян вошел в типи с нервной торопливостью и закрыл вход.
— Подбросим топлива и ляжем спать.
Они наполовину разделись и легли, но еще долго не могли заснуть. Особенно Ян был возбужден. У него сердце сильно трепетало, когда он выходил, и таинственная тревога все еще не улеглась. Только вид огня сколько нибудь успокаивал его. Он стал дремать, но просыпался от малейшего шороха. Раз он услышал над головой на покрышке типи странный звук «чик-чик-чок», «чик-чик-чок».
«Медведь!» подумал он в первую минуту, но, собравшись с мыслями, решил, что это сухие листья скатываются по брезенту. Немного погодя, он опять проснулся, услышав около себя «царап-царап-царап». Он молча вслушивался. Нет, это не листья, это животное! Ну да, конечно, это мышь.
Ян, стал сильно стучать по брезенту и свистеть, пока не прогнал ее. Вскоре он опять услышал, как прежде, странный вой на верхушках деревьев. У него волосы стали дыбом. Он протянул руку и помешал огонь, чтобы он ярче разгорелся. Все было тихо, и он на время задремал. Потом он еще раз внезапно проснулся и увидел, что Сам сидит на постели и прислушивается.
— Что такое, Сам? — шепнул он.
— Не знаю. Где топор?
— Вот он.
— Я положу его под боком, а ты возьми себе другой, маленький.
Наконец, они утомились и крепко заснули. Разбудило их солнце, которое сквозь брезент наполняло типи потоком света.
Где топор?
— Дятел, Дятел! Вставай! Проснись! Эй, Дятел! — кричал Ян в ухо своему товарищу.
Сам не сразу проснулся, но тотчас же все припомнил и протянул:
— Ты и вставай! Сегодня ты готовишь, а я буду завтракать в постели. Кажется, у меня опять колено сломалось.
— Да ну, вставай! Пойдем, выкупаемся перед завтраком.
— Покорно благодарю! В эту пору купаться холодно и сыро.
Утро было ясное и прохладное. Птицы пели.
Когда Ян встал и взялся за приготовление завтрака, то даже удивлялся, отчего накануне ему было так жутко. Теперь он не мог этого понять. Он хотел бы вновь услышать странный вой на верхушках деревьев, чтобы выследить его происхождение.
Среди золы было еще несколько тлеющих угольков. Через минуту у него ярко пылал огонь, в котелке кипела вода для кофе, а на сковородке весело шипела ветчина.
Сам, лежа на спине, наблюдал за товарищем и высказывал свои замечания.
— Ты, может быть, прекрасный повар, — сказал он, — но в топливе ничего не смыслишь. Вот посмотри!
Огромные искры одна за другою с треском вылетали из костра и падали на постель и на покрышку типи.
— Чем же я виноват?
— Ставлю лучшую папину корову против твоего перочинного ножа, что ты подбросил в огонь вяз или болиголов.
— Правда, — признался Ян.
— Сын мой! — сказал Великий Вождь Дятел. — В типи искры не допускаются. Береза, клен, орешник, ясень никогда не дают искр. Сосновые сучки и корни тоже, но они дымят, как… как… ты уж знаешь… Вяз, болиголов, каштан и кедр ужасно сыпят искрами; они не годятся для избранного общества. Индеец не любит костра, который шипит и трещит. Враг может услышать и… и, наконец… постель может сгореть.
— Понимаю, дедушка, — ответил повар, мысленно замечая все, что ему сказал Сам.
— А теперь вставай, слышишь! — сказал он угрожающим голосом и взял в руки ведро с водой.
— Великий Вождь Дятел испугался бы, если бы Великий Вождь Повар имел отдельную постель. А теперь он только презрительно улыбается, — заметил Сам.
Однако, видя, что завтрак готов, он через несколько минут встал. Кофе подействовал на них, как живительный эликсир. Они весело болтали и от души смеялись, вспоминая о своих ночных страхах.
