Маленькие дикари (Издание 1923 г.)
Дойдя до половины дороги, он сказал:
— Я сделаю вид, что возвращаюсь назад, а ты обойди кругом, и мы встретимся под ранетом в саду.
Когда они встретились под большой раскидистой яблоней, он прищурил один глаз и таинственно шепнул:
— Следуй за мною.
Они прошли на другой конец сада к старому бревенчатому дому, в котором Рафтены жили до того, как построили себе кирпичный. Теперь там складывались инструменты. Сам приставил лестницу к чердаку. Это было прямо восхитительно! В отдаленном углу чердака, под маленьким оконцем, он опять предупредил, что надо хранить тайну. Ян еще раз поклялся, и Сам, порывшись в каком-то старом ящике, вытащил лук и стрелы, заржавленный проволочный капкан, старый кухонный нож, несколько крючков для удочек, кремень и огниво, полную коробочку спичек и грязные, жирные куски чего-то, что он назвал сушеным мясом.
— Видишь, — объяснял он, — я всегда хотел быть охотником, а папа хочет сделать из меня дантиста. Папа говорит, что охотою денег не заработаешь. А ему раз пришлось обратиться к дантисту, и он должен был заплатить четыре доллара, хотя там работы было меньше, чем на полдня. Вот папа и надумал, чтобы я тоже сделался дантистом, а я все-таки хочу быть охотником. Однажды папа высек меня и Буда (Буд — это мой брат, который умер в прошлом году. Мама тебе скажет, что он был настоящим ангелочком, но я всегда считал его гадким, и в школе он был хуже всех). Ну, так папа пребольно высек нас за то, что мы не накормили свиней. Тогда Буд заявил (и я сначала тоже к нему присоединился), что он уйдет к индейцам. Я-то собственно решил уйти, если меня высекут еще раз, и мы стали приготовляться. Буд хотел прихватить папино ружье, а я на это не согласился. Правда, я очень кипятился, а Буд еще больше, но я скоро остыл и стал его уговаривать: «Знаешь, Буд, ведь нужно с месяц итти на запад; и вдруг индейцы нас не возьмут к себе, а вздумают скальпировать? Ведь это будет плохая история. Да и папа, в сущности, вовсе не злой. Мы, действительно, заморили свиней голодом так, что одна даже издохла». Я и сейчас думаю, что мы заслужили порку. Конечно, глупо было бы удрать, хотя мне все еще хочется сделаться охотником. Буд зимою умер. Ты заметил самую большую табличку на стене? Это его табличка. На-днях я видел, как мама плакала, глядя на нее. Папа говорит, что пошлет меня в школу, чтобы я был дантистом или адвокатом. Адвокаты тоже зарабатывают уйму денег. Папа раз судился и знает.
Ян нашел единомышленника и также открыл ему свое сердце. Он рассказал о том, как дома своими руками построил себе лесную хижину, о которой никто не знал, и как любил ее и как ему было горько, когда какие-то прохожие бродяги ее развалили. Прежнее увлечение лесной жизнью вернулось к нему с новой силой, и он горел энергией и предприимчивостью. Он понимал, что Сам имеет над ним два преимущества: искусно владеет инструментами и здраво рассуждает. Вспоминая свою милую долину, Ян сказал:
— Давай, построим себе хижину и лесу у речки. Твой отец не рассердится?
— Если мы будем исправно работать, то не рассердится.
III
Вигвам
Надо было приступить к делу на следующей же день. Окончив урочную работу, мальчики пошли в лес выбирать подходящее местечко.
Речка протекала по долине, а затем, пересекая живую изгородь, входила в лес. На опушке лес был редкий, но дальше, на болоте, росла густая чаща кедров. Тут уж не было никакой тропинки, но Сам говорил, что за кедрами есть хорошенькое возвышенное место. Оно очень подходило для бивуака. Внизу протекал ручей, с одной стороны тянулся лиственный лес, а с другой — кедровая роща. Ян был в восторге. Сам тоже чувствовал подъем духа и, захватив с собою топор, готов был сейчас же взяться за постройку. Но Ян целое утро размышлял и теперь сказал:
— Сам, мы не должны быть белыми охотниками. Они не такие искусные. Мы будем индейцами.
— Неправда, — ответил Сам. — Папа говорит, что белый все может сделать лучше индейца.
