С тобой товарищи

Саша решил не обижаться: не хотелось кончать разговор.
— Юля, что ты сейчас собираешься делать?
— Ничего особенного. Слушай, хочешь, приведу к тебе Джека? Думаешь, боюсь, что отвыкнет?
Такого великодушия даже от Юльки Саша не ожидал.
— А я сию минуту разыщу «Современные дебюты», — предложил он.
— Ладно. Ну, жди нас с Джеком.
Саша открыл книжный шкаф. Как плохо, что он до сих пор не нашел «Современные дебюты», хотя Юлька давно просила!
В женской школе шахматный турнир.
Семиклассники болеют за Юлию Гладкову: девяносто против десяти за то, что она выйдет в чемпионки.
В дверь постучали, едва Саша успел найти книгу.
Шапка-ушанка каким-то чудом держалась у Юльки на самой макушке, шуба распахнулась: не стоило застегиваться, чтобы перебежать через двор.
— Зимовато! — сказала Юлька, потирая щеку и сбивая снег с валенок. — Джек! К ноге!
Джек, шестимесячный песик, коричневый, с крошечным светлым пятком между базами, натянув поводок, бросился под ноги Саше, засуетился, залаял, сел, постучал хвостом об пол и снова вскочил.
— Джек, к ноге! — повторила холодно Юлька.
Видимо, она уже раскаивалась, что привела собаку, и сейчас выдерживала внутреннюю борьбу. Джек сел и склонил голову набок, умильно заглядывая в лицо девочки.
— Ты приманиваешь его всегда, — заявила Юлька, — оттого он к тебе и привык.
— Чем же я его приманиваю? — виновато оправдывался Саша.
— Носишь сахар в кармане. Ты любишь Джека. Он чувствует.
— Ну и что же? Разве нельзя?
— Сторожевой пес должен знать только хозяина, — строго разъяснила Юлька. — Прочитай «Служебное собаководство».
Саша подумал, едва ли Юлька решится оставить ему Джека на ночь.
Она молчала. Джек тихонько постукивал об пол хвостом.
— Агафья Матвеевна пришла?
— Нет еще.
— Ну, так и быть. Пусть остается.
Она расстегнула поводок. Джек радостно тявкнул и побежал обнюхивать вещи.
Приняв окончательное решение, Юлька перестала мучиться.
— Хочешь, сыграем? — предложил Саша, стараясь всячески ей угодить.
— Давай.
В своей школе Юлька почти не знала соперниц, однако всякий раз, начиная играть, особенно с мальчиками, она волновалась. Она играла, не сняв шубки, стоя, молча. Крутой завиток темных волос упал ей на щеку. Юлька нетерпеливо запрятала волосы за ухо.
Саша получил мат на двенадцатом ходу.
— Неинтересно играть, — разочарованно, но вместе с тем облегченно сказала Юлька. — Ты не играешь — ты просто передвигаешь фигуры.
— А ты повторяешь чужие партии. Настоящие мастера создают свои варианты. Ты создала?
Юлька молча убирала шахматы.
— Что? — подзадоривал Саша. — Только гениальный человек может стать гроссмейстером.
— Гениальному легче. Мне будет труднее. Вот и вся разница.
— Значит, будешь?
— Обязательно.
Редко случалось ее переспорить.
— А почему все-таки ты хочешь? — допытывался Саша.
— Так просто. Джек, не хулигань! Но главным образом потому, что советская шахматистка должна взять мировое первенство.
— Ты хочешь добиться в женском турнире?
— И в мужском.
Она говорила спокойно о своих будущих победах, как о деле решенном. Вполне возможно, что так и будет. В глубине души Саша ее уважал.
— Расскажи-ка, страшно вам было с Костей сегодня? — спросила Юлька, разглядывая потрепанную обложку «Современных дебютов».
Вопрос Юльки вернул Саше то особенное, тревожное и в то же время радостное настроение, в каком он прожил все сегодняшнее утро. И хотя страшно ему было только до начала собрания, а потом, напротив, легко и свободно, он все же сказал:
— Знаешь, как трудно было! У нас строго принимают. Не каждый пройдет. По всем вопросам проверка! По дисциплине, учебе, а особенно по политике. У нас секретарь очень требовательный. А принципиальный какой!
— Коля Богатов?
— Да. Он на вид только обыкновенный. Верно, не обратишь никакого внимания? Высоченный разве уж очень, а больше ничем не выделяется, верно? Но деловой. А главное — справедливый.
— Вот это хорошо, — сказала задумчиво Юлька.
— У нас вообще мало несправедливых ребят, — продолжал Саша. — Им у нас плохое житье.
— «У нас, у нас»! — вдруг рассердилась Юлька. — А в нашей школе им рай?
— Ты своих тоже хвали, если есть за что, — обиделся Саша. — Никто не запрещает.
Юлька слегка качнула головой, отчего кудрявая прядка снова выскочила из-за уха.
— Я думаю не о том. Я думаю, если человек вступил в комсомол, он должен измениться, стать каким-то другим: серьезным, умным. Да?
— В один день не изменишься, — возразил Саша, чувствуя себя все же немного смущенным.
— Конечно, — согласилась Юлька. — Саша, зачем твоя мама улетела?
— На операцию.
— Ну, хорошо. Пусть Джек ночует у тебя, пока она не вернется. Он замечательный сторож, увидишь!
Юлька присела на корточки.
Джек радостно взвизгнул, ткнулся мордой в ее колени. Она потрепала его между ушами.
— Не корми Джека, — распорядилась она. — Он должен есть дома, чтобы не отвыкнуть от хозяина.
Юлька ушла. Джек заскулил, царапая лапами в дверь. Саша усадил его с собой рядом в кресло. Упрямец спрыгнул и ушел снова к двери.
Саша бился с ним целый час.
Наконец Джек задремал. Саша долго сидел за уроками.
Тишина в комнате. Саша вспомнил о маме. Отчего-то грустно немного.
Засыпая, он представил, как в большом холодном небе растаяла черная точка, и стало совсем уже грустно. Саша свесился и нащупал Джека рукой. Щенок спал, свернувшись клубком. Саша погладил его мерно вздымающийся теплый живот и тоже заснул.
  
