Персидские ночи (СИ)

— Ты помогла, да? — Покосилась Надежда на Сусанну.
— Я просто показывала фотографии, Хамат увидел на одном снимке Женю. Он в статую превратился, говорить с минуту не мог, а потом пристал: кто, где живет?
— Ну, ты и поведала добрая женщина!
— Почему нет? Хамат признался мне, что влюблен в Женю много лет. И вообще, что плохого помочь влюбленным найти друг друга?
— Сусанна, ты чудо! Я так тебе благодарна! — заблажила Женя.
— А поездку сюда тоже он организовал? — подозрительно прищурилась на Сусанну Надежда.
— Да, он очень богатый человек. Дом в Иордании, особняк на Кипре. Акции нефтяной компании. Богат, как Крез, умен как Нобель…
— Коварен, как Мефистофель! — бросила Надя, но кто б ее слушал.
— Тебе повезло, Женечка.
— Я знаю. Ой, я так счастлива девочки!
Рыжова скрипнула зубами: какая же ты сволочь, Сусанка! Ведь знала все заранее, спланировала под руководством Хамата и без зазрения совести наврала подружкам с три короба, притащила их на гильотину под видом экзотического отдыха!
Подошел Хамат, сел рядом с Женей:
— Полотенце, пожалуйста, дай.
Та не только подала, но еще и вытерла ему плечи, грудь, спину.
— О чем речь? — спросил он, поцеловав девушке руку.
— Сусанна открыла нам тайну. Твою, — улыбнулась, преданно заглядывая ему в глаза.
— У меня нет тайн от тебя.
— Как это? А наше появление здесь? — влезла Надя. — Мы только что узнали, именно вы организовали нашу поезду сюда. Правда, из-за вашей любви к Жене. Зачем же двоим билеты оплачивали?
Взгляды девушки и парня встретились и они поняли, что друзьями не будут никогда. Ясно стало и другое: Хамат не потерпит, чтоб его планы кто-то нарушал, просто и изящно раздавит помеху, без всяких сантиментов и скидок на пол и возраст.
Надя отвернулась, понимая, что не ей с ним тягаться. Пока. Здесь.
— Женя одна бы не поехала, и потом, у меня две подруги, — пожала плечами Сусанна. — И я очень рада, что вы довольны отдыхом.
— Еще как, — посмотрела на Хамата Женя, сплела его пальцы со своими.
Он поцеловал ее руку:
— Я счастлив, что мы, наконец, встретились. Предлагаю вечером сходить в ресторан, отметим прекрасно проведенный день. Посидим в тесном кругу, покурим кальян, посмотрим танец живота – будет потом о чем рассказывать дома.
Надю последнее замечание несколько успокоило: раз так говорит, значит, далеко идущих планов нет. Тешится мальчик белой игрушкой. Неприятно, но пережить можно, главное, чтоб без последствий домой вернуться, а там обычная терапия: кучу забот и дел на голову, разом и разум Жени вернется на место.
Она согласно кивнула и подняла руку:
— Я – за! Хоть на всю ночь.
Заведение было скромным снаружи и пышным внутри. Хамат снял полукруглый номер с персидскими коврами и массой подушек на полу, обитый изумительной материей. Сначала на ковре устроили достархан, потом раскурили кальян и пригласили танцовщицу. Под бодрую мелодию девушка с вуалькой на лице начала накручивать бедрами так, что затряслись все украшения на ее теле. Полы газовой, блестящей юбки трепыхали, а мелкие монетки и камешки на низком широком поясе подпрыгивали в такт.
Необычный танец и удивительно красивый, как и его исполнительница, девушка с шикарной фигуркой и обворожительной пластикой.
Женя сидела, обнимая Хамата, и ловила его взгляды, устремленные на танцовщицу. Сердце сжималось от них и ныло.
— Тебе очень нравится?
— Да, какому мужчине не понравиться подобный танец? Только мертвому, — улыбнулся ей Хамат. — А ты сможешь как она?
— Смогу, — заверила Евгения и, встав, закружилась рядом с танцовщицей, повторяя за ней движения не так искусно, но не менее грациозно. Глаза Хамата заблестели, губы изогнула улыбка – он, не отрываясь, смотрел на девушку, любуясь каждым ее движением, фигурой, что была, словно специально создана для него, четко по его вкусу, от изящных кистей рук, пышной, уютной груди до обворожительных ножек. Он смотрел на нее, как на чудо, и был горд, что оно – его. Женя же чувствовала радость и трепет от поощрительного и сладострастного взгляда Хамата.
