Робот и бабочка

— Понимаете, — принялся оправдывать свою родню червяк, — это они от испуга. У нас такие ужасы про подводных хищников рассказывают, что…
Окончить ему не удалось — нетерпеливый рыболов, не дождавшись поклевки, дернул удилище и вытащил червяка из воды. Снова взмахнул удочкой высоко над головой и забросил наживку как можно дальше. Это пошло червяку на пользу — успел глотнуть кислорода, а то совсем было уже задохнулся в воде.
— Вот он я снова! Добрый день! — радостно поздоровался он, возвратившись обратно. — Хочу задать один вопрос: а вам не надоедает все время в воде плавать? Тут и дышать-то нечем.
— Конечно, надоедает, да еще как! — вздохнула бойкая рыбешка. — Я бы что угодно отдала, только бы в новые места попасть. Как-то раз даже попыталась выпрыгнуть на берег, но чуть не задохнулась без воды, еле-еле вынырнула из воздуха.
— Как мы с вами похожи! — обрадовался червяк. — Я ведь тоже сам рыболову в руки полез, чтобы белый свет повидать. Но, — нехотя признался он, — в воде мне не очень сладко. Задыхаюсь. Такие-то дела.
Услышав это, вьюн быстренько поднялся на поверхность, высунулся наружу, набрал полные жабры воздуха и, вернувшись к червяку, осыпал его пузырьками.
— Вот спасибо! Совсем другая жизнь! — облегченно вздохнул червяк. — Какие вы здесь внимательные! Сердечное спасибо!
А вокруг него собралась уже целая толпа озерных обитателей: несколько окуней, десятки ракушек, плотвички, вьюны, а уж всяких мальков и не счесть! Позабыв взаимные распри и прошлые обиды, они толпились около землянина и, затаив дыхание, внимали каждому его слову.
— Мои родители, родители моих родителей и родители родителей моих родителей, говоря короче, все мои предки, — принялся излагать червяк историю своего рода, — с незапамятных времен роются в земле. Но наши легенды, которые передаются из поколения в поколение, гласят, что раньше, еще до незапамятных времен, были мы водяными жителями и только голод и опасности выгнали нас из воды. Думаете, это очень увлекательно — все время копаться в земле? Препаршивое, доложу я вам, занятие: но — необходимое! Мы заглатываем землю, а вместе с ней — кусочки пищи, так и боремся с голодом.
— Ого! Сколько же приходится вам трудиться, чтобы найти кусочек еды! — пожалела червяка бойкая рыбешка.
— Это еще что! Самое главное — не попадать в зубы к кроту. Представьте себе это чудовище — жирное, почти слепое, как и мы, но ненасытное, словно бездонный колодец. Крот половину моих сородичей слопал. Я было и сам чуть…
И снова не удалось ему договорить: рыболов опять дернул удилище, вытащил из воды, проверил, хорошо ли он насажен, и забросил обратно.
— Какая это радость — вернуться к друзьям! — погружаясь в воду, вслух рассуждал червяк, хотя, как и раньше, пребольно стукнулся боком о поверхность.
Оказывается, внизу его ждали — раки накопали клешнями свежего ила и разложили на дне под червяком.
— Это тебе, чтобы мог спокойно дышать, — объяснил старый рак. — Ил выделяет воздух, вот ты и не задохнешься.
Червяк почувствовал, как крошечные пузырьки ласкают его измученное тело.
— Огромное спасибо, друзья! — взволнованно поблагодарил он. — Ах, как бы хотелось отплатить вам добром за добро!
— Ты не кончил про крота рассказывать, — нетерпеливо напомнила любопытная ракушка.
— Да ну его! Пропади он пропадом! — поежился червяк. — Если бы только он один. А птицы? Пройдет дождь, земля промокнет, нечем дышать, вот и выползаем мы наверх — а птицы тут как тут! Того и гляди — склюнут…
— Птиц и мы опасаемся, — вздохнули рыбки. — Особенно водоплавающих…
Вдруг они умолкли и бросились врассыпную к червяку, как длинная черная торпеда, приближалась огромная хищная щука — владычица всего озера. Обычно, в это время она сладко спала в глубоком омуте, но сейчас ее, вероятно, разбудил поднятый вокруг червяка шум, поэтому была она злющая-презлющая.
— Это еще что такое? — гаркнула щука, щелкая своей зубастой пастью. — Что за сборище без моего ведома?
Ответом ей было мертвое молчание — все окружающие оцепенели от страха.
