Четверка в четверти
Корягин повторил, что Аврору Сигизмундовну зовут Ниной Григорьевной, и сказал, что она находится сейчас в соседнем кабинете на заседании совета дружины. Заодно Корягин объяснил, какой именно вопрос собираются там обсуждать.
— Ясно, — сказала мама. — Я думала, что это — возрастное. Что это — пройдет. Но, как видишь, оно не проходит, а даже усиливается. Я перевожу его из школы в школу, и везде все повторяется с самого начала!
И теперь Корягин окончательно понял, что история с мамой была просто выдумкой Пенкина, такой же точно, как история с дворником, или с будущим космонавтом, или со средними веками, которые он проходил в прошлом году… Но, с другой стороны, Пенкин доподлинно знал, что происходило в средние века.
Но так или иначе — Корягин обрадовался. Во-первых, ему было радостно сознавать, что привидений все-таки нет, во-вторых, в том отчаянном положении, в которое попал Корягин из-за отсутствия Пенкина, живая мама была прямо-таки находкой.
Наскоро объяснив, что Оля Замошина собирается ставить вопрос об исключении ее сына из школы как дезорганизатора и чем все это может кончиться, Корягин настроил маму на боевой лад.
— Я пойду сама на совет дружины, — заявила мама Пенкина, уцелевшая во время пожара.
Тут из дверей высунулась копна волос, и Оля Замошина ехидно спросила:
— Ну, где же твой Пенкин?
В ответ Корягин, заранее предвкушая эффект, который произведет его заявление, не торопясь произнес:
— Пенкина я не нашел, но вот познакомься, пожалуйста, — мама Пенкина.
— Софья Михайловна, — протянула руку женщина с сумочкой.
Оля сделалась бледной, как промокашка, и, воспользовавшись ее замешательством, Корягин ввел маму Пенкина на совет дружины.
Глава третья. В это самое время
Итак, Пенкин не торопился.
Сначала у него вообще была уйма времени, и он решил наведаться в кино «Призыв», посмотреть, какой новый фильм пойдет там с понедельника.
Убедившись, что этот фильм он уже смотрел в кинотеатре «Зарница», Пенкин стал считать, сколько у него денег в кармане. В кармане оказалось восемь копеек мелкими монетками, и вполне было можно купить на них порцию девятикопеечного мороженого. Но продавщица с первого же захода обнаружила отсутствие копейки. С мороженым — не выгорело, тем более, у другой продавщицы на углу мороженое без копейки Пенкин ел уже вчера.
Тогда он стал ходить вокруг школы. У него оставалось еще верных пятнадцать минут.
На этом пути вокруг школы он встретил человека, который тоже ходил вокруг школы.
Человек был в очках, остроносый, с оттопыренными ушами, с блокнотом в руке и фотоаппаратом через плечо. Человеку было лет двадцать, не меньше. И поэтому было странно, почему он ходит вокруг средней школы.
Сначала Пенкин подумал, что это — шпион, но для шпиона у остроносого был слишком добродушный вид.
Все-таки Пенкин подошел к нему и спросил, что его, собственно, интересует и почему он ходит вокруг. Остроносый сразу спрятал под пальто фотоаппарат, запихнул в карман блокнот и ответил, что осматривает школу.
Пенкин сказал, что это заметил, и заинтересовался, почему именно он ее осматривает.
Тут остроносый сбивчиво объяснил, что у него есть сестра, которую он хочет устроить в школу, но опасается — не плохая ли это школа. Пенкин спросил, в каком классе учится сестра, и узнал, что она — шестиклассница.
— Школа довольно-таки хорошая, — сказал Пенкин. — Так что можете не особенно беспокоиться за вашу сестру.
— Меня смущает, — поделился остроносый брат, — что здание довольно-таки старенькое.
— Это снаружи, — объяснил Пенкин, — а внутри оно довольно еще новенькое.
— А какой, скажи, пожалуйста, из шестых классов самый лучший?
— Самый лучший — шестой «В». Это — лучший класс во всей школе, — ни секунды не посомневавшись, ответил Пенкин. — Это я знаю потому, что сам учусь в шестом «В», — добавил он не без гордости.
— А как ты учишься? — полюбопытствовал остроносый.
