Персидские ночи (СИ)

— Ну, да. Не зря же учился на Западе.
Хамат вздохнул, видя, что на девушку не произвело впечатления его финансовое состояние, и она воспринимает его слова скорей как хвастовство, иронизирует в ответ. Женя же не обратила внимания на расставленный акцент Хамата: богат человек, и слава Богу. Но ей-то какое до этого дело?
— Монстры бизнеса и скрывали! — воскликнула Надя. — А ты скрывала, что попала во влиятельную семью! — посмотрела на Сусанну.
— А какая разница, я же люблю Самшата, а не его бизнес или влияние.
— Ну, да, — признала Надя и покосилась на Женю. Но та не посмотрела на нее: она оглядывала фасад гостиницы, залитую светом лужайку перед ней, виднеющиеся невдалеке здания – красота! И сделала пару снимков.
Они поднялись на последний этаж. Хамат открыл одну дверь, кивнув девушкам:
— Ваш номер.
И потянул Женю дальше, к следующей двери.
— Я с девочками…
— У меня другой номер.
— У тебя. Да отпусти же! — попыталась вырвать руку.
Надя хотела что-то сказать и даже шагнула за подругой, желая ей помочь вырваться из объятий Хамата, но была рывком затянута Сусанной в номер. Дверь хлопнула, оставив девушку и парня одних в коридоре.
— Хамат, что ты себе позволяешь? Нет, я точно начну хамить - ты меня раздражаешь своим поведением. Отпусти сейчас же! — прикидывая, не пора ли брыкаться, заявила Женя.
Парень остановился у дверей, прижал девушку к стене:
— Ты против провести еще одну ночь со мной?
— Да, я устала и хочу отдохнуть, просто искупаться…
— Я искупаю.
Женя замерла: все-таки близость Хамата, его глаза и руки действуют на нее неотразимо. Девушка тряхнула волосами:
— Я сама. Не нужно быть настолько навязчивым. Бывает, женщина не желает…
— Не бывает, — улыбнулся, почти касаясь губами ее губ. — Все зависит от мужчины.
— Ты ставишь меня в неловкое положение перед подругами, — сказала Женя тише и неувереннее. Его ладонь, проникшая под кофту, волновала ее, будила желание вновь ощутить его власть над собой, пережить те острые впечатления, что подарила ей та ночь.
— Я это уже слышал сегодня утром. Подруги для тебя важнее нас?
— Нас? Нас нет, есть ты и я, которые … которые… иногда позволяют себе…
Его пальцы гладили ее кожу, а губы целовали шею и говорить было невозможно – слова и мысли путались, казались пустыми и ненужными.
— Позволяют что? — прошептал в ушко. — Получать удовольствие?
Женя посмотрела ему в глаза и чуть не утонула в них, в нежности и желании, что наполнили их и манили ее туда, где только блаженство и никаких условностей.
— Ты… маньяк какой-то, — качнула головой, не зная то ли посмеяться, то ли поплакать. Хамат был как капкан для нее: и хочешь вырваться, а не можешь. Но капкан лишь поставлен, он еще не захлопнулся.
Парень, скрыв улыбку, открыл дверь номера и завел девушку внутрь.
‘Ничего, могу позволить себе зайти на пару минут. Не в коридоре же объяснять Хамату, что ведет себя неправильно и витает в облаках’, — подумала, шагнув в номер.
— Сусанна, ты специально это делаешь? — возмутилась Надежда.
— Они взрослые люди и разберутся сами. Посмотри на себя – ведешь себя как ненормальная. Что на тебя нашло?
— На меня?!
— Ну, не на меня же.
— Твой родственник плохо влияет на Женю, а ты поощряешь! Сама ведешь себя подозрительно. Тебе нравится, что он ухлестывает за Женькой…
— А тебе не нравится, потому что не за тобой?
Надя побледнела: второй раз ее обвиняют в том, о чем у нее и тени мысли не мелькало. Но если двое говорят об одном, значит, она действительно ведет себя так, что можно подумать ревнует или завидует. И на это намекают ей не кто-то, а близкие подруги, от которых она подобных укусов за все время знакомства не получала.
Нет, пора разобраться, поговорить откровенно.
— Знаешь что, Сусанна, я тоже во многом тебя подозреваю.
— В чем, интересно?
— В том, что тебе нравится, как Хамат окручивает Женю.