Глава III. Вожатый в раздумье
 
В то время как Юлька разыгрывала шахматную партию с Сашей Емельяновым, ее брат, Костя Гладков, сидя в пионерской комнате, обдумывал план работы двадцать первого отряда.
Несколько дней тому назад его назначили вожатым 3-го класса «Б».
— А что-то с нашим Костей случилось, — сказала Юлька, понаблюдав в этот день во время обеда за братом: он машинально жевал, не замечая, видимо, что лежит перед ним на тарелке.
Костя промолчал.
После обеда он невероятно долго без всякого дела стоял у окна. Уроки не шли на ум Юльке, она ломала голову: из-за чего он повесил нос?
— С ребятами ты поссорился или еще что-нибудь произошло?
Костя рассказал, что произошло.
— Ну, им повезло, твоим третьеклассникам, что у них будет такой вожатый! — не задумываясь, решила Юлька.
Костя недоверчиво взглянул на сестру: он не был о себе столь высокого мнения.
— Трудно: не знаю, с чего начинать.
Юля готова была притти брату на помощь в любое мгновение.
Она стала рядом с ним у окна и молча смотрела, как из заводской трубы густыми клубами валит дым. Над домами бледное зимнее небо.
— Не единственный же ты на всем свете вожатый! — сказала наконец Юлька, и это значило, что ничего интересного не возникло у нее в голове.
— Не единственный, но, должно быть, все другие умнее меня, — ответил Костя сердито.
— Вот уж не люблю, когда на себя напускают!
— Что напускают? — спросил Костя.
— Ра-зо-чарование! — протянула она.
— Если что-то у тебя не получается. Юлька, ты всегда нападаешь на других.
— Это у тебя не получается. Ведь не меня назначили вожатым.
Так они стояли у окна и тихонько ссорились, пока в комнату не вошла мать. Мать была пожилой женщиной, вырастившей семерых детей. Трое погибли на фронте, двое жили своими домами, с ней оставались последние, близнецы Костя и Юля.
— Ребята, — сказала мать, — вы болтаете, а уроки стоят!
— Уроки да уроки! — заворчала Юлька.
Тетради и книги полетели из сумки на стол, пришлось приводить их в порядок. Не очень-то Юльке хотелось приниматься за работу.
В этот вечер они ничего не придумали.