— В прошлой четверти была одна четверка.
Пенкин говорил правду. У него действительно была одна четверка по истории, дальше шли тройки и двойки. Но Пенкин сказал это так, что молодому брату стало ясно — остальные отметки у Пенкина — пятерки.
— А чем же хорош твой шестой «В» класс? — спросил молодой человек.
— Он хорош тем, что это очень дружный класс. Каждый за каждого стоит горой.
И тут Пенкин привел целый ряд живых примеров. Это были такие удивительные примеры, что остроносый чуть было не схватился за блокнот, но почему-то спохватился и не стал схватываться.
Пенкин разошелся и рассказал про то, как Оля Замошина на прошлой неделе вытащила из проруби ученика первой ступени, как весь класс перевел через улицу какого-то одинокого старичка и как все дружно вышли из трамвая, чтобы уступить места пенсионерам, которые ехали на хоккейный матч.
Потом объяснил, что все стены класса, парты и классная доска выкрашены у них в разные цвета.
— В какие же именно? — спросил сильно заинтересовавшийся молодой человек.
— Парты — светло-зеленые, доска — темно-зеленая, а стены — коричневые!
— А кто красил?
— Мы все красили. Вообще мы все делаем сообща.
— А кто первый предложил?
— Разве это имеет значение? Ну, я предложил.
Тут Пенкин рассказал кое-что и про себя — как он подтягивает отстающих, как победил в школьном шахматном турнире — и намекнул не очень ясно (по вполне, впрочем, понятной причине) о предстоящих космических полетах.
— В общем, — заключил Пенкин, — вашей сестре есть полный расчет поступать в наш класс.
Обнадеженный молодой человек поблагодарил Пенкина, спросил еще, как зовут классную руководительницу шестого «В» класса, и получил ответ, что зовут ее Эвридика Анисимовна.
— Какое редкое имя! — удивился молодой человек.
— Человек редкий, — поправил Пенкин.
Тут только он сообразил, что давно уже опаздывает на совет дружины и стал торопиться.
Но теперь молодой человек прямо-таки вцепился и не отпускал Пенкина. Он его расспрашивал и расспрашивал. А Пенкин все рассказывал и рассказывал.
— Послушай, — сказал, наконец, молодой человек. — Я хочу поделиться с тобой одним соображением.
— Валяйте, только скорее.
— Мне почему-то кажется, что при коммунизме не будет людей, занимающихся одним делом. У каждого человека будет несколько профессий. Как ты считаешь?
— Сколько именно профессий? — прикинул Пенкин, которому очень понравилась такая мысль.
— Не меньше двух.
— Так мало? — удивился Пенкин. — Я считаю, что для коммунизма и три — не цифра. Четыре-пять — не меньше.
— Ты ду-умаешь? — заволновался остроносый и опять потянулся к блокноту. — Может быть, ты и прав. Понимаешь, у каждого человека есть талант. И этот талант пробивается в какой-нибудь точке. Но ведь бывает и так, что талант пробивается в разных точках, а?
— Что за вопрос! Конечно. Вот у нас в шестом «В», например, у каждого есть свое увлечение. Толя Зайцев, например, изобретает, а Вася Щукин играет на трубе.
Молодой человек поинтересовался, идут ли эти их таланты на пользу всему классу, и получил исчерпывающий ответ. Зайцев, например, изобрел для класса тряпку-стиралку на полупроводниках, и эта тряпка стирала все с доски без помощи человеческих рук, а Сеня Щукин трубил сбор перед началом учебного дня. Класс выстраивался на линейку, и звеньевые отдавали рапорта командиру.
Молодой человек расспрашивал, Пенкин рассказывал, а время шло.
Наконец, Пенкин извинился и сказал, что его уже давно ждут на совете дружины, где он должен дать некоторые советы по организации кружка следопытов.
Молодой человек, в свою очередь, стал интересоваться работой следопытов и сказал, что его сестра давно мечтает стать следопыткой.
Пришлось Пенкину рассказать о том, что сделал шестой «В» по линии поисков пропавших героев, помощи престарелым ветеранам войны и созданию иллюстрированных альбомов «Наша школа», «Наша улица» и «Наш район». Пенкину, как лучшему ученику класса, доверили оформить альбом «Наш класс».
