Приговоренные к пожизненному (ЛП)

Нелепо, не правда ли?
Я был приблизительно в четырех километрах от своего дома, когда увидел огни полицейской машины в зеркале заднего вида. Они ехали за мной около километра, и я уже подумал, что может всё обойдётся, но тогда включилась сирена, и я свернул к обочине.
Я смотрел, как полицейский медленно приближается ко мне, его рука находилась на пистолете, который висел на боку. Я вытащил свои документы из бумажника и положил руки на руль, чтобы он мог видеть их.
Его униформа и оружие вернули меня в прошлое. Я почувствовал, как пот стекает по всему телу, а мои ноги дрожат от попытки не двигаться.
— Права и прописку, — сказал он.
Я уже держал их в руке, но у меня было предчувствие, что этого не было достаточно, чтобы успокоить его.
Он смотрел на мои документы какие-то доли секунды. В тот момент я был уверен, что он уже знает, кто я.
— Пожалуйста, выйдите из машины, мистер Кейн.
Я даже не потрудился спросить, почему меня остановили, хотя, собственно говоря, он должен был объяснить мне причину.
— Вы употребляли алкоголь?
— Нет, сэр.
Он заставил меня пройтись по прямой линии, дотронуться пальцами до носа, постоять на одной ноге, в общем, всё подобное дерьмо, но всё равно потом я прошел тест на алкоголь.
Когда он показал негативный результат, начались другие вопросы: где я живу, где я был, что делал, как часто мне нужно отмечаться в полицейском участке, когда последний раз меня проверяли на алкоголь и наркотики, когда последний раз мой надзиратель осматривал моё место жительства. Снова и снова.
Всё это было устроено, чтобы дать мне понять, что он был тем, у кого был контроль, что он тот, у которого есть власть, и что он следил за мной.
Мужчина держал меня на протяжении тридцати минут, почти до моего комендантского часа, а затем, наконец-таки, отпустил домой.
Отец и мать ждали меня. Вау, у этого вечера действительно не было шансов стать лучше.
— Где ты был? — сразу же спросил отец.
— Гулял. С другом.
— С этой дрянной дочерью проповедницы?
Я начал злиться, но постарался крепко удерживать свой характер в узде.
— Она не дрянная, — я что, действительно так её назвал только что?
— Держись от неё подальше, — продолжил он, — ничего хорошего она не принесёт.
— Боже, папа! — взорвался я, — она единственный человек в округе, кто разговаривает со мной! И это «не хорошо»?
Он плотно сжал губы и ничего ответил.
— О, я понял. Любой, кто разговаривает со мной, автоматически становится плохим, не так ли?
Да, думаю, я попал прямо в яблочко, предположив это.
— Пока ты находишься в нашем доме, ты будешь придерживаться наших правил.
Невероятно, чёрт побери!
— Какие ещё чёртовы правила? Я на условно-досрочном освобождении! Меня проверяют на алкоголь и наркотики каждую неделю. Мы вынуждены терпеть обыски моего надзирателя в этом чёртовом доме! Я не могу поехать в город, чтобы получить приличную работу! У меня есть комендантский час! Какие ещё правила ты хочешь добавить сюда? Ты уже сказал, что выставишь меня на улицу, ну хорошо. Ура, чёрт побери! Продолжай, отец, это место просто ещё одна тюрьма!
— Не смей использовать свой грязный тюремный жаргон в этом доме! — взревел он.
Я сдался и пошёл к себе в комнату, упав на кровать. Прижался лицом к подушке, чувствуя, как горит щека там, где меня ударила Торри. Чёрт, я заслужил больше, чем это, поступив так с ней.
Я лежал в тишине. Я думал, отец последует за мной, но он не сделал этого. Я слышал, как он разговаривает матерью, у него был сердитый голос, но я не смог разобрать слов. Возможно, к счастью.
А потом я услышал, как зазвонил телефон. Это было необычно в такое позднее время. Кто бы это ни был, по тону отца я понял, что он был раздражён, но старался быть вежливым. Разговор завершился довольно быстро, и дом погрузился в тишину.
Я не спал, прислушиваясь к ночному гулу, улавливая каждый звук, который мог бы означать, что ублюдки снова вернулись за моим грузовиком.
