Отважные(изд.1961)

Он любил лес, свыкся с ним, он знал и тропы, и повадки птиц, разгадывал таинственные шумы; глубокой ночью он мог пробираться по чаще, чутьем находя верный путь. Лес защищал его. Каждое дерево было дотом с подвижной броней... А сейчас лес словно понурился, устал. «Скоро зима, – подумал Федя, – трудно станет: след на снегу не утаишь»...
Шоссе было пусто. Нельзя терять времени...
Трижды прокуковала кукушка. И тотчас же в кустах свистнул кнут; раздался приглушенный говор, кто-то выругался.
Мимо Феди стремглав пронеслась подвода, на которой тряслась щуплая фигурка Егорова, и скрылась за деревьями...
– По одному!.. По одному!.. – командовал Федя.
Как будто простое дело – перейти дорогу. А сколько сил и напряжения это стоит!
Взглянув направо, на шоссе, Федя вздрогнул и отпрянул за дерево.
– Ложись! – закричал он. – Подводу в сторону!
Никто не успел сообразить, в чем дело и с какой стороны опасность. Не добежав до шоссе, одни бросились на землю, другие спрятались за деревьями. Егоров так гикнул на лошадей, что они занесли его вместе с подводой в самую гущу кустов. Коля и Витя разом кинулись в канаву, Федя остался стоять за деревом, напряженно вглядываясь в шоссе.
Не прошло и минуты, как послышался нарастающий шум моторов; из своего укрытия Коля и Витя увидели длинную колонну грузовых машин, которая появилась из-за поворота.
На передней машине, по четыре человека в ряд, в касках, надвинутых низко на глаза, сидели вооруженные немецкие солдаты. На других машинах ехали люди, одетые по-разному, но одинаково бедно: кто в ватниках, кто в старых шинелях, а кто и просто в гимнастерках. По бокам колонны, конвоируя ее, мчались мотоциклисты.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: в машинах – пленные. Их, очевидно, перебрасывают в район строительства.
Сидя за кустом, Геннадий Андреевич считал машины. Насчитал тридцать две. В них было не меньше четырехсот человек. Возможно, это не первая партия.
События обгоняли. Нужно было немедленно сообщить в партизанский отряд, что Мейер уже начал переброску пленных...
В это время Коля и Витя пристально рассматривали проезжавшие мимо машины.
– Отец! – вдруг вскрикнул Коля и вцепился руками в землю.
– Кто? – не понял Витя.
– Отца повезли!.. Вот он, в той машине!..
Витя взглянул – над длинным зеленым бортом возвышались головы людей: одни были обвязаны старыми бинтами, у других ветер развевал неприкрытые волосы. Давно небритые, изможденные лица казались схожими между собой.
Из-за деревьев показался Егоров.
– Ребята! – тихо позвал он. – Начальник зовет... Быстро!..
 –Где он? – спросил Коля.
– В кустах у поворота дороги.
Машины прошли. Шоссе вновь опустело. Но отряд не двигался с места.
Ребята разыскали Геннадия Андреевича. Пристроив на коленях планшет, он что-то писал. Закончив, быстро перечитал, поправил и, сложив бумагу, поднялся с места.
– Вот что, Коля, – сказал он строго, – ты дальше с нами не пойдешь. И ты, Витя, тоже... Вам надо вернуться в отряд вот с этим донесением... – и, увидев растерянное и взволнованное лицо Коли, спросил: – Что с тобой?
– Я отца видел, Геннадий Андреевич.
– Отца? Ты не ошибся?
– Он сидел около борта... Смотрел в нашу сторону...
– Значит, ошибки нет, это действительно пленные... Тогда тем более торопитесь! Дорогу помните?..
– Помним, – ответил Коля, принимая из рук Геннадия Андреевича пакет.
– Спрячь подальше, – сказал Геннадий Андреевич. – Лучше всего на грудь... А в случае опасности изорви... Ну, идите, ребята. Передайте: через сутки-двое вернемся. Как позволит обстановка...
Коля и Витя добежали до Феди, сказали ему, что получили приказ. Федя огорчился, но не подал виду; ему не хотелось с ними расставаться.
– Ну, катите быстрее, – сказал он грубовато. – Да смотрите не заплутайтесь.
– Не заплутаемся, – ответил Коля и пошел по тропинке назад, к лагерю.
За ним вперевалку двинулся Витя.
