Пропавшие буквы, или Алёша Попов в Муми-доле
— Авдотья и Глафира, — последовал ответ.
— Где бы повстречаться с этими достойными дамами?
— Что ж, можно назвать их и так, — важно кивнул Чингачгук. Серьги при этом мелодично зазвенели. — Перейдёшь мост через реку. Увидишь большой луг. Они там часто бывают. Хау, я всё сказал.
— Спасибо, вождь, до новых встреч! — скороговоркой отозвался Алёша, собираясь немедленно заняться поисками пирожниц, но его остановил разочарованный голос Большого Змея:
— Хау, я не всё ещё сказал…
«А я не всё ещё спросил!» — спохватился следователь по особым делам.
— Достойный Чингачгук, не вызывал ли ты кого-нибудь по мобильнику?
— Кого, например?
— Например, Алексея Попова?
— А это кто?
— Это я.
Вождь отрицательно покачал головой: нет, не вызывал.
— Ну, тогда мне и вправду пора идти, — протараторил Алёша и, откинув полог, вылетел из вигвама со скоростью стрелы Соколиного Глаза.
— Хау, я не всё ещё сказал… — донеслось вослед.
Видно, не так уж часто баловали лукоморцы старика дружеской беседой.
Глава пятая
СЫТНЫЕ ПИРОЖКИ
По узенькому горбатому мостику с резными перилами Алексей Попов перебежал речку. Боковым зрением заметил слева внизу небольшую пристань: верфь Большого Змея.
У самой воды на травянистом берегу одиноко валялся толстенный ствол пальмы — будущая пирога. Вождь не лукавил: сразу видно, что заказов, мягко говоря, немного.
За мостиком широко простирался зелёный луг, совершенно безлюдный. Ни пирожниц, ни, соответственно, пирожков. Почти теряя сознание от голода, следователь по особым делам крикнул слабеющим голосом:
— Авдотья! Глафира! Ау!
Ни Глафиры, ни Авдотьи. Вместо них из-за небольшого пригорка показалась самодвижущаяся русская печь. Неужели начались голодные галлюцинации? Нет же, не галлюцинации — он ведь с печкой этой общался во время своего предыдущего лукоморского дела! Она его тогда ещё пирожками угощала. Ура! Обойдёмся без Авдотьи и Глафиры!
Плавно переваливаясь с бока на бок, старая знакомица печь приблизилась к Алёше и остановилась, шумно отдуваясь после долгого пути.
— Ну, здравствуй, — сказал Алексей. — Ты прибыла своевременно, благодарю. Очень есть хочется. Мне бы пирожка…
Печь молчала, подрагивая белёными боками. «Что ж она в этот раз такая нехлебосольная? Ага, вот в чём закавыка, — вспомнил следователь по особым, — она может вступать в разговор только после того, как ей задашь вопрос. Иначе не включается. О чём бы её спросить?» Ничего толкового изголодавшийся мозг придумать не мог. Наконец Алёша бухнул первое, что пришло в голову:
— Печка, печка, сколько будет дважды два?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу, — сразу же ответила низким басом печь.
Следователь схватил предложенный горячий пирожок и, обжигаясь, мгновенно его уничтожил.
— Спасибо!
— Четыре, — сказала печка.
— В каком смысле «четыре»? — не сразу понял Алёша.
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Долго уговаривать оголодавшего следователя не пришлось. Когда второй пирожок был пережёван в менее стремительном темпе, чем первый, печь пояснила:
— В том смысле, что дважды два равняется четырём. Ты спрашивал — вот я и ответила.
— Молодец, — одобрил печкину логику Алексей. — А можно ещё?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Медленно, смакуя вкус, — действительно замечательный! — Алёша полакомился третьим пирожком.
— Можно, — ответила печка.
Ещё раз поблагодарив, следователь по особым делам пирожка брать не стал, развалился на траве и прикрыл глаза, наслаждаясь отдыхом после еды. Наступила блаженная сытость. При этом Алёша продолжал размышлять — профессия такая. Думал вслух, чтобы мысли стройнее укладывались в строгом порядке — это уже вошло у него в привычку.
— Вот бы узнать, кто меня вызвал?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу, — пробасила печь.