Надя смотрела на пляску двух гурий и спускающего с них взгляда парня и чувствовала омерзение. Женя плясала перед ним, из кожи вон лезла, чтоб показать себя и так и эдак, словно дрессированная обезьянка на потеху публики.
— Хороша игрушка, правда? — не сдержалась девушка. Поддалась к нему, неприязненно глядя в глаза, спросила. — Нравится унижать?
Парень с полминуты рассматривал ее и выдал.
— Если б я хотел унизить – унизил бы. А танец живота - целое искусство, овладеть которым дано не каждому. Женя смогла. Она великолепна.
— Унизилась, чтоб покрутить бедрами перед своим падишахом. Приятное для вас зрелище.
— Надя, был бы на моем месте менее цивилизованный мужчина, вам бы отрезали язык за подобные слова, за пренебрежительный тон. Откуда столько яда, что я вам сделал?
— Мне? Жене. Вы играете ею. Каким-то образом поработили и властвуете.
— Вы многого не понимаете, Надя, и спешите с выводами. Я люблю вашу подругу и ни за что не обижу, как не дам обидеть другому. Вы не знаете, что такое унижение и власть. Если б не этот аспект, вы могли бы предъявлять мне претензии.
Женя перестала танцевать, видя, что Хамат не обращает на нее внимания и разговаривает с Надей, и подсела к нему, обняла, предостерегающе глядя на подругу. Выглядело это как ревность и заявление своих прав на мужчину. Парень, хитро улыбнувшись со значением, посмотрел на Надежду: поняла? А та хлопала ресницами, не понимая, как Женя могла допустить мысль, что она посягает на ее араба?
— Ты ненормальная, — качнула головой. — Очнись, подруга!
— Ты о чем? — млея под рукой Хамата, перебирающей ее волосы, спросила девушка. Надя закрыла рот и отвернулась, не зная, что сказать. Настроение совершенно испортилось.
— Покури кальян, расслабься, — посоветовала Сусанна, закидывая в рот виноградины. — Кстати, не каждая женщина может покурить его. Хамат немало заплатил, чтоб вы попробовали восточной экзотики.
Сыта я вашей экзотикой! — посмотрела на нее.
— Может, обойдемся? В номер пора.
— Куда спешить?
— Завтра рано вставать.
— Встанем. В машине выспимся.
— А ты как, Женечка? — спросил у любимой Хамат.
— Как скажешь.
— Тогда покури кальян и в гостиницу, — протянул ей трубку.
— В гостиницу, — повторила как эхо, не спуская с него глаз, блестящих от предвкушения длинной, томной, как атмосфера в кальянной, ночи. И взяла трубку, спеша, неумело затянулась.
Сусанна довольно улыбнулась.
Надя чуть не заплакала: ее подруга была похожа на кого угодно, только не на Евгению Борисову.
Женя, совершенно одурманенная кальяном и умелыми ласками Хамата, не понимала, где, кто, зачем. Не видела ночи, не слышала шума работающего мотора, не понимала, что находится в машине.
— Хамат, Хамат… — шептали губы, призывая продолжать ласки, не останавливаться.
— Я здесь моя пэри, моя любовь… Не спеши, удовольствие нужно растягивать.
— Я хочу тебя…
— Рано… Я научу тебя длить удовольствие, любить любовь, — его пальцы пробежали по ее лицу, задержались на губах, чтоб они привыкли к их вкусу. — Ты горячая… Я разбудил твое тело, но этого мало.
— Хамат!...
— Я приготовил тебе сюрприз.
— Какой?
— Узнаешь в номере, — прошептал в ушко, легонько ущипнув его, прижавшись к ее груди, лаская кожу под кофточкой. — Любовь – искусство. Есть масса тонкостей и с одной из них я познакомлю тебя. После ты сможешь противиться мне, но не сможешь себе, желанию, что будет переполнять тебя, памяти тела, инстинкту.
Они поднялись в номер, но Женя даже не заметила, как это случилось, не видела подруг, не обратила внимания на укоризненный и расстроенный взгляд Нади. Она видели лишь лицо Хамата, его ласковые глаза, теплые, нежные губы.