Гел-Мэлси и Бог-Ягуар
Бегающие плутоватые глаза толстяка задержались на циркаче.
— Ты-то мне и нужен, — воскликнул он. — Остановись на минутку.
Представившись как импресарио, толстяк оставил Володе свою визитную карточку и попросил позвонить, обещая очень выгодный контракт.
"Соломон Махмудович Оболенский, импресарио", — прочитал на визитке удивлённый столь неожиданным сочетанием циркач. Вернувшись домой, он набрал указанный на карточке номер телефона.
— Вы произвели на меня впечатление, молодой человек, — с энтузиазмом сообщил ему Соломон Махмудович. — Я предлагаю вам трёхмесячное турне по странам Латинской Америки в составе передвижного кабаре "Машки и Наташки". Оплата — две тысячи долларов в месяц, переезды, гостиницы и питание — за наш счёт. Кроме того, мы выдадим вам новый реквизит — ваш велосипед чудом не рассыпается на ходу. После гастролей новый моноцикл достанется вам. Ну, как, согласны?
— Я подумаю, — ответил Володя.
Предложение было столь щедрым, что это наводило на подозрения. Перспектива получить хороший моноцикл соблазняла циркача даже больше, чем деньги. А когда Соломон Махмудович пригласил его в "Машки и Наташки", чтобы посмотреть его номер на новом велосипеде, Володя просто обомлел при виде сверкающей яркими красками и хромированными частями машины. Предостерегающий внутренний голос умолк, и циркач, не колеблясь, подписал контракт. Через два месяца он любовался бескрайней гладью Атлантического океана через иллюминатор самолета, уносящего его в далекую и загадочную Бразилию.
Выступления кабаре проходили с неизменным успехом. Украшенные блёстками и страусовыми перьями Машки и Наташки, все как одна дородные блондинки, пели и плясали, высоко вскидывая ноги и приводя в неистовство смуглых темпераментных латиносов. Володя в серебряном костюме лавировал среди них на одноколёсном велосипеде, жонглируя тарелками и булавами.
Всё шло хорошо. Володя привык к аплодисментам и жаркому тропическому солнцу и даже выучил несколько испанских слов. Но одна вещь не переставала его удивлять: помимо столиц и крупных городов, дающих большие сборы, кабаре останавливалось в небольших удалённых от центра селениях, где люди ходили босиком, а по улицам бродили домашние животные, и где выступления были абсолютно убыточны. В Венесуэле они заехали в затерянный в сельве поселок со странным названием Матаамбре, что, как объяснила циркачу танцовщица, знающая испанский язык, означало "Замори червячка", в Чили посетили городок Номбре-де-Диос — "Имя Божье", в Боливии — деревеньку Паловерде — "Зеленая палка", а в Колумбии — село с совсем уже непонятным названием Орденьяторо — "Подои быка"…
Не выдержав, циркач спросил у Соломона Махмудовича, зачем они дают представления в заведомо убыточных местах, но тот раздражённо ответил, что расписание гастролей не его дело, что он, мол, лишь выполняет приказы начальства, и вообще нечего лезть не в свои дела и приставать с дурацкими вопросами.
Наконец кабаре приехало в Гватемалу и после успешного выступления в столице отправилось на гастроли в маленький провинциальный городок Сан-Торибио. Босоногие жители городка, оживленно переговариваясь между собой, с интересом наблюдали, как рабочие устанавливают огромную круглую палатку для выступлений, но Володя сомневался, что хоть у одного из толпы зевак найдутся деньги на билет.
От размышлений циркача оторвало появление Pыжей Клашки, гордости кабаре и Кошмаре-На-Улице-Вязов для Володи.
При рождении мама нарекла будущую танцовщицу Каролиной в честь принцессы Монако, но рослая и дородная девочка с борцовскими плечами и громадной копной огненно-рыжих волос столь не походила на свою тёзку голубых кровей, что все как один (включая и родную маму) стали звать её Клашкой.
Следуя модным веяниям, Каролина мечтала стать манекенщицей, но её щедро бьющие через край формы не оставляли надежды даже на карьеру фотомодели. Каролина целыми днями занималась аэробикой и танцами, но приобрести изящество горной лани ей так и не удалось.
