Тили-тили тесто (СИ)

– Сергей Геннадьевич Шутько, – представился тот, изучив её историю в два пролистывания. – Здоровая вы девушка, Виктория Николаевна! Это радует.
Подбодренная таким началом, Вика рассказала о своих подозрениях, объяснив, что у неё есть жених, и свадьба – только вопрос времени. Сергей Геннадьевич от пояснений отмахнулся:
– Ну, что я, слепой? Понятно, что у такой красавицы обязательно есть жених. В общем, к чему разговоры, готовьтесь, я вас посмотрю. Да-да, туда за ширмочку идите, снимайте всё ниже пояса и забирайтесь на кресло...
После осмотра Вика вернулась на стул, пылая как раскалённая головешка, а доктор Шутько, бормоча себе под нос, вклеил несколько листочков в её карточку и принялся что-то писать. А затем, словно вспомнив о ней, отложил ручку и с улыбкой сказал:
– Поздравляю. Вы беременны. Срок около восьми недель, чтобы быть точнее, мне надо знать дату первого дня ваших последних месячных.
– Но это невозможно! – потрясённо выдохнула Вика. – Последние месячные у меня были первого ноября, правда, это раньше, чем положено, на пять дней... Но... с того времени никак не прошло восемь недель!
– Раньше времени, говорите? – доктор Шутько задумчиво потер нос. – А предпоследние когда?..
На лекции Вика отправилась в полном смятении. Беременна... она беременна... Привыкнуть к этой мысли оказалось непросто. Оказывается, то, что она приняла за месячные, оказалось имплантационным кровотечением. Доктор Шутько подробно объяснил, что это, а так же поставил срок – девять недель. Предварительной датой родов он записал четырнадцатое июля будущего года.
Ну что ж... ГОСы она к тому времени сдаст, а "защиты" Вика не боялась. Она приступила писать диплом еще в прошлом году. Надо же было хоть чем-то занимать мысли, чтобы не думать о Стасе... "Да что я так зациклилась на этой учебе! – одернула сама себя Вика. – Я же... я стану мамой! Вот, о чём надо думать".
Пока Вика дошла до аудитории, её смятение немного прошло, и она стала ощущать что-то вроде радости. У них со Стасом будет ребенок! Скорее всего, мальчик... так ей почему-то казалось. Маленький, глазастый и... Надо как-то рассказать об этом Стасу... Нет, конечно, не по телефону. Вот приедет, и тогда...
– Цветешь, Науменкова, – подруга Оля, рядом с которой Вика примостилась, оглядела её оценивающим взглядом. – Неужто, влюбилась наконец-то?
– Может и так, – Вика неопределенно пожала плечами.
– А ну, выкладывай, – Олька уставилась на неё горящими глазами. – С неприличными подробностями!
– И не мечтай, – отрезала Вика. – Я суеверная...
***
Стас нетерпеливо заколотил в дверь после того, как несколько раз нажал кнопку звонка:
– Вика, ну, открывай!
Дверь отрыла её мама:
– Стас, как неожиданно, – недовольно поморщилась она. – Дочка не говорила, что ты сегодня заедешь. Да, поздновато для визитов, ночь почти.
Стас изобразил на лице самую радостную улыбку, хотя понимал, что мама Вики, определенно, не рада его визиту, как и не была рада его звонкам до этого. Оставалось только надеяться, что она не сжигала его письма. Думать, почему так происходит, ведь раньше Евгения Дмитриевна обращалась к нему не иначе как "сыночек", Стас не хотел, мало ли какая вожжа ей под хвост попала, не его дело. Вика его любит, а это самое главное.
– Вика в ванной, зайди завтра, – меж тем продолжила его бывшая воспитательница, но Стас, аккуратно отодвинув её с дороги, прошел в коридор, а затем, раздевшись и разувшись, направился в Викину комнату.
– Я здесь подожду, – бросил он, не оборачиваясь. И сделал вид, что не услышал недовольное сопение.
Вика впорхнула в комнату спустя пять минут, и Стас просто потерялся от чувств, целуя её румяные свежие щёчки и перебирая влажные волосы. Господи, ну как же он жил без неё... как выжил?!