«Ой, — обрадовался Лёша, — она, кажется, знает! Но вот беда: он уже совершенно наелся. Не полезет в него очередной пирожок, и всё тут!»
— А можно без пирожка?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Еле-еле справившись с нежеланным уже угощением, следователь весь превратился во внимание, ожидая долгожданного ответа на важный вопрос. И услышал:
— Нельзя.
Чего нельзя? Нельзя-то чего?! Получить ответ, не съев пирожка, вот чего!
С одной стороны, необходимо узнать, кто послал вызов, с другой, — ни о какой еде не может быть и речи. Поразмыслив, Алёша решил поступить так: он немножко поспит, чрезмерная сытость пройдёт, и, проснувшись, снова можно будет приступить к расспросам. Если, конечно, печь тем временем не уйдёт. Но тут уж ничего не поделаешь.
Следователь по особым делам повернулся на бок, подложил под щёку ладонь и погрузился в сон.
Глава шестая
НЕ ТА ПЕЧКА
Никуда печь не делась. Пробудившись, Алёша увидел её по-прежнему стоящей рядом. Поднявшись со своей зелёной постели, следователь повторил вопрос:
— Итак, кто меня вызвал?
Ясное дело, печь басовито ответила:
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Съел. Поблагодарил. Печка сказала:
— Не знаю.
— Печка, печка, — принялся стыдить её Алексей Попов. — Ты же препятствуешь нормальному процессу дознания, причём самым хитроумным образом. Затягиваешь следствие. Зачем это тебе? Когда мы в прошлый раз встретились, ты и пирожками потчевала, и нормально разговаривала. А теперь… Разучилась, что ли, по-человечески общаться? Не можешь?
— Очень даже могу, — одышливо начала печка. — Это Глафира не может. Вообще-то, она правильно поступает. Не положено печкам говорить с теми, кто пирожка не съест. Я, если попросят, могу от правил и отступить. Иногда. А Глафира — ни за что. Она ужас какая законопослушная, наша Глафира.
— Глафира? — потрясение переспросил Алёша.
— Ну да. Сестра моя. Мы с ней близняшки.
— Значит, до сна я беседовал с Глафирой, а теперь…
— С Авдотьей, — не дав ему договорить, с готовностью пояснила печь. — Авдотья я. Глафира ушла, а я пришла.
— Выходит, это с тобой я встречался, когда в прошлый раз работал в Лукоморье?
— Конечно. Ты тогда ещё с кошкой был. С Марусей. Вы Двадцать Девятое государство искали, я помню. А теперь кого ищешь?
— Теперь, — признался следователь, — сам ведать не ведаю.
— Тогда тебе, — посоветовала Авдотья, — надо за тот холм идти. За ним просторы совершенно неведомые. Как говорится, сплошное белое пятно, где ещё ничья нога не ступала. Там и найдёшь то, чего сам не ведаешь. Где же ещё?
Алёша чуть-чуть подумал, признал совет Авдотьи вполне здравым и решил немедленно тронуться в путь. Только надо подкрепиться на дорогу. Как знать, может быть, она окажется долгой.
— Печка, печка, куда впадает Волга?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
— Спасибо.
Съел. Поблагодарил. Попрощался. Отправился в путь. Взбираясь по склону, услышал за спиной низкий бас:
— В Каспийское море!
Глава седьмая
БЕЛОЕ ПЯТНО
Холм был зелёным, с прожелтью в тех местах, где трава пожухла под багряным солнцем. Тут и там виднелись тёмно-коричневые вкрапления голой земли. Время от времени в глаза бросались серые валуны. А вот небольшой ручеёк струится голубой лентой…
Окружённый всем этим разноцветьем, Алексей Попов добрался до вершины, глянул из-под руки вперёд и застыл в изумлении. Передним расстилалось огромное пространство, ничем не окрашенное. Так вот оно какое, белое пятно, по которому ничья нога ещё не ступала! С этой стороны холма склон был словно покрыт снежной пеленой. Дальше — широкая равнина, будто густо обсыпанная мелом. Белые разлапистые ёлки. Белые дубы с белыми листьями. Белая тропинка среди белого мха.
