Дикен Дорф. Хранитель карты
— Похоже на то…
Но не успела Эйприл договорить, как рядом с ней плюхнулся с дерева маленький вороненок. Он еще не умел летать, однако его черные умные глаза тревожно глядели на безжизненное тело родителя. Пискляво закаркав, он резко взглянул на Эйприл и тут же отскочил. Боясь спугнуть птенца, они молча наблюдали за ним. Вороненок криво расправил еще не оформившиеся крылья и начал важно расхаживать вокруг мертвого ворона. Подскочив поближе, он ткнул клювом в птицу, затем, снова склонив голову, устремил свой черный пронзительный взгляд на ребят.
— Должно быть это ее птенец, — прошептала Эйприл. — Бедняга… Как же он вернется в гнездо!
— Может, он все же может летать? — после этих слов Дикен стал обеими руками махать перед вороненком, на что тот лишь косился с глупым видом и изредка отскакивал в сторону. — Нет, не может… Сначала лучше решить, что делать с большой вороной, а потом подумаем и над ним.
— В нее выстрелили. На дереве тоже кровь, — сказала Эйприл, стоя у молодого клена. — Видимо, она упала именно с него. Может она еще жива?
— Сомневаюсь. Если ее и ранили из ружья, то падение с верхушки дерева ее точно добило. Судя по всему, стреляли оттуда, — показал он в сторону большого лордского дома, что располагался прямо за высоким каменным забором сквера. — С другого края сада слишком много деревьев, ее бы не заметили. К тому же вон кровь на клене только с той стороны ствола. Это все чертовы богатеи! — грозно произнес Дикен, глядя на проглядывающую крышу дорогого дома. — Здесь же школа, а значит, охота запрещена!
— Вот именно, — подтвердила Эйприл и подошла ближе к птице, — интересно, сколько еще таких же лежит по всему саду. Вряд ли эта первая…
— И все же устраивать охоту прямо на территории школы, — продолжал возмущаться Дикен, — это слишком!
— А может в нее и вовсе никто не стрелял?
— Ты же сама слышала, Эйп! Не думаешь же ты, что она просто щелкнула своими коготками и скинулась с дерева, — язвил он, расхаживая вместе с вороненком вокруг мертвой вороны. — А еще в полете поцарапалась об сучья и закрапала здесь все кровью…
У Эйприл не оставалось аргументов в защиту «богатеев». Потом, внимательно приглядевшись, она согласилась:
— Точно стреляли, вот рана, — она указала на прострел в смоляно-черном брюхе птицы. — Может, хоть похороним ее как следует?
— Обязательно, Эйп, обязательно. Но для начала достанем пулю, — после этих слов они молча переглянулись. — Не смотри так на меня! Я не хочу оставлять все как есть! А для того, чтобы иметь доказательства, нам необходимо вытащить ее из вороны…
— Вытащить?! Дикен, это все очень… захватывающе, но… ты в своем уме? Как мы это сделаем?
— Просто возьмем и вытащим! Ты же видела, у меня полно различных химических инструментов, воспользуемся ими.
Провожаемые грустным взглядом птенца, они побежали в свой чердак.
Зимой день становился короче, темнело рано. И сейчас, сумерки уже опускались на город. Друзья спешили по раскатанной кебами дороге за инструментами. По пути Дикен тонко намекнул Эйприл, что пулю придется доставать ей. Как-то осенью она напрасно обмолвилась, как ее брат занимался медицинскими экспериментами с лягушками. В то суровое время ей пришлось насмотреться множеству всяких мерзостей. К тому же, как сказал Дикен, она гораздо бесстрашнее его самого.
На обратном пути Дикен был настроен намного решительнее, чем она. Что неудивительно: он грамотно избавил себя от жуткой участи и лишь давал ей различные ненужные советы. Эйприл ничего не слышала. Всю дорогу она пыталась сосредоточиться на предстоящей операции.
Когда они прибежали на место, простреленное брюхо мертвого ворона уже успело припорошиться снегом, а кровяную дробь вокруг и вовсе замело. Его крылья были полностью раскрыты, а маленький угольно-черный птенец снова захлопал своими двумя при виде друзей. Эйприл аккуратно присела рядом, достала пинцет и небольшой, но хорошо заточенный, нож. Стоило ей коснуться несчастной птицы, как вороненок тут же бросился клевать ее руку. Дикен отвернулся и подошел к окровавленному дереву.
— Ух… Не понимаю, как ты можешь это делать? Мне даже смотреть тяжело.
