Приключения Рольфа

Индеец провёл Рольфа к себе в вигвам. Собака, почти ещё щенок, сердито заворчала, почувствовав ненавистный запах бледнолицего. Куонеб слегка ударил щенка по голове, что значило по-индейски: «Успокойся, всё хорошо». Отвязав затем собаку, он вывел её из вигвама.
— Снеси это, — сказал индеец Рольфу, указывая на мешок, висевший на палке между двумя деревьями.
Собака подозрительно повела носом в сторону мешка и заворчала; ей не позволили подходить к нему близко. Рольф попробовал подружиться с собакой, но безуспешно, и Куонеб сказал ему:
— Оставь Ску?кума [2] в покое; он подружится сам, когда захочет… может и никогда.
Охотники вышли на открытую равнину, которая находилась на двести-триста ярдов дальше к югу. Здесь они выпустил из мешка енота, удерживая собаку на приличном от него расстоянии до тех пор, пока енот, собравшись с духом, не пустился бежать. Тогда собаку спустили с привязи, и она с громким лаем бросилась к еноту, который так хватил её зубами, что она с визгом отскочил назад. Енот нёсся вперёд изо всех сил, а по следам его — собака и охотники; собака снова схватила его и получила вторичный урок. Продолжая бежать вперёд, енот то увёртывался в стороны, то оборачивался назад, собираясь вступить в борьбу с собакой, и добрался таким образом до лесу. Здесь он остановился под невысоким, но толстым деревом и вскарабкался на него, в третий раз прогнал от себя собаку.
Охотники всячески старались раздразнить собаку, которая наконец, с громким лаем попыталась вскарабкаться на дерево. На этот раз они ничего больше не хотели, и первый урок Скукума был кончен. Он понял свою обязанность гнаться за большим зверем, узнал его запах и научился карабкаться на дерево, громко лая.
Тогда Куонеб, вооружившись вилообразной палкой и верёвочной петлёй, сам взобрался на дерево. После некоторого затруднения ему удалось накинуть петлю на шею енота и, стащив его с дерева, усадить в мешок; он отнёс его к вигваму и привязал там в ожидании дальнейших уроков. В последующие два-три урока о предполагал гнать его к дереву, как и сегодня, выпустить потом на свободу и дать ему уйти из виду, чтобы собака нашла его по следу и, выследив, загнала бы снова на дерево. Затем сбить его оттуда выстрелом и позволить собаке покончить с ним, а в награду устроить ей обед из мяса енота. Но планы Куонеба расстроились, ибо енот в последнюю ночь перегрыз свои путы, и утром вместо пленника Куонеб нашёл только ошейник и цепь.
Рольф был сильно взволнован всем, что видел в этот день. Охотничьи инстинкты ещё сильнее заговорили в нём. Никакой жестокости он не видел в том, что делал Куонеб; пострадала только собака, но она казалась совершенно счастливой и довольной. Всё это как нельзя более подходило к вкусам Рольфа; мальчик сразу почувствовал необыкновенный подъём духа и заранее уже мечтал о настоящей охоте на енота, когда собака будет окончательно выдрессирована. Только что пережитый эпизод представлял такой разительный контраст с той жалкой жизнью, которую он час тому назад оставил позади себя, что он стоял как зачарованный. Он ясно чувствовал запах енота, и глаза его горели и искрились. Он был так погружён в свои мысли, что не заметил приближения третьего лица, привлечённого необычным шумом охоты. Зато собака сразу увидела его; громкий лай её привлёк внимание охотников на человека, стоявшего на горе. Красное лицо и седые усы не оставляли никакого сомнения Рольфу, что это его дядя.
— Вот ты где, негодный мальчишка! Так-то ты теряешь время… погоди, я тебя проучу!
Собака сидела на привязи, индеец казался безобидным, а Рольф видимо струсил, и дядя окончательно расхрабрился. Он ездил перед этим в лес, и в руках у него была длинная плеть. Не прошло и минуты, как плеть, словно раскалённое железо, обвилась кругом ног Рольфа. Мальчик громко вскрикнул и пустился бежать; дядя преследовал его по пятам, осыпая ударами. Индеец, предполагавший, что это отец Рольфа, удивился его странному способу выражать свою любовь, но молчал, ибо пятая заповедь свято чтится в вигвамах индейцев. Рольфу удалось несколько раз увернуться от жестоких ударов, но тем не менее он был в конце концов загнан в угол между скалами. Ремень хватил его здесь прямо по лицу, оставив на нём красную, как бы обожжённую огнём полосу.
— Попался мне! — крикнул рассвирепевший пьяница.
Рольф обезумел от отчаяния. Он схватил два тяжёлых камня и с злым умыслом бросил один из них в голову дяди. Микки вовремя уклонился от него в сторону, но второй камень, пущенный ниже, ударил его по бедру. Микки заревел от боли. Рольф поднял ещё несколько камней и крикнул:
— Сделайте ещё один шаг — и я убью вас.
Красное лицо подёрнулось землистым оттенком, и Микки завопил в бессильном бешенстве, что Рольфа научил всему индеец и что он слишком поздно догадался об этом. И седоголовый пьяница, продолжая ругаться, вопить и изрыгать проклятия, захромал к своему нагружённому дровами возу.
  