– Конфетка, я договорился, – наконец он заставил себя перестать её целовать. – Завтра в три часа дня нас распишут в Грибоедовском, так что утром отпросишься в институте, и поедем, а вечером – вернешься. Я завтра же улетаю на игру во Владик. Потом, как вернусь, буду нам квартиру пробивать. А свадьбу летом сыграем, всё как положено будет.
Вика кивнула и уткнулась носом ему в грудь:
– Надо же... я стану Косогоровой... Мне кажется, я мечтала об этом всегда.
– Правильно делала, – усмехнулся Стас, усаживаясь с ней на руках в кресло. – Мы же "тили-тили тесто", помнишь?
Они некоторое время сидели, просто прижавшись друг к другу, и Стасу пришлось призвать всю свою волю, чтобы сдержаться и не отнести Вику в постель. Господи, как же он желал... до помутнения рассудка. Но понимал, пока они не женаты и рядом её мама – нельзя. Не то, чтобы ему было дело до её мамы, но он переживал за Вику. Она девушка порядочная, ей будет стыдно. А он совсем не хотел, чтобы она стыдилась их близости.
– Слушай, – Вика потёрлась щекой о его грудь. – А ты кого первым хочешь: сыночка или дочку? А может, сразу двойню?
В этот момент Стасу припомнилось, как пацаны на сборах, когда ему было лет тринадцать, поймали на болоте жабу, и на спор пришлось прикоснуться к ней, хотя он не просто терпеть не мог лягушек, а боялся. Но не мог показать этого перед командой. Вот сейчас у него было такое же ощущение, будто ему подсовывают жабу:
– Конфетка, ты чего, зачем нам дети? – ответил он вопросом на вопрос. – Мы же молодые с тобой, ты вон у меня какая... стройная красавица. Неужели хочешь стать коровой и пугать всех своим животом? Куда лучше жить в свое удовольствие. К тому же, времена меняются, говорят, скоро можно будет приличные деньги за хоккей получать... Надо карьеру делать, а не детей.
Вика спрыгнула с его колен и уставилась на него широко раскрытыми глазами:
– В смысле "зачем"? И что значит "коровой"? Ты что, не хочешь детей? А для чего тогда жениться?
– Ну, что ты как ребенок! Жениться нужно, потому что мы любим друг друга. Нам квартиру дадут, можем быть все время вместе, ссемейных в команде меньший спрос, – Стас понятия не имел, с чего это Вика расстроилась так, что аж слезы в глазах заблестели, но постарался объяснить, какой он видел их жизнь. – Будем гулять с тобой, на курорты съездим... Поживем, Вика! С животом и детьми это будет проблематично, да и некрасиво. Если хочешь знать: на Западе рожают после тридцати, никто не торопится, как у нас, вешать хомут на шею в двадцать лет. Я же, честно говоря, не уверен, что захочу детей и после тридцати... Видел я Вовкиного отпрыска – противный, орущий, слюнявый. И не понять, чего он так с ним носится...
– Стас, тебе пора, – Вика перебила его, открыла дверь и указала рукой: – Немедленно!
– Ты чего, конфе...
– Закрой рот и уйди! – Вика повысила голос и топнула ногой. – Иначе я позову маму.
– Да что с тобой?! – Стас не понимал, что происходит, почему его ласковая и нежная Викуся превратилась в незнакомку, которая смотрела на него с ужасом.
– Ты оглох? Маааамааа...
Стас схватил её, попытался поцеловать, но она умудрилась вырваться.
– Доченька, ты звала? – кутаясь в вязаную шаль, на пороге комнаты показалась Евгения Дмитриевна.
– Роднуль, проводи Стаса, – ровным механическим голосом проговорила Вика. – Я подожду в твоей комнате, пока он уйдет.
Стасу ничего не оставалось делать, как одеться под осуждающим взглядом Викиной мамы и покинуть их дом. Только вот в чём он был виноват, он так и не понял.
  
Глава 11
 
Стас некоторое время бездумно вышагивал под окнами Вики, не замечая холода и не тревожась о снегопаде, несколько раз пытался позвонить ей с таксофона на углу дома. Но отвечала её мама, а он не знал, что ей сказать, поэтому бросал трубку. Стас был не то чтобы растерян, а находился в абсолютной прострации, и совершенно не понимал, что только что произошло. "На автомате" он доехал до своей остановки и, добираясь до дома, притормозил у телефонной будки. Порывшись в карманах, нашел десятикопеечную монетку и моля бога, чтобы трубку подняла Вика, принялся набирать номер.