К вечеру ребята уже были в отряде.
 Глава восемнадцатая 
ОПАСНАЯ ИГРА
Вечером Блинов приехал к Курту Мейеру. По этому случаю хозяин дома открыл самую лучшую бутылку старого французского коньяка. Соглашение наконец было достигнуто – они объединились. Блинов обещал прекратить свою игру в демократию и больше с населением не заигрывать. Ответные обязательства были реализованы немедленно. Мейер тут же разорвал и сжег в большой серебряной пепельнице акт с описью картин. Отныне никто не сможет установить, какие ценности сохранялись в музее.
Блинов, прищурившись, наблюдал, как яркое пламя пожирает документ, который так обострил их отношения. Мейер концом сигары шевелил пепел, чтобы дать пламени уничтожить все до конца. Как опытный игрок, он знал: прежде всего нужно убедить противника в честности и искренности своих помыслов.
– Очень рад, Илья Ильич, – сказал он, разливая по рюмкам коньяк, – что вы оказались умным человеком, Зачем нам ссориться? – Он усмехнулся и покачал головой. – У нас чертовские характеры, не правда ли?..
– Да, – улыбнулся Блинов, – надо отдать должное нашим родителям...
– Хорошо сказано! – подхватил Мейер. – Выпьем в их память! Хотя вы и русский, Илья Ильич, но в вас есть что-то истинно немецкое. Я бы сказал – твердость и величие духа!.. – Он нагнулся к Блинову: – Признайтесь вы ведь немец!..
Блинов шутливо поднял руки:
– Хотел бы, но не могу!.. Я истинно русский, господин Мейер.
Мейер пожал плечами, отставил рюмку и поднялся:
– Вы так же таинственны, черт подери, как ваш кованый сундук. Где вы только его достали?
– О, это давняя история, – ответил Блинов, – когда-нибудь я вам расскажу.
Мейер снова сел в кресло и долго раскуривал потухшую сигару, испытующим взглядом ощупывая Блинова.
– Вот видите, – сказал Мейер, – вы сами возбуждаете во мне интерес. А уж если я чем-нибудь заинтригован, то иду по следу, словно борзая... Иногда я думаю: на кой дьявол я трачу столько сил? Какая от этого польза?.. Но не могу удержаться. Натура!.. – И он весело засмеялся.
Блинов положил руку на его колено.
– Дорогой друг, – сказал он с той подкупающей простотой, которая всегда настораживала Мейера, – мы ведь собрались сегодня, чтобы отпраздновать наш союз... Признаюсь, я доставил вам некоторые неприятности. Мне казалось, что вы чрезмерно пристально интересуетесь моими делами. А между тем мои полномочия несколько иные, чем у обычного бургомистра. Вы это, наверное, поняли?..
– Я убедился в этом, – серьезно сказал Мейер.
– Почему я приехал сюда, в этот город? Таскать из музея картины? А может быть, с целью интриговать против вас?
По тени, которая прошла по лицу Мейера, Блинов понял, что попал в цель. Мейер откинулся к спинке кресла и не мигая, пристально смотрел в глаза своему собеседнику.
Блинов отпил из рюмки.
– Да, – сказал он тихо, и голос его доверительно прозвучал в этой небольшой комнате, слабо освещенной лампой под синим абажуром, – вы думали обо мне очень плохо, Мейер. Но, к сожалению, я не могу вам пока многого раскрыть... Не знаю, что будет со мной дальше, ведь моя судьба решается не здесь.
– Где же? – подался вперед Мейер.
– В Берлине, – оказал Блинов. – Ни о чем больше меня не спрашивайте. Поверьте, интересы дела требуют, чтобы мы шли к общей цели, но каждый своим путем. Необходимо, чтобы жители города мне доверяли. – Он нагнулся к Мейеру и понизил голос до шепота: – Была идея создать партизанский отряд. Я должен был вместе с ним уйти в лес...
Мейер понимающе кивнул.
– Ну, и что же? – быстро спросил он.
– Сейчас уже некогда: назревают события на Дону.
Мейер глубоко затянулся дымом сигары. Он был разочарован – бургомистр не сказал ничего лишнего.
 Глава девятнадцатая 
ЗАДАНИЕ
Ночью Колеснику не спалось: болела поясница, одолевали нелегкие мысли. Что будет с отрядом, если Геннадий Андреевич не достанет продовольствия?