Четверка в четверти

Молчал только один мальчик. Он сидел посередине комнаты на стуле, а под ним почему-то лежало его пальто. И он даже не сидел, а чуть не лежал на этом своем пальто. Он один не принимал участия в жаркой дискуссии, охватившей всех находившихся в комнате.
Первой обратила внимание на Светлицына девочка с тоненькими косичками:
— Вам кого, товарищ? — осведомилась она.
Светлицын не сообразил сразу, за кого себя выдать, потом решил ни за кого не выдавать, ибо материал уже получен и оставалось его только проверить. Поэтому он выложил на стол редакционное удостоверение и объяснил, что ему необходимо уточнить кое-какие подробности.
— У нас тут идет совет дружины, — сказала круглолицая девушка с комсомольским значком. — Приходите позже, — и, заметив нетерпеливое движение Светлицына, добавила: — Или завтра.
Но приходить позже или тем более завтра Светлицын никак не мог. Ему не терпелось по живому следу засесть за статью, а завтра его ждали в детской спортивной школе, куда он решил явиться в качестве тренера по баскетболу. Поэтому Олег сказал:
— У меня к вам только один вопрос. Как вы считаете — стоит ли писать про Пенкина?
Все, и даже важный мальчик, лежавший на пальто, вдруг как по команде обернулись в сторону Светлицына.
— Про Пенкина? — переспросила девушка с комсомольским значком и посмотрела на свою соседку с тоненькими косичками.
— А что, это неплохая мысль…
— Ну зачем же это делать! — возразил ей какой-то вихрастый паренек.
— Опять за свое, Корягин, — пристыдила вихрастого та девочка с большущей копной волос, которая пыталась вопреки всему произнести речь. — Очень даже правильно, если материал о Пенкине появится в прессе!
— Ну, если писать про Пенкина, — надо писать про весь класс, — решительно сказал Корягин.
— Я и хочу про весь класс, — заявил Светлицын. — Обязательно про весь класс.
— Ну, что ж, тогда можно, — сказала круглолицая девушка с комсомольским значком. — Пишите!
Женщина у кадки зарыдала еще громче, а сидевшая рядом поднялась и подошла к столу.
— Это нам поможет, — продолжала центральная девушка. — Газета всегда помогает. Верно, Нина Григорьевна?
Подошедшая вздохнула.
— Не знаю, право, не знаю, Таня.
— Знакомьтесь, — сказала Таня Светлицыну. — Нина Григорьевна — классный руководитель шестого «В».
— Очень приятно, — Светлицын крепко пожал руку классному руководителю, и в голове его уже мелькнула строчка из будущей статьи: «Вот руководитель, которого можно назвать без преувеличений «классным». — Вас зовут, — Светлицын порылся в своих записях, — Эвридика Анисимовна?
— Нет, Нина Григорьевна.
— Ах, вот как. Хорошо, что мы встретились. А то у меня здесь неточно записано. Не зря, значит, сюда заскочил, — улыбнулся Светлицын. — Кое-что уточнил все-таки. Значит, вы считаете, что такая статья…
— Пишите, пишите, не сомневайтесь, — сказала девочка с копной волос на голове. — Стесняться нечего! Очень важно, чтобы Пенкин для всех примером стал!
— Вот и я так думаю, — обрадовался Светлицын. — История Пенкина может стать очень поучительной!
— Пожалуй, так, — согласилась девочка с косичками.
— Не буду вам мешать, — извинился Светлицын, попрощался и скрылся за дверью.
Как только Светлицын исчез, крики в пионерской комнате возобновились с новой силой. Поднялось что-то невообразимое. Все кричали, а что именно — понять было невозможно, потому что кричали все сразу.
Светлицын подумал, что хорошо еще побывать в самом классе, взглянуть на парты и стены, но вернуться обратно было неудобно, а нянечки, судя по всему, уже разошлись. Светлицыну не хотелось терять зря время, и он решил, что еще успеет посмотреть шестой «В» класс тогда, когда материал примут и надо будет его окончательно уточнять.
Отложив на будущее и посещение класса и визит к директору, переполненный материалом, Светлицын помчался работать. И пока он ехал в автобусе, в голове Олега копошились, роились, рождались, формулировались фразы, одна другой лучше и выразительнее.
Светлицын понимал, нет, предчувствовал, что статья о Пенкине может стать лучшей из написанных им статей. А он сочинил их не так уж и мало — шесть статей было подписано в газете «Пионерский галстук» фамилией «Светлицын». Но такого материала, как сейчас, еще никогда не было в его распоряжении!
Светлицын висел на подножке переполненного автобуса, а рядом с ним на подножке пристроились его давние враги — привычные выражения.
«Уже прозвенел школьный звонок!» «Вторая четверть — самая короткая четверть на свете!», «Когда вошел учитель — в классе воцарилась тишина», — выкрикивали они наперебой разные начала будущей статьи и показывали при этом Светлицыну свои красненькие язычки. Но Олег сперва наступил им всем на ноги, отчего они по-собачьи взвизгнули, а потом всех поодиночке сбросил с подножки, протиснулся в вагон и придумал самую настоящую, самую неожиданную и самую простую первую фразу статьи о Пенкине: «Я ходил вокруг школы». Светлицын живо представил себе лицо заведующего отделом Кости Костина, который будет кусать локти от зависти, читая статью «Четыре стены одного класса». Кто-то хихикнул в толпе. Кто-то высунул красненький язычок. Название статьи показалось Олегу вычурным. Он мысленно перечеркнул его и стал искать другое. Когда Светлицын пересел из автобуса в метро, название было найдено. Статья называлась «Пенкин и его друзья». Просто и доходчиво.
  
