Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

– Зачем заглядывать в меню, когда мы и так знаем, что хотим заказать?
– Я могу изменить свое решение в последнюю секунду, – отвечаю я. – Есть вероятность, что я захочу заказать сэндвич с тунцом и сливочным сыром или бургер с индейкой, или шеф-салат. Я ведь также могу быть и авантюристкой, знаешь ли.
– Конечно, – соглашается Джош, но я знаю, что он просто мне потакает.
Подходит официантка, чтобы принять наш заказ, и Джош говорит:
– Я буду жареный сыр, томатный суп и шоколадно-молочный коктейль. – Он смотрит на меня с любопытством. Уголки его губ чуть приподнимаются в улыбке.
– Ах… эм… – Так быстро, как могу, просматриваю меню, но мне на самом деле не хочется ни сэндвич с тунцом и сливочным сыром, ни бургер с индейкой, ни шеф-салат. Я сдаюсь. Мне нравится то, что мне нравится. – Жареный сыр, пожалуйста. И газировку с черешней. – Как только официантка уходит, я говорю Джошу: – Молчи.
– О, я и не собирался ничего говорить.
А потом из-за тишины мы оба заговариваем одновременно:
– Ты общался с Марго в последнее время? – спрашиваю я.
– Как обстоят дела у вас с Кавински? – спрашивает он.
Непринужденная улыбка Джоша исчезает, и он отводит взгляд.
– Да, мы иногда общаемся в чате. Думаю… думаю, она вроде как тоскует по дому.
Я скептично на него поглядываю.
– Только вчера вечером с ней разговаривала, и она не показалась мне тоскующей по дому. Выглядит как прежняя Марго. Рассказывала нам о так называемых «Выходных с изюминкой». Звучало так соблазнительно, что мне тоже захотелось поехать в Сент-Эндрюс.
– А что такое «Выходные с изюминкой»?
– Не уверена на сто процентов… что-то вроде посвящения с кучей выпивки. Думаю, это какая-то шотландская традиция.
– Ты бы сделала это? – спрашивает Джош. – Отправилась бы куда-нибудь далеко?
Я вздыхаю.
– Скорее всего, нет. Это в духе Марго, а не в моем. Хотя было бы неплохо ее навестить. Может быть, папа отпустит меня к ней на весенние каникулы.
– Думаю, ей бы это очень понравилось. Полагаю, наша поездка в Париж отменяется? – неловко смеется он, а затем откашливается. – Так, подожди, а как обстоят дела с Кавински?
Прежде, чем я успеваю ответить, возвращается официантка с нашим заказом. Джош выдвигает тарелку с супом в центре стола.
– Первый глоток? – спрашивает он, приподняв молочный коктейль.
Я охотно киваю и склоняюсь над столом. Джош держит стакан, а я делаю длинный глоток.
– Вкуснотища, – произношу я, выпрямляясь.
– Это был довольно-таки большой глоток, – говорит он. – Почему у тебя никогда нет собственного коктейля?
– А зачем он мне, когда я знаю, что ты поделишься? – Я отламываю кусочек жареного сыра и макаю его в суп.
– Итак, ты говорила? – напоминает Джош. Когда я непонимающе гляжу на него, он добавляет: – Ты собиралась рассказать о Кавински…
А я надеялась, что эта тема не всплывет. Не хочу еще больше лгать Джошу.
– Все хорошо. – Вот только Джоша этот ответ не устраивает, он смотрит на меня так, будто ожидает чего-то большего, поэтому я добавляю: – Он действительно милый. – Джош фыркает. – Он не такой, каким ты его считаешь. Люди делают слишком поспешные выводы относительно него, но он… другой. – Я удивлена, обнаружив, что говорю правду. Питер действительно не такой, каким кажется на первый взгляд. Да, он дерзкий, может быть несносным и всегда опаздывает, но в нем также есть и хорошие, удивительные стороны. – Он… не такой, каким ты его считаешь.
Джош бросает на меня скептический взгляд, затем макает половину своего бутерброда в суп и говорит:
– Ты уже это говорила.
– Потому что это правда. – Он пожимает плечами, словно не верит мне, поэтому я добавляю: – Ты должен увидеть, как Китти ведет себя рядом с Питером. Она от него без ума. – И только когда слова слетают с моих губ, я понимаю, что сделала ему больно.
