Красная Шапочка на Манхэттене

— Конечно, куда проще лгать мне в лицо. Приведи их, или ты уволен!
Норман кинулся к двери. Он растерянно посмотрел по сторонам. Сара Аллен и мадам Бартольди исчезли.
  
 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 
  Клятва на крови. Как добраться до острова Свободы  
Некоторое время Сара и мисс Лунатик молчали. Толкая коляску перед собой, они перешли улицу по светофору и теперь шли по плохо освещенному тротуару вдоль высокой железной изгороди, за которой темнел Центральный парк. С другой стороны улицы виднелись роскошные здания, вышколенные портье у подножия лестниц и ковровые дорожки, ведущие от крыльца до мостовой, по которой разъезжали желтые такси и бесшумные лимузины. Здесь едва слышался оглушительный грохот центральных улиц, было легче дышать, от темного парка сквозь железную решетку доносилась прохладная свежесть. Ветер стих, снега не было.
Сара остановилась возле зажженного фонаря.
— Мадам Бартольди, — начала она.
— Слушаю тебя, детка.
— Ты в самом деле уверена, что эти киношники не видели, как ты превращаешься в статую?
Мисс Лунатик улыбнулась.
— Это исключено. Есть вещи, которые видят только люди с чистыми глазами — такими, как у тебя.
— Значит, ты живешь внутри статуи?
— Я там прячусь днем. Внутри статуи я старею, год за годом вдыхая в нее жизнь, чтобы она и дальше держала свой факел, который освещает людям путь. Чтобы она всегда была юной богиней без единой морщины.
— Значит, ты — ее душа? — спросила Сара.
— Верно, детка. Я — ее душа. Но внутри я ужасно скучаю. У меня только одно желание: чтобы настала ночь и я могла погулять по Манхэттену. Как только становится меньше туристов, я зажигаю огоньки в ее короне, факел и делаю тысячу других дел, которые ждут меня с давних пор. Затем проверяю, уснула ли она, — и я свободна. И тогда я иду сюда.
— Она тебя отпускает?
— Можно сказать и так. Знаешь, ты очень умная девочка.
— Моя бабушка говорит то же самое. И добавляет, что я пошла в нее. Я тоже на это надеюсь. Бабушка в самом деле очень умная. Чем-то она похожа на тебя.
 
 
Они продолжили прогулку. Сара шла вдоль изгороди, краем глаза поглядывая на темные деревья Центрального парка, которые заполняли ее воображение причудливыми и загадочными образами.
 