Глава пятая. Неприятность в конце недели
 
Сколько бы ни тянулось заседание совета дружины — длиться вечно оно не могло и когда-нибудь должно было кончиться.
Как ни был остро поставлен вопрос о Пенкине — рано или поздно следовало принять решение.
После того как все откричались, после того как девочка с косичками не выдержала и накричала на Алика Лоповова, который, разлегшись на своем пальто, занимал нейтральную позицию, а Алик Лоповов ответил, что не просил выбирать его в совет дружины, потому как у него и без совета достаточно нагрузок, все вдруг успокоились и решение было принято.
Решение состояло в том, чтобы не принимать решения. Так как Пенкина нет, так как в дело вмешалась пресса, так как мама Пенкина просила не применять крутых мер, так как в самом совете дружины не было необходимого единства, решено было перенести вопрос на следующий понедельник, а пока никаких репрессий по отношению к Пенкину не применять и дать ему возможность прожить неделю по собственному усмотрению.
— Вашего Пенкина вы уж очень замотали, — сказала круглолицая Таня. — И он теперь ни на что не реагирует. Он уже привык, что его ругают. А вы попробуйте оставить его в покое. До понедельника. Может быть, он в себя и придет.
Нина Григорьевна горячо поддержала такое предложение. И мама Пенкина с ним согласилась. Мама вообще утверждала, что Геннадий — в основе мальчик хороший, только очень нервный и впечатлительный. На это Оля Замошина, правда, заметила, что одной впечатлительностью упорное нежелание хорошо учиться объяснить нельзя. Она объяснила Пенкиной маме, что ее сын заражен самым отвратительным пережитком — врать на каждом шагу.
Тут мама снова заплакала, все, кроме Замошиной, стали ее успокаивать, а Таня спросила, будут ли еще предложения. Еще предложение было у Оли Замошиной. Она предлагала ходатайствовать перед директором Иваном Петровичем об исключении Пенкина из шестидесятой школы, а если Иван Петрович не пойдет на это — перевести его в шестой «А» или шестой «Б».
— У нас и без Пенкина хватает проблем, — заключила свое предложение Оля. — Нам надо вон поднять активность и подтянуть дружбу.
За исключение Пенкина голосовала одна Замошина. Большинством голосов прошло предложение Тани. И все оставили Пенкина в покое. На неделю. Пенкин об этом не знал. И мама ему ничего не рассказала. Мама вообще не решилась что-либо рассказать Пенкину о своем посещении школы. Она боялась, что Гена слишком впечатлительный, чтобы спокойно воспринять такое сообщение.