Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)
Теперь странно сидеть спереди. На вид это место не так уж и отличается от моего привычного. На самом деле, все ощущается нормальным и знакомым, и это успокаивает.
***
Позже вечером, когда я крашу ногти на ногах в разные оттенки розового, мне звонит Крис. На заднем фоне так шумно, что ей приходится кричать.
– Угадай что!
– Что? Постой, я тебя почти не слышу! – Я наношу на мизинец лак цвета фруктового пунша под названием «порази меня своим лучшим выстрелом».
– Погоди. – Я понимаю, что Крис передвигается по комнатам, поскольку становится немного тише. – Теперь ты меня слышишь?
– Да, гораздо лучше.
– Угадай, кто расстался.
Я перехожу на ультрасовременный розовый, который выглядит как белый с каплей красного цвета.
– Кто?
– Джен и Кавински! Она его послала.
Мои глаза лезут на лоб от такой новости.
– Ничего себе! Почему?
– По-видимому, она встретила какого-то парня из университета Вирджинии на своей работе в хостесе. Сто процентов она все лето изменяла Кавински. – Какой-то парень выкрикивает имя Крис, и она говорит: – Мне пора. Моя очередь в бочче[5].
Крис вешает трубку, не прощаясь, что в ее стиле.
На самом деле, я познакомилась с Крис через Женевьеву. Их матери – сестры, то есть девочки – кузины. Крис иногда приходила к нам, когда мы были маленькими, но они с Джен уже тогда не ладили, вечно спорили о том, чьей Барби достанется Кен (он был только один). Я даже не пыталась за него бороться, хотя фактически он был моим. Точнее, раньше он принадлежал Марго. В школе некоторые даже не подозревают, что Джен и Крис кузины. Они совершенно не похожи друг на друга. Джен – миниатюрная, с изящными руками и белокурыми волосами золотистого цвета. Крис тоже блондинка, но обесцвеченная. Она выше, а плечи широкие, как у пловчихи. И все-таки между ними есть некоторое сходство.
Крис была необузданной в девятом классе. Она ходила на каждую вечеринку, напивалась и цепляла парней постарше. В том году десятиклассник из команды по лакроссу рассказывал всем, что занимался сексом с Крис в мужской раздевалке, но это была ложь. Тогда Женевьева заставила Питера пригрозить этому нахалу, чтобы тот рассказал всем правду. Я считала, со стороны Женевьевы было действительно мило вступиться за Крис, однако подруга настаивала на том, что Женевьева сделала это только ради того, чтобы люди не думали о ее родстве со шлюхой. После этого Крис перестала тусоваться и переключилась на общение с ребятами из другой школы.
Хотя за ней до сих пор сохраняется репутация девятого класса. Она ведет себя так, словно это ее не волнует, но я-то знаю, что волнует, по крайней мере, немного.
11
В воскресенье папа готовит лазанью. Для пикантности он всегда кладет в нее мексиканскую черную фасоль. Хоть это и звучит ужасно неаппетитно, на самом деле получается вкусно, бобы даже не чувствуются. Джош приходит к нам в гости, поэтому у папы есть целых три помощника, чему он безумно рад. Когда во время ужина всплывает имя Марго, я поглядываю на Джоша, замечаю, как он напрягается, и мне становится его жаль. Должно быть, Китти тоже это замечает, поскольку переводит тему разговора на десерт, который представляет собой испеченные мною арахисовые пирожные.
Так как готовил папа, за нами остается уборка. Он использовал каждую кастрюлю на кухне во время приготовления лазаньи, поэтому у нас много работы, но оно того стоит.
После уборки мы все отдыхаем в гостиной перед телевизором. Сейчас вечер воскресенья. Но ни у кого нет ощущения выходного, потому что завтра День труда. У нас остается лишь последний денек перед началом занятий.
Китти трудится над своим коллажем с собаками (какая неожиданность!).
– И какую ты хочешь больше всего? – спрашивает ее Джош.
Китти молниеносно отвечает:
– Акиту.
– Мальчика или девочку?
И вновь следует незамедлительный ответ:
– Мальчика.
– Как ты его назовешь?
Тут Китти медлит, и я знаю почему. Поворачиваюсь и щекочу ее босые ноги.
– А я знаю, как ты его назовешь, – произношу я нараспев.