— Как Я могу?! — возмутилась она, отрываясь от дела. — Как я могу? Ты же сам сказал… — верещала она.
— Все, молчу. Только сильно ее там не терзай, попробуй сразу пинцетом… ну… туда, в рану… — с отвращением кривился Дикен.
— Так, лучше не лезь, Дикен, а то сам сейчас займешься этой пулей! Еще этот вороненок тут лезет вечно, — она неустанно отпихивала его в сторону. — Пожалуйста, малыш, я не сделаю уже хуже твоей маме. Мы же помочь пытаемся. К тому же, если нам действительно она нужна, я ее достану, — смело сказала она, ковыряясь в несчастной вороне. — Я же говорила, мне приходилось видеть, как режут лягушку, а я просто пытаюсь достать из раны маленькую металлическую штучку.
— Надо что-то делать, — продолжал Дикен, упорно разглядывая ствол дерева и отвлекая себя посторонними мыслями. — Мы не можем так просто оставить подобную пальбу на территории школы. Напишем записку!
— Какую еще записку?.. Вот же мелкий прилипало! — чуть не крича, отпихивала она птенца. — Всем бы таких охранников… Так что там с запиской?
— Не волнуйся, вполне законную. Немного правильного шантажа и угроз…
— Шантаж?! Отлично, и я отправлюсь вслед за отцом — неизвестно куда. Если честно, даже мне не нравятся твои размышления сейчас. Дикен… Дикен, мы ведь сами станем преступниками, — возражала она, резко повернувшись к мальчику, стоявшему к ней спиной.
— Я же сказал — правильного шантажа! — поправил он. — Мы не будем требовать деньги или еще чего… Просто пригрозим законом, если это повторится! К тому же у нас в доказательство будет пуля, а против такого никто не попрет, даже заядлый толстосум. Всем понятно, что здесь мы правы…
— Извини, конечно, но я уже начинаю сомневаться в том, что у нас все-таки будет эта дурацкая пуля! Она запросто могла пройти насквозь, и тогда я зря мучаю эту ворону. Хотя вроде же что-то скоблит там… твердое. Видимо просто… просто глубоко прошла, — Эйприл старательно нащупывала пинцетом маленький снаряд, при этом совсем не глядя на птицу, а сосредоточенно блуждая в верхушках голых деревьев и периодически отбиваясь от вороненка. — Если бы еще не снег! Погоди… Вот! — радостно воскликнула она, вынимая из раны маленький металлический предмет, зажатый в пинцете.
Оба склонились над крохотной металлической пулей.
— Невероятно, ты сделала это, — ликующе прогремел он, внимательно рассматривая пулю. — Молодец, Эйп!
Эйприл с досадой посмотрела на убитую птицу.
— А сейчас мне стало еще больше жаль эту ворону. Надо все же ее похоронить нормально…
Следующий час друзья готовили яму для птицы. За каждым шагом Дикена и Эйприл следовал несчастный вороненок. Казалось, он понимал, что происходит и, когда взрослая птица уже покоилась в земле, он вместе с ними направился к жилым домам.
На улицах уже окончательно стемнело. Только белый мелкий снег падал на темном фоне чистого неба. Он не был видим, зато был ощутим на лице. Глядя на свет в окнах домов, можно было подумать, будто летняя мошкара слетается к свету и кружит. И вся эта стая снежных крошек то порывами летела вниз, то будто замирала на месте одним прозрачным облаком. Снег не обходил стороной и маленькое чердачное окошко вверху дома, которое было заставлено сбитыми досками. Через щели в них пробивались тонкие лучи слабого света, в которых и играла снежная пурга.
— Сегодня надо будет написать записку, — Дикен задумчиво бросал хлебные крошки в коробку из-под игрушек, в которой сейчас сидел вороненок.
Тот, щелкая своим черным клювом, настороженно озирал маленький мирок двух друзей. Среди черных, как уголь, перьев проглядывали еще не оформившиеся перышки, покрытые черно-серым пухом. Ему было недели три от силы, и о полетах он не мог пока еще даже мечтать. Поэтому Эйприл предложила передержать его пока на чердаке. Пугало друзей только одно — порой он начинал слишком сильно верещать, уподобляясь ворону с сильным настоящим карканьем, и его могли услышать. Зато птенец не оставался без внимания ни на минуту: стоило Дикену отойти от коробки, как к ней тут же подскакивала Эйприл, восхищаясь невероятно умными глазами вороненка и ведя с ним полноценные беседы.