— Что ты! — горячо воскликнул Ян. — Белый охотник не найдет следа ноги в мокассине на гранитной скале. Белый охотник не может жить в лесу и справить все, что понадобится, одним лишь ножом. А разве белый охотник умеет стрелять из лука и ловить зверей силками? И еще не один белый охотник не сделал челнока из березовой коры.
Затем, переменив тон, Ян продолжал:
— Мы ведь хотим стать самыми лучшими охотниками, чтобы приготовиться к жизни на западе. Давай же, будем жить и все делать, как индейцы.
Это, во всяком случае, было заманчиво, и Сам согласился «попробовать».
Тогда Ян напомнил:
— Индейцы живут не в хижинах, а в шатрах. Отчего-бы нам не сделать шатер?
— Ладно, — ответил Сам, который знал индейские шатры по рисункам и не нуждался в описании. — Но из чего же мы его сделаем?
Ян радовался, что настала его очередь руководить.
— В долинах индейцы обыкновенно делают шатры из шкур, а в лесах — из березовой коры.
— Ну, я думаю, что здесь ни шкур, ни березовой коры не найдется даже настолько, чтобы сделать шатер для белки, в котором она могла бы сидеть и грызть орешки.
— Мы можем взять кору вяза.
— Это не хитро добыть, — ответил Сам. — В прошлом году мы срубили много вязов, и теперь с них легко снять кору. Но давай, раньше составим план.
Предложение было хорошее. Ян, вероятно, не додумался бы до него. Он стал бы раньше сносить материал, а уж потом составил бы план. Но Сам был приучен к систематичной работе.
Ян на гладком бревне набросал по памяти контур индейского шатра.
— Кажется, он имеет такую форму. Шесты немого выступают, здесь отверстие для дыма, а там — дверь.
— Да ты, кажись, его тоже никогда не видал, — с бесцеремонной прямотою заметил Сам. — Ну, все равно, попробуем. Какая будет вышина?
Решили, что достаточно будет сделать шатер, имеющий восемь футов высоты и столько же в поперечнике. Моментально вырублены были четыре десятифутовых шеста; по мере того, как Сам их вырубал, Ян сносил их на полянку около ручья.
— А чем же мы их свяжем? — спросил Ян.
— Веревкой?
— Нет, мы должны достать что-нибудь в лесу. Настоящей веревкой нельзя.
— Я придумал, — сказал Сам. — Когда папа ставил двойную изгородь, то каждую пару кольев связывал наверху ивовыми прутьями.
— Идет, — ответил Ян.
Через несколько минут они уж принялись скреплять колья гибкими ивовыми прутьями, но дело что-то не ладилось. Нужно было очень туго стягивать прутья, иначе они распадались, как только отнять руку. Под конец мальчики убедились, что этот материал не подходящий. Вдруг они услышали за собой легкий шорох. Оглянувшись, они увидели Вильяма Рафтена, который стоял, заложив руки за спину, в такой позе, словно уж давно наблюдал за ними.
Мальчики опешили. Рафтен имел свойство вырастать, словно из-под земли, там, где что-нибудь затевалось. Если затея была ему не по душе, то он не стеснялся в нескольких насмешливых словах выразить свое неодобрение. Мальчики не знали, как он отнесется к их выдумке, и с тревогой поглядывали на него. Если б они урывали время от работы, то Рафтен, несомненно, разгневался бы и отослал их домой, но эти часы им полагались для игр. Окинув их испытующим взором, Рафтен сказал с расстановкой:
— Эй, мальчики!
Сам почувствовал некоторое облегчение. Если б отец рассердился, то сказал бы «мальчишки».
— Зачем вы даром тратите время (у Яна сердце упало), зачем вы даром тратите время и вяжете эту штуку ивовыми прутьями? Они не могут держать. Лучше бы вы принесли веревку из дому.
Мальчики вздохнули свободнее, хотя все еще опасались, что за этим приветливым вступлением последует выговор. Сам молчал. Ответ держал Ян:
— Нам запрещено употреблять то, чего индейцы не могут доставать в лесу.
— Кто ж вам запрещает?
— Правила.
— Ага! — сказал Вильям, которого это, видимо, забавляло. — Понимаю! Пойдемте со мной!
