Недетские сказки Японии

— Не знаю, куда я попаду, — тихонько промолвила одна девчушка, задумчиво подняв лицо к небу.
— И я не знаю, — ответила ей другая, — что касается меня, мне вообще никуда идти не хочется.
— А мне всё равно, что бы со мной ни случилось, лишь бы остаться здесь, вместе с мамой.
— Тебе же говорят — нельзя. Талдычил же тебе об этом ветер каждый день.
— А я всё равно не хочу, не хочу.
— Что же выходит, нам всем придётся расстаться?
— Да, придётся. Мне уже всё равно в этом мире ничего не надо.
— И мне тоже. Я была так эгоистична до этого. Простите меня, друзья.
— Нет, это я, я была такой избалованной. Вы меня простите.
А тем временем небо на востоке, бывшее когда-то бледно-фиолетовым, как лепестки колокольчика, пожухло и потеряло силу. Можно было заметить, что сквозь его завесу уже начало пробиваться белое сияние зарождающегося утра. Звёзды гасли одна за другой. А два плода-мальчугана, сидящие на самом-самом верху дерева гинкго, продолжали свой неторопливый разговор:
— Уже рассвело. Я счастлив. Я знаю наверняка, что стану золотой звездой.
— И я стану. Наверняка. Стоит нам упасть, как нас подхватит северный ветер и закружит в небо.
— Я не думаю, что это будет северный ветер, он не очень-то ласковый. Я думаю, что в нашем случае это будут птицы.
— Да, наверное, птицы. Я их очень уважаю, потому что они могут в мгновение ока перелетать так далеко, что не будет даже видно. Если попросить, то, я думаю, они захватят нас двоих и отвезут прямо в голубое небо.
— Давай, давай попросим. Ох, скорей бы уж они прилетели.
А на том же дереве, только немного ниже, разговаривали ещё двое мальчишек:
— Я первым делом пойду во дворец абрикосового короля [12] и поймаю того дурня, что похитил абрикосовую принцессу. Этот дурень точно где-то там прячется.
— Да уж, наверняка. Однако это очень опасно. Этот дурак, говорят, просто огромен. Он может в нашу сторону дунуть, и нас ветром снесёт.
— Не бойся, у меня припрятано кое-что на этот случай. Так что всё будет в порядке. Хочешь, покажу?
— Так это же сеть, сплетённая из маминых волос.
— Да, так и есть, это матушкин подарок. Она говорила, что, если почувствуешь, что грозит опасность, надо скорее спрятаться в эту сеть.
Я вот что придумал. Положу волшебную сеть за пазуху и пойду к дурню. Скажу ему: «Эй, дурень, алло. Будешь меня сегодня есть или не будешь?» Он, конечно же, страшно разозлится и, без сомнения, меня проглотит. А я уж ему в животе такое устрою, что будьте любезны.
Я ему там тиф устрою, и он помрёт. Тут уж я вылезу, возьму под руки абрикосовую принцессу и поведу во дворец. Свадьбу сыграем, всё как положено.
— Вот как здорово. Если всё выйдет, как ты задумал, ты меня на свадьбу не забудешь пригласить?
— Да, конечно же, приглашу, какие тут могут быть разговоры. Я и страну сразу поделю пополам и тебе половину отдам. А матушке я буду посылать каждый день сладости.
Звёзды на небе уже совсем погасли. Восточная часть небосвода пылала белым светом. Вдруг листья на дереве гинкго зашевелились и заволновались. Кажется, пришло время отправляться в путь. Слышно было, как говорили двое мальчишек:
— Ой, мне кажется, ботинки малы. Ну их, пойду босиком.
— Не беспокойся, возьми мои, поменяемся. У меня на размер больше.
— Махнёмся. Ой, спасибо. Как раз подошли.
— Кажется, у меня тоже проблема. Я не могу найти пальто, подаренное матушкой, — говорила одна девочка другой.
— Так скорее же ищи. На какой ветке ты его оставила?
— Я не могу вспомнить.
— Да ты и вправду попала в беду. Там же будет очень холодно. Ты должна найти пальто во что бы то ни стало.
— Посмотри, вкусный ведь хлебушек. И личико изюма из него так аппетитно выглядывает. Скорей клади его в сумку, а то госпожа Солнце уже выходит, — продолжали свой разговор мальчишки.
— Ой, спасибо, непременно отведаю. Спасибо.
— Ну, пошли тогда вместе.
— Я в затруднении. Никак не могу найти это пальто. Что же мне делать? — говорила всё та же девчушка.
— Пошли вместе тогда. Я тебе буду иногда давать своё поносить. Если будем замерзать, замёрзнем вместе, — отвечала ей сестра.
Тем временем небо на востоке всё белело и уже начало тихонько волноваться. Дерево-мать стояло, не шевелясь, точно мёртвое. Как вдруг пучок света, подобно золотой стреле, вырвался и ударил вниз. Дети дерева гинкго разом запрыгали и засветились от радости. С севера вдруг резко подул ветер, холодный и прозрачный, словно льдина.
— Прощай, мама. Прощай, мама, — словно дождь, посыпались разом дети с веток дерева гинкго.
Засмеялся северный ветер.
— И в этом году они, как всегда, говорят «прощай» своей матери — так приговаривал он, удаляясь, расправляя всё шире и шире своё стеклянное манто. [13]
Солнце залило восточный небосклон светом, сверкающим, подобно драгоценным камням. Оно дарило своё тепло печальной матери — дереву гинкго и её детям, впервые отправляющимся в путь.
  
