На озере Светлом
— Ничего себе, — смущается Павлик; он никогда ещё не задумывался над тем, какой у него отец: добрый или злой.
— А я, ребята, всё-таки нашёл машину. Зря вы мне не верите, — опять говорит Митя.
Семён, начиная сердиться, сплёвывает изжёванную былинку:
— Не разыгрывай, Мить, всё равно не поверим. Какая тут может быть машина? Ни одной путёвой дороги нет. Пехтурой и то не проберёшься, а ты: машина…
— Она на дне стоит. Я на кабину спускался, ветровое стекло пощупал. А в кузове груз: какие-то ящики, — не слушая, точно в бреду, говорит Митя.
Павлик смотрит на Семёна: в голосе Мити столько убеждённости, что нельзя не поверить ему. Семён посматривает на отражающий безоблачное небо скалистый залив: ну откуда тут взяться машине? В такую глухомань и люди-то, наверное, раз в год заглядывают.
— Сплавай, Сёма, сам увидишь. Недалеко, метров двадцать, вон там, — уговаривает Митя.
— Я ещё с того разу не согрелся, — слабо отговаривается Семён и вдруг решается: — Ну, Митька, если ты разыграл меня, я тебе задам, не обрадуешься!
— Да нет же, Сёма, она там… — говорит Митя.
Семён уже не слушает, идёт к обрыву, вглядывается в залив, прыгает и, изогнувшись, столбиком врезается в воду. Митя и Павлик тоже подбегают к обрыву, растерянно смотрит вниз Владимир Павлович.
— Левее, левее забирай, Сёма! — кричит Митя.
Из кустов спешит Годунов и, увидев плывущего по заливу Семёна, сердито приказывает:
— А ну, марш назад! Это ещё что за новости? Один чуть не утопился — другому захотелось?
— Дядя, дядя, не мешайте ему, он сейчас! Он только машину посмотрит и обратно, — молит Митя и кричит Семёну: — Под тобой она, Сёма! Ныряй!
Семён опускает голову под воду и лежит на поверхности, чуть пошевеливая руками и ногами: очевидно, всматривается в глубину. Потом поднимает голову, делает несколько вдохов и погружается в воду.
— Морока одна с этими ребятишками, — жалуется Владимиру Павловичу Годунов. — Чего только не навыдумывают! Какая ещё тут машина появилась?
— Трёхтонка, дядя. На самом дне стоит, — возбуждённо отвечает Митя, не сводя глаз с того места, где исчез Семён, — Я её ещё вчера увидел. Из-за неё всё и получилось.
— Трёхтонка? — повторяет Годунов и щурит глаза, разглядывая Митю.
Он вспомнил о полученной вчера телеграмме,—
А ты не врёшь, парень?
Митя не успевает ответить: из воды появляется Семён.
— Есть что-то! Сейчас разберусь!
Через несколько секунд он появляется вновь.
— Машина! На кабину встаю!
Иван Алексеевич прямо в брюках прыгает в воду.
Он опускается стоймя и похлопывает над головой ладонями, чтобы показать, на какой глубине находится кабина. Вода подступает к самому рту, и Семёну, чтобы дышать, приходится задирать голову.
— Метра полтора будет. Эх, куда её занесло! — бормочет Годунов и, не спуская глаз с Семёна, по расщелине спускается вниз. Сунув ногу в воду, он тотчас отдёргивает её. — Вот чёрт, ещё холодней стала, как в Ледовитом океане! Эх ты, доля наша милицейская!
Он шумно плюхается в воду и, покряхтывая, плывёт к Семёну. Тот, стуча зубами, приглашает начальника милиции:
— Опускайте ноги, Иван Алексеевич! Тут она, подо мной!
Годунов встаёт. Ростом он немного выше Семёна, вода ему тоже подступает ко рту. Он долго и тщательно ощупывает ногами крышу кабины. Оступившись, ныряет, снова появляется на поверхности и, утвердившись на кабине, возглашает:
— Верно! Есть машина! Чертовщина какая, а?
Они кружат ещё несколько минут над грузовиком, потом плечом к плечу плывут к берегу.
