Мальчишки-ежики

— Нас нет на воле. Если что случится вне школы, никто заключенных не обвинит. На суде это называют алиби. Так что мы можем навредить как хотим. У меня есть предложение ударить по самому больному — по теплицам. А чтобы Щупарику попало от жены, оставим свой знак с запиской: «Привет от школьников!»
Ребята примечали, что некоторые учителя после уроков превращались в неприметных и скучных людей. Дома они выносили помои, рубили дрова, таскали воду, копались в навозе. Это уже были не громовержцы и оракулы, а забитые женами мелкие служащие.
Не лучше был и директор школы. Придя домой, он снимал свой черный костюм, рубашку с манишкой и надевал какие-то задрипанные брючишки, заношенную кофту, длинный клеенчатый передник и дырявую шляпу. В таком виде Щупарик был жалок, походил на огородное пугало.
При жене он вел себя безропотно, в голосе не было рокочущих нот, так как в доме властвовала потомственная огородница — дородная женщина, почти гвардейского роста. Ее приданым были застекленные теплицы, подогреваемые торфом. В теплицах выращивались рассада и цветы для продажи. Со своего огорода директорская жена получала доход, в несколько раз превышавший зарплату мужа, поэтому к его должности огородница относилась без всякого уважения. В доме на Щупарика наваливалась работа батрака: он безропотно носил воду в теплицы, в тачке возил торф и навоз, копался в земле.
Набив карманы камнями, мальчишки подобрались к директорскому дому, который находился невдалеке от школы. Наклеив на высокий и плотный забор свой знак с запиской, они первый залп из рогатки дали по теплице. Потом принялись швырять камни как попало. В доме услышали звон разбиваемых стекол. Одно из окон вдруг распахнулось. Высунувшаяся из него белая фигура в чепце грубым голосом завопила:
— Это кто там хулиганит? Шкоды проклятые! Виля, чeгo ты там копаешься? Лови их, они из твоей школы!
Соскочив с забора, ребята бросились бежать. Вернувшись в школу, они быстро пробрались в «голодальник», забросили веревочную лестницу на печку и улеглись на скамейках спать.
Минут через пятнадцать в школу ворвался разъяренный директор. Он, видно, не надеялся застать сорванцов на месте, поэтому удивленно спросил:
— Вы здесь, негодники? Кто из вас выходил на улицу?
— Как же выйдешь, если вы заперли нас? — обиженно заметил Нико. — С голоду тут подохнешь.
Но его жалоба не тронула директора.
— Если не вы били стекла, то кто-то из вашей банды, — настаивал он. — Назовите имена! Это за вас мне мстят, да?
— Откуда мы знаем! Мы никого не просили, ни с кем не разговаривали, — ответил Ромка.
— Так я вам и поверил! Если не назовете негодяев, сгною в тюрьме! Кто еще состоит в вашей банде?
Тут заговорил Гурко фразами, вычитанными из книг:
— Ваши подозрения причиняют нам боль. Я не думаю, что вы льстите нам, так как слишком горячо говорите. Вы шутите, сеньор, или хотите нас напугать?
— Что такое? — не понял его Щупарик. — Ты что мелешь, негодник?
— Точно раненный в сердце, юноша пошатнулся, — продолжал декламировать Гурко. — Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не побледнел, нет, и не обнаружил никаких признаков отчаяния, естественного в такую минуту. Он только смог сказать: «Стыдитесь, капитан, так себя в порядочном обществе не ведут!»
Директор опешил. Изысканную книжную речь он принял за издевательство и грубо оборвал Гурко:
— Ты впрямь негодяй! Смеешь делать замечания взрослым? И кому — директору школы!
— Я не из тех, кто сносит оскорбления! — став в позу оскорбленного, ответил Гурко. — Выбирайте оружие — шпаги или пистолет?
Будь Витоль Робертович начитанней, чуть снисходительней и добрей, он бы понял, какой источник питает фантазию младшего Зарухно, и смог бы ответить подобной же фразой из Майн Рида или Александра Дюма, но он никогда не увлекался приключенческой литературой и понятия не имел, где герои говорят таким языком, поэтому заорал:
— Я сейчас выберу оружие! Схвачу швабру и отлупцую за наглость. А может быть, вы втроем решили на меня напасть?
Неизвестно, что ему померещилось в темноте, но он вдруг стал пятиться к двери и предупредил:
— Знайте: за нападение на учителя — тюрьма!
Выскочив в коридор, Щупарик мгновенно запер дверь на ключ и вызвал сторожиху.
— Эти мерзавцы угрожали мне. Не выпускайте их до прихода милиции.
— Карамба! Он, видно, тронулся, — заметил Нико.
— Спятил с ума, не иначе, — поддержал брата Гурко.
— А ты молодчина, — похвалил Ромка младшего Зарухно. — Разговаривал, как настоящий Джеральд.
— Я могу и по-мушкетерски, — похвастался Гурко. — Тысяча чертей! Мой главный недостаток, как и у Портоса, — неумение держать язык за зубами. Даже в аду на сковородке меня не заставят молчать.
  