 
— Кстати, — проговорила мисс Лунатик, — а твоя бабушка не будет беспокоиться?
— Нет, конечно. Я позвонила ей перед выходом из дома, и она знает, что я решила немного развлечься и погулять по Центральному парку. Она очень любит этот район. Она сказала, что мне очень повезло, и попросила все получше разглядеть и запомнить, а потом рассказать ей. Она меня ждет и не ложится спать. Читает, наверное, какой-нибудь детектив. Она совсем не боится парков, то и дело гуляет в своем парке в Морнингсайде, хотя про него ходят ужасные слухи. Кстати, не знаешь, поймали Вампира из Бронкса или нет?
— До вчерашнего дня, по крайней мере, не поймали. Надо было спросить об этом комиссара О’Коннора… Послушай-ка, Сара: а что будет, когда вернется миссис Тейлор?
— Ничего страшного. Я оставила ей записку, в которой написала, что бабушка зашла за мной и я останусь ночевать у нее. Миссис Тейлор придет поздно, потому что они пошли в кино, а потом Род поедет к кузинам. Если она испугается, что я ее обманула, и позвонит в Морнингсайд, бабушка скажет ей то же самое, потому что она всегда со мной заодно. Миссис Тейлор всегда думает, что я ей вру. Конечно, ей это не понравится, но мне все равно. Не очень-то меня интересует миссис Тейлор. Она ужасная зануда.
— Отличное алиби, — улыбнулась мисс Лунатик.
— Ага, — ответила Сара. — Когда я вырасту, я буду писать мистические романы. Этот вечер меня очень вдохновляет.
Дальше они шли молча. Изредка попадались пешеходы, которые проходили мимо них по тротуару. Одни вели на поводке собак, другие бежали трусцой. Спортивные костюмы, трикотажные повязки на головах.
— Мадам Бартольди, — обратилась Сара к мисс Лунатик.
— Слушаю тебя, детка.
— А как тебе удается незаметно покидать статую и выходить на Манхэттен?
Катившаяся между ними по тротуару коляска затормозила. Мисс Лунатик огляделась. Никого не было видно.
— Это секрет, — ответила она. — Я его еще ни разу никому не рассказывала.
— Но ведь мне ты все расскажешь, правда? — спросила Сара в полной уверенности, что услышит «да».
Мисс Лунатик протянула правую руку, их пальцы встретились над корзинкой с клубничным тортом и тихо пожали друг друга.
— Клянусь тебе, — произнесла девочка очень серьезно, — что бы ни случилось, даже если меня убьют, я никогда никому этого не скажу, даже бабушке… Даже моему жениху, когда я влюблюсь.
— Жениху ни в коем случае, детка. Мужчины такие болтливые.
— Договорились: никому. У тебя есть английская булавка? Сейчас я тебе объясню, для чего она мне понадобилась.
— Одно утешение — хоть кто-то меня развлекает, — сказала мисс Лунатик, отыскивая в кармане булавку. — Всю жизнь я только и делаю, что развлекаю других. В конце концов это приедается. Вот, держи. К счастью, булавка нашлась. Непонятно, с какой стати их называют английскими.
Она достала небольшую булавку и протянула Саре. Та открыла ее и решительно вонзила в подушечку указательного пальца. Из ранки мгновенно выступила кровь.
— Теперь твоя очередь, — сказала Сара, возвращая булавку мисс Лунатик.
— У меня кровь не потечет, даже если воткнуть булавку в сонную артерию. Впрочем, подожди: попробую сосредоточиться.
Она протянула левую руку над коляской, и Сара увидела, как рука перестала дрожать. Исчезли узелки и шишки, уродовавшие старые пальцы. В правой руке, которая тоже помолодела, появилась булавка и вонзилась в палец левой.
— Скорее! Нечего на меня глазеть, не теряй время зря, — произнес голос мадам Бартольди, тот самый, который Сара слышала в кафе с официантками на роликах.
Девочка послушалась и плотно прижала свой палец к другому пальцу — нежному, белому, с аккуратным ноготком. Это длилось мгновение.
Их кровь перемешалась. Крошечная капелька упала на клетчатую салфетку, прикрывавшую торт.
— Запомни, Сара, — сказала мадам Бартольди, — если ты выдашь этот секрет, утратишь свободу. А теперь пойдем, детка. Когда стоишь, становится холодно.
Увы, голос, который произнес эти слова и чуть позже поведал Саре о многом другом, уже не был голосом музы, вдохновлявшей скульптора Бартольди. Изувеченная ревматизмом рука, толкавшая коляску, тоже не была той рукой, из которой мгновением раньше вытекла капелька крови.
Они продолжили путь. Сара не знала, что сказать, и на всякий случай молчала. Она напряженно размышляла, пытаясь понять необыкновенную связь Свободы и тайны. Неужели статуя после того, как они поклялись на крови, передала ей частичку Свободы? Прежде чем продолжить разговор, Сара должна была разобраться.
— Мадам Бартольди…
— Слушаю тебя, детка.
— А ты читала «Алису в Стране чудес»?
— Конечно, много раз. Она была написана за двадцать лет до того, как статую привезли на Манхэттен, в 1865 году. Лучше не вспоминать о датах, а то становится грустно… А почему ты спросила?
— Я вспомнила то место, когда Герцогиня говорит Алисе, что во всем есть мораль, нужно только уметь ее найти, а потом рассказывает абракадабру. Помнишь?
— Конечно, — ответила мисс Лунатик, убыстряя шаг, — это в девятой главе, там, где история про Деликатес: «Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать или не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться».
— Да, точно. Какая у тебя замечательная память! Но я имела в виду не слова Герцогини, а ответ Алисы: «Наверно, я бы лучше поняла, — сказала Алиса чрезвычайно учтиво, — если бы это было написано на бумажке, а так я как-то не уследила за вами»[2]. То же самое происходит со мной, когда я тебя слушаю, мадам Бартольди. Я, как Алиса, не могу за вами уследить.