Журавли и цапли . Повести и рассказы

Лицо бабки Алены, все в морщинках, как блюдце в мелких трещинках, стало еще морщинистей. Из глаз-трещинок выкатились две слезинки и тут же заблудились в морщинках.
Орел тихонько тронул деда:
— Пошли.
На улице дед вдруг вскипел:
— Чего с нею, а? То, бывало, сама мне… про все это… А то ни мне, ни тебе, а?
— Поживем — узнаем, — уклончиво ответил Орел и, поблагодарив деда, ушел. Он решил изменить тактику осады несговорчивой бабки Алены.
На другой день после школы к ней нагрянули санитары — «цапли» во главе с главным санитаром — командиром отделения Галей Бедовой. Затопили печь, нагрели воды — и полы были выскоблены, белье, какое под руку попалось, выстирано, окна протерты, посуда кухонная вычищена, столовая — вымыта.
Не успела бабка опомниться от первого вторжения, как последовало второе, а за ним и третье.
Второе вторжение возглавил командир отделения саперов Витя Щеглов, а третье — командир отделения связистов Коля Секрет. Саперы напилили и накололи дров, а заодно придали вертикальное положение покосившемуся заборишку; связисты установили на дому у бабки Алены личный полевой телефон. Сперва связь с бабкой была односторонней. Командир Юлька, явившись утром на НП — «воронье гнездо» на дубу, — звонила дежурному связисту и просила соединить ее с бабкой. Бабка, услышав звонок — его чуть не вся улица слышала, — снимала трубку и, держа возле уха, молчала.
— Здравствуйте, — говорила командир Юлька, — как вы себя чувствуете?
Трубка молчала, лишь дыша в ответ.
— Алло! — кричала командир Юлька. — Как… вы… себя?..
Трубка продолжала дышать и молчать.
Через несколько дней, привыкнув к молчанию, командир Юлька ограничивалась тем, что осведомлялась о здоровье, и, не услышав ответа, вешала трубку.
«Односторонняя» связь продолжалась дней пять, шесть. И вдруг на исходе недели бабка заговорила.
Дежурный связист, услышав бабкин вызов, просто онемел от изумления и, не разобрав даже, о чем она просит, тут же соединил ее с НП. Командир Юлька, по счастью, была на дубе.
— Я… это, — тяжело дыша, сказала трубка бабкиным голосом, бабка и не подумала представиться: раз она говорит, то за кого же ее могут еще принять?
— Командир Юлька слушает! — на весь Стародуб заорала главная «цапля». — Что с вами?
— Живая… живая… — с трудом выдыхая слова, ответила бабка, — хворая… только… — и положила трубку.
Командир Юлька тут же вызвала «Скорую» и побежала к бабке Алене. Бежала и оглядывалась: скоро она там, «Скорая»? Услышав певучий стон машины, посторонилась и, пропустив белый автомобиль, побежала следом. Вдруг позади снова тревожно засигналили. Командир Юлька оглянулась и узнала городскую «Скорую». Посторонилась и, пропуская, подумала: эта еще к кому? Оказалось, к бабке Алене. Городская «Скорая» остановилась рядом с поселковой «Скорой». Командир Юлька ускорила шаг и возле бабкиного дома нос к носу столкнулась с командиром Спартаком.
Остановившись, Юлька подозрительно уставилась на «противника». Потом бесцеремонно спросила:
— Тебе чего тут, а?
Командир Спартак, демонстрируя ответную «неприязнь», смотрел поверх Юлькиной головы.
— Эй, — крикнула командир Юлька, — у тебя что, временная потеря слуха при общем ослаблении организма?
Поднабралась, когда еще в санитарках ходила.
— A-а, нет, — снизошел наконец до ответа командир Спартак, — не у меня, у бабки Алены.
— А что у бабки? — сразу насторожилась командир Юлька.
— «Общее ослабление организма», — сказал командир Спартак.
Командир Юлька сразу поняла, от кого здесь городская «Скорая». От «журавлей». Но откуда сами «журавли»?.. Церемониться было не в ее характере, и она в упор спросила, откуда сами «журавли» узнали о болезни бабки Алены.
— Ну, как откуда? — лениво растягивая слова, ответил командир Спартак. — Бабка позвонила по телефону, и мы…
— Бабка позвонила нам, а не вам! — сердито перебила его командир Юлька.