III
Хромой воин и грязевые альбомы
— Слушай, Сам, как же насчет Гая? Возьмем мы его в свою компанию?
— Я тоже думал об этом. В школе или в другом месте я не захотел бы заводить нового товарища. Но в лесу становишься добрее и ласковее, и втроем лучше, чем вдвоем. Вдобавок он уже принят в наше племя.
— То-то и есть. Давай, покричим ему.
Мальчики закричали, чередуя обыкновенный звук голоса с пронзительными взвизгиваньями. Это был условный призыв, на который Гай немедленно являлся, если у него не было спешной работы, и отец в ту минуту не оказывался поблизости, чтоб удержать его от бегства к индейцам. Вскоре он показался, размахивая веткой в знак того, что он является с дружескими намерениями.
Однако он шел очень медленно, и мальчики заметили, что он сильно хромал и опирался на палку. Он шел босиком, как всегда, но левая нога была у него обмотана тряпкой.
— Эй, Ветка! Что случилось?
— Упал. Папа вообразил, что я не работал, а катался верхом, на лопате. Он замахнулся на меня, а я в это время бросился на землю. Тогда он немножко стукнул меня по ноге лопатой. Ну, и ревел же я! Должно быть, вам было слышно?
— Наверное, — сказал Сам. — Когда это было?
— Вчера около четырех часов.
— Так и есть. Мы слышали ужасный визг. Ян говорит: «Как поезд опоздал!» А я отвечаю: «Какой там поезд? Я уверен, что Гая секут».
— Теперь я уже поправился, — сказал Вождь Ветка и развязал ногу, на которой оказалась ничтожная царапина: если б он нажил ее во время игры, то не обратил бы даже внимания. Он тщательно свернул тряпки, сразу перестал хромать и весело окунулся в бивуачную жизнь.
Мальчики чувствовали, как хорошо рано встать. Чуть не на каждом дереве прыгали белки, везде виднелись птицы. А когда они подошли к запруде, то дикая утка плеснула крыльями по воде и мгновенно скрылась из виду.
— Что ты нашел? — спросил Сам у Яна, который нагнувшись, что-то внимательно рассматривал на берегу.
Ян не ответил. Сам подошел к нему и увидел, что он рассматривает какой-то след на сырой глине. Ян даже готовился срисовать его в своей записной книжке.
— Что это за след? — спросил Сам.
— Не знаю. Для выхухоли слишком широкий, для кошки слишком длинные когти, для енота слишком маленький, для выдры слишком много пальцев.
— Не был ли здесь оборотень?
Ян засмеялся.
— Не смейся, — торжественно сказал Дятел. — Ты, чего доброго, заплачешь, если он войдет в типи и свистнет в свисток на конце своего хвоста. Тогда ты, наверное, закричишь: «Сам, где топор?».
— Знаешь, чей это след, по моему мнению? — сказал Ян, пропуская мимо ушей ужасы, о которых рассказывал Сам. — Хорька.
— Маленький Бобер! Сын мой! Я чуть не подсказал тебе, а потом подумал: «Нет, пусть лучше догадывается. Ничто так не закаляет человека, как борьба в юные годы. Много помогать ему вовсе не следует».
Сам снисходительно потрепал по плечу второго Вождя. Он не был таким знатоком в следах, как Ян, но продолжал болтать.
— Маленький Бобер! Ты отлично разбираешь следы. Уф, хорошо! Ты по ним можешь рассказать все, что делалось ночью. Вах! Ты можешь быть естествоиспытателем в нашем племени. Во владениях нашего племени есть только одно местечко, где можно видеть следы, именно на этом вязком берегу: а то везде камни или трава. Знаешь, если б я был следопытом, то завел бы приспособления, чтобы все животные оставляли следы. Я сделал бы такие местечки, где никто не мог бы пройти, не оставив отпечатка. Я устроил бы их в начале и в конце тропинки и на обоих берегах ручья.
