Пушкарь Собинка

  
Геомар Георгиевич Куликов
 
Пушкарь Собинка
 
Историческая повесть
 
 
Научная редакция доктора исторических наук В. И. Буганова
 
Художник А. Комраков
   
О глиняном горшке, Старой Рязани и об этой книжке
 
На книжной полке у меня стоит обломок глиняного горшка. Когда-то в этом горшке варили кашу или щи. А может, и то и другое по очереди.
Горшок очень старый. Неведомый мастер вылепил его лет семьсот пятьдесят назад. В ту пору в домах не только не было электричества или, скажем, телевизора. Тогда Христофор Колумб еще не открыл для европейцев Америку и географическая карта мира имела странный и непривычный для нас вид — сразу без двух Америк: Северной и Южной.
Да что там! Это было до знаменитого кругосветного путешествия Фернана Магеллана, и многие люди тогда верили, что Земля плоская, как тарелка, и покоится на трёх китах.
Вот как это было давно!
Обломок горшка попал ко мне случайно.
Есть удивительное место на реке Оке. В нём древнейшая история Земли раскрыта как в учебнике, даже лучше. В учебнике окаменевшие животные и растения изображены на картинках. А здесь они рассыпаны по всему берегу. Собирай, не ленись!
За этими окаменелостями мы с приятелем и поехали однажды.
Соседский мальчишка Валерка упросил взять его с собой.
После четырёх часов езды на машине добрались до места. И у нас прямо-таки глаза разбежались. Точно не миллионы лет назад, а вчера здесь плескалось море и выкинуло на берег свои сокровища. Чего тут только не было! Иные спиральные раковины достигали без малого размеров автомобильного колеса.
Однако на Валерку окаменелости большого впечатления не произвели. Вскоре и вовсе наскучили. Он принялся карабкаться по крутым склонам оврагов, которыми был изрезан высокий берег реки.
— В атаку! — кричал Валерка, размахивая кривой палкой, изображавшей саблю. — Вперёд, на штурм вражеской крепости!
И кубарем летел вниз. Утром прошёл дождь, и земля была скользкой.
— Осторожнее! — кричали в свою очередь мы. — Ноги переломаешь!
— Они у меня крепкие! — храбро отвечал Валерка.
Вдруг из оврага раздался его удивлённый возглас:
— Идите скорее сюда! Я горшок нашёл. Под землёй!
Мы с приятелем, дойдя до места Валеркиной находки, переглянулись. По всему оврагу, примерно на одинаковой глубине, тянулся чёрный слой гари.
В высоком ясном небе заливались жаворонки. Внизу неторопливо текла река. Прямо перед нами лежало поле. Тихое, ровное, по краям чуть всхолмлённое.
Валерка растерянно поглядел сначала на чистое поле, потом на горшок, извлечённый из-под земли.
— Как он туда попал?
— Ты в каком классе учишься? — спросил мой приятель.
— В пятый перешёл, — с гордостью сказал Валерка. — А что?
— Ты что-нибудь о монголо-татарском нашествии слышал?
— Почему — слышал? — обиделся Валерка. — Мы по истории учили. Хотите, как на уроке отвечу?
— Хотим, — сказал я.
— Тогда слушайте!
Валерка помолчал минутку. Потом чётким громким голосом, как у школьной доски, начал:
— Значит, так: «В тринадцатом веке на Русь напали монголо-татарские завоеватели. Монголо-татары кочевали в степях Центральной Азии. У них не было ни городов, ни посёлков. Монгольская знать владела огромными табунами лошадей, стадами верблюдов и овец…»
— Верно, — перебил я. — Прямо по учебнику. Теперь про их завоевания.
— Про завоевания? — Валерка наморщил лоб. — Пожалуйста. Войска монголо-татарских ханов совершили много завоевательных походов. Под их ударами пали богатые и цветущие государства Средней Азии и Закавказья. В 1237 году войска хана Батыя вторглись в русские земли. Первой встретила врага Рязань…
— Стоп, — сказал я. И указал на поле: — Вот она.
— Кто?
— Не кто, а что. Рязань, столица некогда могущественного великого княжества Рязанского [1].
Валерка застыл с раскрытым ртом.
— Вернее, — уточнил я, — всё, что от неё осталось.
— Это вот поле?!
— И ещё угли, в которых ты нашёл горшок.
Нам, взрослым, трудно было поверить, что здесь, где гуляет вольный ветер, стрекочут кузнечики и в невысоких хлебах цветут васильки, стоял когда-то город. Большой, по тем временам. Шумный и полный жизни. Усердно здесь трудился ремесленный люд. Плотники рубили и ставили избы. Кузнецы ковали серпы и косы. Сапожники тачали сапоги. А мастера золотого дела изготовляли украшения, которым дивились иноземные гости, многое повидавшие на свете. Бегали по улицам мальчишки. На завалинках сидели старики.
И нет теперь ничего. Поле на месте города.
— Как же это? — спросил потрясённо Валерка.
— Древний летописец, — сказал мой приятель, — о том повествует: пришли враги и «весь город сожгли, а всё богатство рязанское взяли. И не осталось в городе ни одного живого, все равно умерли и единую чашу испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего: ни отец и мать о детях, ни брат о брате, ни ближний о родственниках, но все вместе мёртвые лежали».
— И наши не сопротивлялись? — изумился Валерка.
— Еще как сопротивлялись! — ответил я. — Только уж очень неравными оказались силы.
Всю обратную дорогу Валерка расспрашивал о той поре, когда русская земля была под беспощадной властью Орды, о том, когда и как эта власть кончилась.
А я тогда же, по дороге из Старой Рязани, как теперь называется это место, твёрдо решил: обязательно напишу книжку о борьбе русских людей с ордынскими завоевателями.
Теперь эта книжка перед вами. Посвящена она событию, которое вошло в историю под названием «Стояние на Угре».
Большая Орда, о которой речь впереди, — одно из монголо-татарских государств той поры.
И последнее: татары были лишь одним из древних монгольских племён. Но так получилось, что именем «татары» на Руси стали называть всё смешанное с другими племенами и народами огромное чужеземное войско, вторгшееся на русскую землю около семисот пятидесяти лет назад.
  