Я думал о Торри и о том, что она сказала, о том, что сделала. И думал о том, что сказал я и что сделал. И так же думал о том, чего бы мне не следовало говорить и делать.
Я снова не спал всю ночь. Но в этот раз всё было по-другому. Торри не испугалась, когда я рассказал ей о том, что случилось с Майки или о попытке убийства в тюрьме. Нет, каким-то образом она приняла это. Сейчас я не мог уснуть из-за того, что регулярно вёл себя, как мудак, с хорошим человеком. Я был чертовски уверен, что ирония не укроется от Торри тоже.
Когда мой старомодный будильник зазвенел утром, я сразу же поднялся и свесил ноги с кровати. Я чувствовал себя дерьмово, но хотя бы придумал, что сказать Торри. Ну, в основном оно состояло из того, что я упаду к её ногам. Я надеялся, что это сработает.
Если бы я мог позволить себе купить цветы, я бы купил ей их. Я даже думал о том, чтобы сорвать полевые цветы, которые растут у дороги по пути к её дому, но это казалось дерьмовой и в какой-то степени жалкой идеей. Жалкой, как и я сам.
Я быстро принял душ и надел ещё одну футболку из гардероба Майки. Я знал, что это почти убивало маму, когда я надевал его одежду, но у меня особо не было выбора. Она купила мне пару футболок в Гудвиле, но они обе были мне слишком малы. Думаю, она предпочитала бы, чтобы я оставался в тюремной робе, как явный показатель того, кем являлся. Господи, думаю, если бы она могла, то вернула то время, когда преступникам ставили клеймо. Вот настолько она ненавидела меня.
Кухня была пуста, и в доме до сих пор было тихо. Я подумал, что если потороплюсь, то смогу избежать ещё одного столкновения со своими родителями. Я начал терять вес из-за того, что не один раз пропускал ужин в последнее время. Во всяком случае, шорты, которые я одолжил, казались ещё мешковатей на мне.
Я положил сыр между двумя ломтиками хлеба и засунул два яблока в карманы, от чего стал выглядеть безобразным. Это, своего рода, соответствовало тому, как я чувствовал себя внутри.
Я услышал, что кто-то пошёл в душ и понял, что снова у меня не будет времени сделать кофе и налить в термос. Я очень надеялся на то, что Торри простит меня снова и сделает мне то чертовски вкусное кофе. Но то, как я оставил всё прошлым вечером…она, вероятно, швырнёт его мне в лицо. И я бы не стал винить её.
Когда я приехал к дому проповедницы, то понял, что ошибся по всем статьям, потому что её машины не было. Моей первой мыслью было то, что Торри нашла другого парня, с которым можно было бы переспать. Эта мысль причинила такую боль, что я подумал, что лишусь того небольшого завтрака, который я заставил себя съесть.
Я постучал в дверь и начал ждать, почти не дыша.
— Доброе утро, Джордан, — сказала проповедница, открывая дверь и выглядывая наружу. — Ты бы мог начать с разборки вещей в старом сарае? Мусоровоз приезжает в полдень, поэтому выброси всё сломанное. А хорошие вещи сложи в сторонке, и я взгляну на них позже.
— Да, мэм.
Она начала закрывать дверь.
— Эм, простите, мэм. А Торри дома?
Она сжала губы, и я подумал, что Преподобная просто захлопнет дверь у меня перед лицом, как и большинство людей, но, думаю, у неё была репутация «хорошего парня», которую она хотела сберечь.
— Нет, она будет в отъезде несколько дней, — думаю, она пожалела меня, потому что быстро добавила, — у неё двухдневный тренинг для новой работы, поэтому Торри останется в городе на некоторое время.
Я подумал, что она отпускает меня, поэтому развернулся, чтобы уйти. Но затем она снова заговорила.
— Как дела дома, Джордан?
— Нормально, спасибо, мэм, — ответил я машинально.
— Хорошо…это хорошо. Твоя мама будет дома этим утром?
— Эм, думаю, да. Но я не уверен.
Она кивнула, немного улыбнувшись, а затем дверь закрылась, и я остался один. Снова.
Чёрт. Торри действительно уехала. Если она не вернётся…эта мысль была слишком болезненной. Я пытался убедить себя, что это было всего на пару дней, а потом она вернётся обратно. И тогда я смогу извиниться перед человеком. Снова. Если она позволит мне.