— Что в этом плохого? Он красивый, умный, богатый мужчина. Он кладезь самых элитных достоинств, и я рада, действительно очень рада, что и Женя оценивает его разумно. Они прекрасная пара…
— Пара? — развернулась к ней Надя, уставилась с подозрением и раздражением. — Ну, конечно, твоя мечта была переманить сюда подруг. Одной скучно в гареме…
— Здесь нет гаремов! Ты ничего не знаешь и судишь с точки зрения чьих-то слов, скудных знаний. К твоему сведению, Самшат и Хамат не просто мусульмане, они алавиты. Они не совершают хадж, не насилуют своей догматикой и считают измену высшим грехом. У них самые либеральные взгляды на жизнь. Я, к твоему сведению, не меняла вероисповедание, и никто даже не намекнул мне на подобное кощунство. Мою веру уважают так же, как меня. А еще, к твоему сведению, у них не принято принуждать женщину к сожительству, замужеству – все должно происходить по обоюдному согласию. И женщины здесь не настолько бесправны, как ты себе навыдумывала. А унижать, оскорблять, тем более бить женщину по их обычаям недопустимо. Так что ни тебе, ни тем более Жене ничего не угрожает кроме приятного отдыха. И вообще, у местных мусульман здесь нет привычки зариться на чужих жен и разводить гаремы! Верх неприличия пялиться на чужую женщину, уделять внимание другой, когда у тебя есть своя!
— То-то я смотрю, о нас все глаза вытерли.
— Потому что одеты слишком вызывающе, нескромно. Но на Женю, если ты заметила, никто не смотрел, как и на меня, потому что рядом Хамат и всем ясно – эти женщины его, я явно родственница, потому что не хожу полуголой как ты…
— А паришься в робе. Здорово, — кивнула вконец расстроенная Надя, плюхнулась на диван. — А раньше о форме одежды ты сказать не могла? Как о статусе своего мужа, деверя. Не хотела!
— О форме одежды принятой на Востоке, знают все. А остальное…Я не лезу в чужие дела и тебе не советую.
— Даже если этот араб, что-нибудь утворит с твоей подругой? Или она уже не подруга, как и я?
Сусанна взяла сок и подала Наде, села рядом:
— Давай поговорим спокойно. Вы были, есть и останетесь моими подругами. Да, у нас идут трения на почве непонимания. Вы ведете себя, как когда-то вела себя и я, еще не зная всех нюансов дела. Восток многообразен и невозможно загнать его под планку четкого определения. Здесь настолько много тонкостей, что ты просто представить себе не можешь. Здесь люди делятся не только на нации, но и так сказать общности, в зависимости от вероисповедания. Но нет нации – сириец. Нет! Есть араб, курд, армянин. И ваше представление, что все восточные мужчины сластолюбцы, коварные и мерзкие типы, неверно…
— Восток коварен …
— Не больше, чем север или юг!
— Ты говоришь так, потому что вышла замуж за Самшата. Ты теперь его подобие.
— Что в этом плохого? Да я люблю Самшата и живу по принятым здесь нормам, традициям, я принимаю его Родину, как свою.
— И готова оправдать любой его поступок, способствовать в любом деле?
— Да! Это долг любой нормальной жены!
— Рабы!
— Перестань! Мне уже не смешно это слушать, а печально. Ты хочешь жить как жила – ради Бога, но я живу иначе. И мне нравится моя жизнь, как тебе твоя. Возможно, и Жене понравится здесь, и она примет Хамата, полюбит. Что плохого в том, что мужчина желает сделать женщину счастливой? Какой криминал ты выискала в их связи? Они нравятся друг другу и это видно со стороны, пусть сами разбираются. Ничего плохого с Женей не случится. Хамат не насильник, не хам, не урод. Он замечательный человек и искренне влюблен. А ты знаешь, что такое страсть такого мужчины, как он?
— Предполагаю, поэтому и опасаюсь за Женю, а не питаю иллюзии в угоду своим новоявленным родственникам, как ты. Ты не желаешь портить с ним отношения…
— Повода не вижу.
— А я вижу. Он ненормально липуч, он глаз с Женьки не сводит.
— Он влюблен.
— Не-ет, это не любовь, это мания, и что он в своей маниакальной страсти ей уготовит, огромный вопрос, а если учесть его состояние, а значит возможности, я не исключила бы ни один вариант, даже насилия.