Однажды на вечеринке Рыжая Клашка познакомилась с директором кабаре "Машки и Наташки" и уговорила его нанять её на работу уборщицей. Полгода спустя Каролина получила место танцовщицы в кордебалете, затем, слегка похудев, начала исполнять сольные партии, петь и постепенно превратилась в звезду местного значения.
Стремление во что бы то ни стало сделать карьеру отодвинуло на второй план все прочие помыслы и желания Каролины. Дожив до тридцати трех лет, она ни разу не влюбилась. Как всякая звезда кабаре, отсутствием поклонников Рыжая Клашка не страдала. Скорее она страдала от их избытка. Каролина всей душой возненавидела пьяных и разнузданных посетителей кабаре, новых русских, швыряющих деньгами направо и налево и считающих, что за деньги можно купить всё и всех.
Любовь сразила Каролину в Бразилии, когда после первого успешного выступления в Pио-де-Жанейро артисты решили устроить грандиозную попойку.
Текила и родная русская водка рекой лились в бокалы, Машки и Наташки смеялись всё громче и заливистее, и тут взгляд слегка захмелевшей Pыжей Клашки остановился на Володе.
Циркач сидел в углу, внимательно и любовно протирая тряпочкой детали моноцикла.
Со стаканом текилы в руке Каролина поднялась и, заметно, хотя и грациозно покачиваясь, подошла к Володе.
— Что же ты тут скучаешь в одиночестве, — ласково сказала она, протягивая ему стакан. — Выпей с нами, сразу повеселеешь.
В спокойных серых глазах циркача отразился то ли лёгкий упрёк, то ли сожаление.
— Спасибо. Я не пью, — с улыбкой ответил он.
Каролина удивилась. С подобным феноменом она до сих пор не сталкивалась.
— Может, ты ещё и не куришь? — осведомилась танцовщица.
— Не курю.
— А как насчёт женщин? — бестактно брякнула Pыжая Клашка, что было простительно, учитывая количество выпитой ею текилы.
— Я вегетарианец, — скромно, но гордо произнёс Володя, надеясь, что этот уклончивый ответ отобьёт у танцовщицы охоту к дальнейшему вмешательству в его личную жизнь.
Непонятное слово произвело удивительный эффект на не отягощённую излишним интеллектом Каролину, но чисто инстинктивно она истолковала его совершенно правильно.
Звезда "Машек и Наташек" выпрямилась во весь свой богатырский рост и впервые окинула циркача внимательным, полным неподдельного интереса взглядом. Ей показалось, что его лицо с тонкими аристократическими чертами, успевшее слегка загореть под южным солнцем, излучает золотистое сияние, подобное нимбу над головой святого.
Танцовщица охнула и схватилась за грудь. Безжалостная стрела Купидона поразила её в самое сердце. У Рыжей Клашки закружилась голова. Она покачнулась и, выронив из ослабевших пальцев стакан, с тихим стоном рухнула вниз, прямо на моноцикл, сминая тонкие спицы колеса.
Вскрикнув от ужаса, Володя попытался вытащить велосипед из-под могучего тела танцовщицы, но сделать это было не так-то просто.
— Сокровище моё, что ты делаешь? — сонно и невнятно пробормотала пьяная Каролина.
Она нежно обвила руками руль, представляя, что это шея Володи. Через мгновение Рыжая Клашка спала беспробудным сном.
Первая любовь, особенно в зрелом возрасте, обычно склонна к бурным проявлениям и необузданным страстям, и за последующие три недели Pыжая Клашка довела циркача почти до умопомешательства. Она преследовала его каждую свободную минуту, не давая тренироваться. Могучим утёсом возвышаясь над Володей, Каролина умоляюще заглядывала ему в глаза и низким вибрирующим от волнения голосом читала стихи собственного сочинения. Во время декламации грудь танцовщицы бурно вздымалась и опадала, как обезумевшее дрожжевое тесто.
Володя даже не знал, что его больше пугало — сама Каролина или её стихи, где она многократно рифмовала любовь и кровь, лобзанья и страданья, страсть и "чтоб мне пропасть", объятья и "готова смерть принять я". Каждый раз во время их встреч циркачу почему-то вспоминался искорёженный танцовщицей моноцикл, и он смутно предчувствовал, что ему может быть уготована подобная судьба.