— Ну, что там? — встречает их Владимир Павлович. — В самом деле машина?
— В самом деле, — отвечает Годунов, — Машина Алаганского совхоза. Мы-то с ног сбились, по всем дорогам ищем, а она вон где! Под воду ушла. Ну и ну!
— Алаганского совхоза? — повторяет удивлённый Столетов. — Постой, постой! Это выходит, что она с целинных земель? Как же она сюда попала?
— А вот этого я как раз не знаю. Раскошеливайся, директор: придётся организовать подъём.
Ребята молча слушают разговор о том, как вытащить грузовик. Но как сюда попала машина, узнать не удаётся.
— Он хоть и знает, так не скажет, — вполголоса говорит Семён, — Известное дело — милиция.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЕМЕНА
На кордон возвращаются только к полудню. Когда все уже разместились в машине, Семён, отводя глаза, заявляет, что остаётся здесь, при затонувшем грузовике.
Конечно, Иван Алексеевич вскипает, шумит и грозит, но Семён, уставясь в какую-то невидимую точку над плечом начальника милиции, спокойно режет:
— А вы не кричите на меня, Иван Алексеевич, ведь я всё равно останусь. Я знаю, что делаю.
— Ничего не знаешь. Малолеток ещё знать.
— Нет, знаю. Ведь машина-то откуда? С целины. Её беречь надо. Грузу воя сколько!
— Беречь? Смотрите, какой заботливый! — Годунов немного озадачен и несколько секунд размышляет. В самом деле, машина теперь как бы принята на ответственность милиции, и если за нею присмотрит лишний глаз, это будет совсем неплохо. Махнув рукой, он соглашается: —
Шут с тобой, оставайся. Только смотри: до автоинспектора ничего не шевелить. Понятно?
— Понятно, не маленький, — Помолчав, Семён добавляет: — Мне лодку да топор надо. Скажите леснику, чтоб дал.
— Это ещё зачем?
— А я, ребята, всё-таки нашёл машину. Зря вы мне не верите, — говорит Митя.
— Буёк над машиной поставлю. Чтобы не искать каждый раз…
— Ишь ты! — невольно одобряет Иван Алексеевич: несмотря на строптивость, мальчишка ему нравится всё больше и больше. — А ничего такого-этакого не получится?
— Не получится.
— Смотри! Надеюсь на тебя.
Машина скрывается в лесу…
Вернувшись к Скалистому заливу, Семён прежде всего устраивает хороший прикол для Лесниковой лодки. Затем под сосной разбивает лагерь: из ветвей сооружает шалашик, на сучок вешает узелок с харчами — ему удалось выпросить у лесника краюху хлеба, соль, яйца, огурцы, — обкладывает камнями место для костра, чтобы теплее было ночевать. Удовлетворённо осматривает своё хозяйство: совсем как у Робинзона! Жить можно!
Потом он отправляется в лес и мастерит из сухостоя буёк, плотик с поставленным торчком чурбаком. Гвоздей нет, Семён скрепляет всё сооружение гибким ивняком. Погрузив буёк в лодку, Семён отчаливает и плывёт к грузовику.
Солнце залило своим светом залив, вода освещена насквозь до самого дна, машину долго искать не приходится. Семён сбрасывает буёк с привязанным к нему камнем-якорем в кузов машины. Ударившись о грузовик, камень поднимает облако зелёной мути.
«Долго ж она тут стоит, если столько грязи успело насесть!» — размышляет Семён и ждёт, чтобы муть улеглась и можно было получше рассмотреть груз. Вдоль бортов кузов уставлен небольшими, обтянутыми по углам железными полосками деревянными ящиками. Между ними грудой лежат коленчатые валы — не такие, как у автомашины, а ещё больше. Тут же лежат гусеничные звенья и ещё что-то, чего и не различить.
Больше ничего интересного в кузове нет. Семён коршуном кружит над грузовиком, осматривая его со всех сторон. Тень от лодки и силуэт его самого, взмахивающего веслом, ползают по песчаному дну, на котором кое-где бугрятся полузанесённые песком валуны. Машина цела, только колёса глубоко увязли в песке.