Следователь Живнин
 
Рано утром ребят разбудил милиционер.
— А ну, малые граждане, вставайте. Только не вздумайте убегать, за ухо поведу, — предупредил он.
Измятыми, еще не стряхнувшими с себя сонливое состояние, ребята поплелись за милиционером. На крыльце он пропустил их вперед и скомандовал:
— Ходче! Мне некогда с вами валандаться.
Мальчишкам пришлось прибавить шагу. Полагая, что их ведут в тюрьму, Ромка сожалел: «Жаль, веревочную лестницу не захватили. С нею при случае можно было бы убежать из камеры».
Конвоир привел ребят не в общую приемную уездной милиции, а в небольшую комнату следователя угрозыска. Здесь их встретил высокий парень, на котором был обыкновенный серый пиджак и ослепительно белая русская рубашка. Расстегнутый ворот обнажал сильную и загорелую шею.
— Что за орлы? — как бы удивясь, спросил он.
— Те, что книги воровали и на директора школы напали, — пояснил милиционер.
— Ну-ка, покажитесь, какие вы! — сказал парень и, внимательно поглядев на каждого насмешливыми глазами, заключил:
— Обыкновенные сорванцы. Ничего особенного. Наверное, и без милиционера пришли бы сюда, да?
— Мираж, сэр, сами бы не явились, — предостерег его от скоропалительных выводов Гурко. — Эта конура не для джентльменов.
— Ах, вот оно что! — как бы смутился хозяин тесной комнаты. — Прошу прощения. Может быть, мы пройдем в кабинет начальника?
— К чему лишние церемонии, — продолжал свое Гурко. — Снимайте с нас скальпы здесь.
— Зачем же сразу скальпы? Для начала мы выкурим трубку мира, — в тон ему ответил следователь.
Он сходил в коридор, принес скамейку, поставил ее у стены и пригласил ребят сесть. Устроившись за столом напротив, следователь минуты три не спускал со школьников испытующего взгляда.
— Хочу понять: хорошие вы ребята или испорчены так, что вас надо отправить в колонию?
— Мы конечно не злодеи, как думают некоторые, — ответил Гурко. — Но можем постоять за себя. Нам не хотелось бы уйти из школы с позорным пятном.
— Так что же вы натворили? Почему директор не справился с вами, а обратился в милицию?
— О, это грустная история. О ней можно говорить только шепотом, так как мы будем вынуждены оскорблять высокопоставленное лицо.
— Обходитесь пока без оскорблений, — поспешил вставить следователь. — Надеюсь, вы мне поможете распутать клубок? Говорят, что у вас создана пиратская команда. Кто же предводитель?
— Гнусный поклеп, — запротестовал Нико. — Я не предводитель пиратов, клянусь святой девой.
— Так что же привело вас сюда?
— Пагубная страсть к чтению, — сознался Гурко. — В начальных классах учителя заставили нас выдолбить букварь. Мы научились складывать слова и… пошли на преступление: без спросу брали из учительской самые интересные книги.
— У вас нет школьной библиотеки?
— Книги, как вы поняли, есть, но Щупарик их прячет, никому не дает.
— Кто такой Щупарик?
— Ради бога, не задавайте лишних вопросов и никогда вслух не произносите этого имени!
— И много книг вы «зачитали»? — продолжал интересоваться следователь.
— Нужно ли говорить, что мы привезли их обратно и хотели тайно уложить на место?