Джош отрывает кусок жареного сыра.
– Ну, надеюсь, она не слишком сильно к нему привяжется. – И хотя у меня была точно такая же мысль, мне все равно больно это слышать.
Внезапно то ощущение легкости Джош-и-Лара-Джин исчезает. Джош замкнулся и ушел в себя, а меня все еще задевает сказанное им о Питере, и создается такое ощущение, словно мы актеры, сидящие друг напротив друга и притворяющиеся, что все так же, как и в старые добрые времена. Но как такое вообще может быть, когда здесь нет Марго? Она центр нашего маленького треугольника.
– Эй, – неожиданно говорит Джош. Я поднимаю глаза. – Я не хотел тебя обидеть. С моей стороны было дерьмово так говорить. – Он наклоняет голову. – Полагаю… не знаю, может быть, я просто ревную. Я не привык делиться девушками Сонг.
На душе сразу же становится теплее. Теперь, когда он сказал такие приятные слова, я вновь чувствую к нему теплоту и расположение. «Может быть, ты и не привык делиться нами, но мы очень даже привыкли делить тебя». Но, естественно, я этого не говорю.
– Знаешь, Китти по-прежнему любит тебя больше, – уверяю я, вызывая у него улыбку.
– Ну, я ведь учил ее харкаться, – произносит Джош. – Ты никогда не забудешь человека, который учит тебя чему-то подобному. – Он делает длинный глоток молочного коктейля. – Эй, в эти выходные в «Бесс» проходит марафон по «Властелину колец». Хочешь пойти?
– Это же приблизительно… девять часов!
– Ага, девять потрясающих часов.
– Точно, – соглашаюсь я. – Я хочу пойти, но сначала я должна согласовать все с Питером. Он что-то говорил о походе в кино в эти выходные и…
Джош прерывает меня:
– Ничего страшного. Я просто могу пойти с Майком. Или, может быть, возьму Китти. Самое время представить ей гения, то есть Толкина
Я молчу. Неужели мы с Китти для него взаимозаменяемы? А Марго и я?
Когда мы приступаем к десерту (делим одну вафлю на двоих), в закусочную заходит Женевьева с маленьким ребенком, который, предполагаю, должно быть, ее брат. Нет, не настоящий братишка. Джен единственный ребенок в семье. Она – президент программы «Маленькие сибсы»[17]. Ну, вы знаете, ученика старшей школы ставят в пару с ребенком начальных классов, и те занимаются с ними, гуляют, да и просто весело проводят время.
Я немного сползаю вниз на своем сиденье, но, конечно же, Женевьева все равно меня замечает. Она переводит взгляд с меня на Джоша, а затем слегка помахивает мне рукой. Не знаю, что делать, поэтому машу ей в ответ. То, как она улыбается, глядя на меня, очень тревожит. Больно уж счастливой она выглядит.
А если Женевьева счастлива, то для меня это не очень хорошо.
***
Во время ужина я получаю сообщение от Питера:
«Если ты собираешься тусоваться с Сандерсоном, то можешь, по меньшей мере, не делать этого в общественных местах?» 
Под столом я перечитаю его снова и снова. Может быть такое, что Питер совсем чуточку ревнует? Или его просто беспокоит, как это выглядит в глазах Женевьевы?
– На что ты постоянно смотришь? – интересуется Китти.
Я кладу телефон на стол экраном вниз.
– Ничего.
Китти поворачивается к папе и говорит:
– Спорю, что это было сообщение от Питера.
Намазывая маслом булочку, папа произносит:
– Мне нравится Питер.
– Правда? – спрашиваю я.
Папа кивает.
– Хороший парень. И он очень тобою очарован, Лара Джин.
– Очарован мною? – повторяю я.
– Ты говоришь, как попугай, – обращается ко мне Китти, затем спрашивает у папы: – Что это значит? Очарован ею?
– Это значит, что он без ума от нее, – объясняет папа. – Околдован ею.
– Хорошо, а что значит околдован?
Он тихо посмеивается и запихивает булочку в открытый от изумления рот Китти.
– Это значит, она ему нравится.
– Она ему определенно нравится, – соглашается Китти с набитым ртом. – Он… он постоянно на тебя смотрит, Лара Джин. Когда ты не обращаешь внимания. Он смотрит на тебя, чтобы узнать, весело ли тебе.