УЧИТЕЛЬ ПТИЧЬЯ КЛЕТКА И МЫШОНОК ФУ
 
В одно время жила-была Птичья Клетка. Да и то, честнее сказать, это была не птичья клетка, а птичья коробка. Был у птичьей коробки потолок, дно, три стены, сделанные из тонкой доски, а с другой стороны решётка из проволоки одновременно служила дверью. Сбоку было маленькое стеклянное окошко.
Однажды в Птичью Клетку посадили птенчика птицы бульбуль. [14] Птенец, попав в такое тёмное тесное место, возмутился и стал бить крыльями. Птичья Клетка ему говорит:
— Нельзя бить крыльями.
Однако птенец не слушался и всё бил и бил крыльями, пока окончательно не выбился из сил. Тогда он лёг без движения, заплакал и стал звать маму.
— Нельзя плакать, — сказала ему Птичья Клетка.
В этот момент впервые Птичья Клетка почувствовала: «Ха-ха, да ведь я Настоящий Учитель». Действительно, если внимательно посмотреть, маленькое окошко сбоку — лицо, а решётчатая дверь — чем не великолепная жилетка. И, как только Птичья Клетка в это уверовала, с этого момента она уже не могла спокойно сидеть на месте.
— Я — Учитель. Меня зовут Учитель Птичья Клетка. Я буду тебя учить, — стала внушать она птенцу.
Бедный птенчик. Ничего не поделаешь. Пришлось называть клетку Учитель Птичья Клетка. Однако он сильно ненавидел Учителя.
Ежедневно находиться неподвижно в животе Учителя было страшным для него мучением. Птенчик уже не мог его больше видеть и поэтому предпочитал сидеть, закрыв глаза. Но даже с закрытыми глазами одно воспоминание об Учителе наполняло его душу тоской.
И вот птенец в один день, а именно седьмой, не получил на обед ни крупинки пшена. Случилось так, что все о нём как-то забыли. Ему было очень голодно, он беспомощно открывал и закрывал ротик, но никто не пришёл на помощь, и птенчик умер.
— А-а, какая жалость, — сказал Учитель Птичья Клетка.
Со следующим птенцом случилось то же самое. Умер он, правда, по другой причине: выпил протухшей водички и отравился. Следующий за ним птенчик очень любил небо и деревья. Сердце его не вынесло разлуки с ними, и он умер.
С четвёртым птенцом случилось следующее. В один погожий весенний день Учитель Птичья Клетка беззаботно заснул, оставив отвороты своего решётчатого жилета широко распахнутыми. Пока он спал, пришёл разбойничий Кот-Генерал и схватил птенчика. Тут Учитель Птичья Клетка проснулся, но было поздно.
— А-а, нельзя этого делать. Ну-ка, верни мне ученика.
Рассмеялся Кот-Генерал и убежал.
— А-а, какая жалость, — сказал Учитель Птичья Клетка.
После этого случая он полностью потерял доверие своих хозяев. Так оказался Учитель Птичья Клетка в конце концов на полке в кладовой. Его соседями стали треснутые цветочные горшки, старый красный лаковый ковшик и прочая никому не нужная рухлядь.