Глава первая
 
Ордынский пленник
 
Нет у человека птичьих крыльев.
А то взвился бы он в поднебесье и увидел картину весёлую глазу и радостную сердцу. Между речками Москвой и Неглинной, сверкающими под весенним солнышком, на высоком холме стоит город. Имя ему по одной из тех речек — Москва. Окружён он тёмными вековыми борами, могучими дубами, светлыми берёзовыми рощами, лёгким орешником. Кипит белой и розовой пеной. Пена та — цветущие яблоневые, грушевые и вишнёвые сады. Пропасть в Москве садов. Яблок и ягод всяких по летнему времени — великое изобилие.
Впрочем, надо ли печалиться, что человек родится без крыльев?
Даны ему вместо них руки. А это, пожалуй, важнее, чем крылья.
На что пригодны крылья? Прилететь куда аль улететь откуда.
А руками можно сделать всё. Вырезать весёлую свистульку. Сплести крепкие лапти. Пошить тёплую шубу. Вылепить звонкий горшок, что ставится в печку. Саму печку — зимнего друга — сложить.
В пору, о которой речь, почти сплошь деревянной была Москва. Чёрные малые избы, в коих обретается беднота, палаты важных бояр, даже великокняжеский двор — всё из брёвен. Потому первейшее ремесло в Москве — плотницкое. Слава о московских плотниках идёт по землям близким и дальним как о мастерах искуснейших, бесценных. Спрос на них повсюду — только поспевай!
Иной пахарь-крестьянин сам сладит тын вокруг огорода, подправит крылечко, перевесит покосившуюся дверь. А если надо соорудить амбар или какую-нибудь другую хозяйственную постройку? Поставить избу вместо обветшалой или, на беду, сгоревшей? Тут без плотника, а вернее сказать, без плотницкой артели не обойтись.