— Странно, позвонила вам, а услышали мы, — с притворным удивлением сказал командир Спартак и с явной насмешкой добавил: — Может быть, ваша линия связи как-нибудь случайно подключилась к нашей? Ну, ну, ну!.. — Он вовремя разгадал нехитрый Юлькин маневр и схватился двумя руками за края пилотки. Командиру Юльке ничего не стоило содрать ее с головы и ладошкой шлепнуть «противника» по выбритой макушке.
Не дав воли рукам, Юлька тут же дала волю языку.
— Эх вы, — закричала она, наступая на командира Спартака, — шпионы несчастные!
— Не шпионы, а разведчики, — отбивался командир Спартак, благоразумно отступая за машину «Скорой помощи», на которой приехал.
Неизвестно, чем бы это кончилось, как вдруг задняя дверца «Скорой» распахнулась, и из машины злая, как черт, вылетела комиссар Нина.
— Смотри, она еще драться! — закричала «журавлиха», набрасываясь на «цаплю».
Казалось, еще секунда — и полетят перья… Но этой секунды все же хватило командиру «цапель», чтобы обрести утраченную в гневе рассудительность, и она отступила. Отступила не потому, что испугалась, а потому, что в Юльке заговорила пионерская гордость: опускаться до уличной ссоры было недостойно юнармейца. Она смерила комиссара «журавлей», а заодно с ним и командира презрительным взглядом и скрылась в доме бабки Алены.
Вскоре оттуда вышла Нинина мама, сказала: «Ничего страшного», и «Скорая» умчалась, увозя командира и комиссара «журавлей». С чем приехали, с тем и уехали. Загадка бабки Алены как была для них загадкой, так загадкой и осталась. Ни личные наблюдения, ни телефонный перехват не дали ответа на вопрос, почему «цапли» стали вдруг так внимательны к бабке Алене.
…Бабка Алена проболела недолго, но, пока болела, «цапли»-санитарки посменно дневали и ночевали в доме. Однако «журавли» ошибались, полагая, что «цапли» преследуют какую-то цель. Цель была одна — поставить бабку Алену на ноги. И заболей кто-нибудь другой, нуждающийся в помощи, они бы, «цапли», не остались в стороне. Одно они знали, когда, по совету Орла, брали юнармейское шефство над старожительницей поселка: бабка Алена, по слухам, была свидетельницей гибели семи неизвестных и она же похоронила их.
Эти слухи подтвердила сама бабка Алена. Позвала Орла, командира Юльку и подтвердила.
Полковник Орел, выслушав признание, не утерпел, спросил: почему раньше отнекивалась?
— Страх напал, — призналась бабка Алена.
Командир Юлька удивилась: день, солнце, все свои кругом, а бабка Алена чего-то трусит. Может быть, как многие старые люди, боится нечистой силы? Она, Юлька, когда еще совсем маленькой была, тоже раз испугалась этой «силы». Однажды папа с мамой куда-то ушли и оставили ее на соседку, чужую бабушку. Ночью загремел гром и пошел дождь. Юлька нырнула головой в бабушкины колени, а бабушка — трусиха, сама трясется и крестится, когда бьет гром. Вдруг в трубе что-то как затарахтит, как завоет…
«Что это?» — шепотом спросила Юлька.
Чужая бабушка знала точно.
«Нечистая сила», — шепотом ответила она.
Они сидели тихо, как маленькая и большая мыши, тесно прижавшись друг к другу и боясь пошевелиться. Сидели и дрожали в темноте, боясь зажечь свет, пока в коридоре не загромыхали знакомые папины шаги. Он вошел, зажег свет и очень удивился, увидев всего-навсего полтора человека вместо двух. Одну чужую бабушку и половину Юльки, торчащую из-под бабушкиного фартука.
«А! — догадался папа. — В прятки играете…»
«Чш! — зашипела Юлька, высовываясь из-под фартука. — Слышишь?»
В трубе снова затарахтело и завыло.
«Что это там?» — удивился папа.
Юлька сделала страшные глаза:
«Нечистая сила».
«Ну, если нечистая — умыть надо», — сказал бесстрашный Юлькин папа и сунул голову в печь.
Вынул и улыбнулся. Потом встал на табурет и открыл задвижку. Но лучше бы он этого не делал! В ту же минуту Юлька завизжала как резаная, а чужая бабушка, звука не издав, повалилась без чувств. Потому что обе увидели одно и то же. Как из трубы вывалился живой черный клубок и вскачь понесся к дивану, на котором сидели Юлька и чужая бабушка. Но папа не растерялся. Побрызгал на бабушку водой, а «нечистую силу», наоборот, окунул в воду и вернул им то, что они временно потеряли: чужой бабушке — чувство, а бабушкиной кошке — белый цвет.