5. Рольф уходит от дяди
 
Рольф только теперь понял, что дядя его — трус. Но в то же время он понял, что поступил нехорошо, пренебрегая своими обязанностями, а потому решил вернуться домой и взглянуть прямо в лицо всему, даже самому худшему. Он совсем почти не оправдывался перед сварливой тёткой, встретившей его бранью, и был бы даже разочарован, если бы не услыхал этой брани. Он привык к ней и сразу почувствовал себя дома. Молча и без устали принялся он работать.
Микки вернулся домой поздно вечером. Он возил дрова в Хортон и вот почему так неожиданно очутился поблизости вигвама Куонеба. Путь его шёл мимо таверны, и он вернулся домой в таком беспомощном состоянии, что не мог произнести ни слова и только бормотал себе что-то под нос.
На следующий день в воздухе стало чувствоваться приближение грозы. Рольфу послышалось, будто дядя с проклятием сказал про себя: «Неблагодарный негодяй… не стоит его держать». После этого он ничего больше не говорил и не трогал его; два дня не трогала его и тётка. На третью ночь Микки исчез куда-то, а на следующее утро вернулся с каким-то человеком. Они принесли с собой корзину с курами, а Рольфу приказали, чтобы он не смел подходить к конюшне. Всё утро Рольф ни разу не подошёл к ней, но ему удалое заглянуть туда с верхушки сеновала, и он увидел там красивую лошадь. На следующий день конюшня оказалась открытой и пустой, как всегда.
В эту ночь достойная пара устроила попойку с несколькими посетителями, которые были незнакомы Рольфу. Он ещё не спал и, прислушиваясь к разговору пьяной компании, говорившей какими-то намёками, не понимал всего и только догадывался кое о чём… «Ночная работа всегда прибыльнее дневной» и т. д. Затем кто-то произнёс его имя, и он услыхал слова: «Пора идти наверх расправиться с ним». Каковы бы ни были их намерения, но Рольфу было ясно, что пьяная компания, подговорённая старым негодяем собиралась жестоко поступить с ним. Он услышал тяжёлые шаги на лестнице и затем слова: «Возьми вот этот кнут!» Он понял, что ему грозит опасность, может быть смерть, потому что пьяницы напились до безумия. Поспешно вскочил он с постели, запер дверь на замок и, свернув ковёр трубкой, положил его на кровать. Затем он взял своё платье, открыл окно, вылез из него; голова его был ниже подоконника, а ноги упирались в стену. В таком положени он ждал, что будет дальше. До него ясно доносилось хриплое дыхание пьяниц, подымавшихся по лестнице… Кто-то дёрнул дверь за ручку… послышался смешанный говор, и дверь распахнулась. В комнату вошли два или три человека. Рольф не мог видеть их лиц, но чувствовал, что один из них его дядя. На свёрнутый ковер посыпались такие удары кнутом и палками, которые могли переломать Рольфу все кости и превратить его в бесформенную массу, будь он на месте ковра. Негодяи громко хохотали, словно дело шло о забаве. Рольф достаточно нагляделся. Скользнув тихонько на землю, он пустился бежать изо всех сил, чувствуя, что навсегда распростился с этим домом.