– Молчи, Лара Джин, – визжит сестренка.
Теперь все внимание Джоша переключается на меня.
– Ну же, скажи нам, – умоляет он.
Я поглядываю на Китти, и та одаривает меня злобным сверкающим взглядом.
– Не бери в голову, – отвечаю я, внезапно занервничав. Может Китти и ребенок, но она из тех детей, с кем шутки плохи.
Тогда Джош тянет меня за хвостик и продолжает:
– Ой, да брось, Лара Джин! Не томи нас.
Я привстаю на локтях, Китти же пытается зажать ладонью мой рот. Хихикая, я говорю:
– В честь мальчика, который ей нравится.
– Заткнись, Лара Джин, заткнись!
Китти пинает меня, и при этом случайно разрывает одну из картинок с собачками. Сестренка вскрикивает и падает на колени, рассматривая коллаж. Ее лицо краснеет из-за подступающих слез, которые она пытается сдержать. Я ощущаю себя ничтожеством. Сажусь и пытаюсь обнять ее в знак сожаления, но она уклоняется от меня и пинает по ногам насколько сильно, что я взвизгиваю. Поднимаю картинку и пытаюсь прикрепить обратно, но прежде, чем успеваю это сделать, Китти выхватывает ее из моих рук и отдает Джошу.
– Джош, исправь, – произносит она. – Лара Джин ее испортила.
– Китти, я же просто дразнилась, – запинаясь, говорю я, – Не собиралась я называть имя мальчика. Я бы никогда этого не сделала.
Однако сестра меня игнорирует. Джош прикладывает к коллажу бумагу и с концентрацией хирурга склеивает две части, а затем утирает лоб.
– Фух. Думаю, не отвалится.
Я хлопаю в ладоши и пытаюсь поймать взгляд Китти, но она даже не смотрит в мою сторону. Знаю, я это заслужила.
Мальчик, в которого влюблена Китти – Джош.
Китти быстро забирает коллаж у Джоша и сухо произносит:
– Я пошла доделывать наверх. Спокойной ночи, Джош.
– Спокойной ночи, Китти, – отвечает наш гость.
И я кротко говорю:
– Спокойной ночи, Китти. – Но она уже несется вверх по лестнице и, естественно, не отвечает.
Как только до нас доносится звук закрывающейся двери в ее спальню, Джош поворачивается ко мне и произносит:
– Вот это ты попала.
– Знаю, – отвечаю я. Чувствую себя просто ужасно. И зачем я это сделала? Говоря все это, я уже знала, что поступаю неправильно. Марго бы никогда так со мной не поступила. Не так старшие сестры должны обращаться с младшими, и особенно не тогда, когда я настолько старше Китти.
– И кто же ей нравится?
– Просто один мальчик из школы.
Джош вздыхает.
– Разве она достаточно взрослая, чтобы увлекаться мальчиками? Мне кажется, она еще слишком юна для всего этого.
– Я начала увлекаться мальчиками, когда мне было всего девять, – говорю ему, все еще думая о Китти. Как же мне сделать так, чтобы она на меня больше не злилась. Не похоже, что на сей раз я смогу отделаться «Сникердудлем».
– Кем? – спрашивает Джош.
– Что «кем»?
Может быть, если я как-нибудь смогу уговорить папу купить ей щенка…
– Кем увлеклась? Кто был твоей первой любовью?
– Хм. Моей первой настоящей любовью? – У меня были многочисленные влюбленности в детском саду, первом и втором классах, но они не считаются. – Первой, которая действительно что-то значила?
– Конечно.
– Ну… думаю, Питер Кавински.
Джош едва не давится.
– Кавински? Ты шутишь? Он же такой банальный. Я думал, ты скорее увлеклась бы кем-то более… даже не знаю, утонченным, что ли. Питер Кавински – клише. Он как картонная фигурка «крутого парня» из фильма о школе.
Я пожимаю плечами.
– Сам спросил.
– Ничего себе, – произносит он, качая головой. – Просто… ничего себе!
– Раньше он был совсем другим. Ну, я имею в виду, он, конечно, был все тем же Питером, но в меньшей степени. – Джош по-прежнему выглядит неубежденным, так что я добавляю: – Ты парень, поэтому тебе не понять.