— Простите, пожалуйста! Это все из-за меня, — смело взял на себя вину червяк, — здравствуйте.
— Здорово, — нехотя буркнула владычица озера.
— Я тут рассказывал вашим друзьям о противном жирном кроте, который сожрал половину моих родственников, — любезно объяснил червяк. — А теперь мы о птицах беседуем. Оказывается, у нас с вами есть общие враги водоплавающие…
— Мне они не враги! — гордо отрезала щука. — Скажем, утята. Схватишь за лапы и… со всеми перышками… — Она раскрыла свою крокодилью пасть и со смаком захлопнула ее. — Вкуснота!
— Что вы говорите! Сразу целого утенка! Ну и храбрая же вы, ну и могущественная! — Червяк не мог найти слов для выражения своего восторга. — Наши бы рты поразевали, узнай они о вас. Вот, если вернусь, расскажу им. Жаль, нету у меня глаз, не могу вас увидеть. Ну и силачка, ну и бесстрашная!
От этих слов щука сменила гнев на милость, даже улыбнулась. Невиданное дело за всю историю озера!
— Сдается, ты славный малый, — похвалила она червяка. — Висишь себе на крючке, не вопишь, не жалуешься, не просишь пощады, да еще всем интересуешься.
Червяк открыл было уже рот, чтобы поблагодарить щуку за столь лестные слова, но не успел: снова взвился вверх и вскоре вернулся, правда, не на прежнее место, а немного в стороне. Раки мигом подтащили под него «кислородную подушку» — горку ила.
— Признаться честно, эти полеты и приземления, вернее, приводнения, не слишком полезны для моего здоровья. Но ничего, переживем. Бывает хуже.
— Скажи, пожалуйста, — спросила его щука. — А вот вы, червяки, когда-нибудь развлекаетесь? Ну, там, поспать любите, или побездельничать, или так всю жизнь роете и роете землю?
— Почему роем? У нас и отдых бывает. Выползут старики ночью на мягкую землицу, вытянутся во всю длину и полеживают себе, дремлют. А мы, молодежь, состязания по ползанию устраиваем, танцуем, хороводы водим…
— И мы тоже, — обрадовались рыбешки. — Хочешь, покажем?
— С удовольствием! Хоть не увижу, но почувствую.
Несколько лещей сплавали к большому камню, где хранился завернутый в полиэтиленовый пакет транзисторный приемник, оброненный в воду одним незадачливым рыболовом. Рак покрутил клешней ручку транзистора, поймал веселую музыку. Стайка малявок закружилась в такт мелодии. Не удержались и рыбы покрупнее, сама щука плавниками зашевелила и хвостом задергала. А на дне защелкали клешнями раки, дружно захлопали створками ракушки, а уж вьюны-то, вьюны — вовсю разошлись: то в клубок сплетутся, то друг за дружкой гоняются, подпевают писклявыми голосишками… Все заплясало. Даже водоросли заколыхались, даже придонный ил ходуном под музыку заходил… Праздник, да и только! Но щука вдруг исчезла; может, не понравилось ей что-то или вернулась к себе в омут досыпать. Да нет, вот она снова появилась. Смотрят рыбки — в пасти у нее что-то поблескивает. Расступились они, замерли, а щука подплыла к червяку и торжественно заговорила:
— О, любознательный и вежливый червяк! Бесстрашен ты, ведешь себя, как надо. За храбрость полагается награда, и потому прими почетный тот знак. — И щука осторожно повесила на крючок рядом с червяком медную бляшку с дырочкой посередине.
— Что это такое? — зашептались рыбки.
— Это почетный знак щучьего рода, — важно объяснила владычица озера. — Его нашла на дне и сохранила еще моя прабабка. В седой древности на льду нашего озера произошла великая битва — здешние жители сражались с закованными в железо врагами, которые хотели захватить их землю, лишить свободы, поработить. Кто знает, каков мог быть у сражения исход, но подвел захватчиков лед! Раскололся. Пошли вояки на дно, где спокойно всегда и темно…
— Вот, оказывается, какое славное у нас озеро! — зашептались рыбки. — Спасибо червяку, если бы не он, мы и не узнали бы.
— До сих пор, — продолжала щука, — под толстым слоем песка и ила покоится рыцарская сила, валяются ржавые латы завоевателей проклятых. К этой медали с детства привыкла я, это наша семейная реликвия! Славный червяк мне пришелся по нраву и заслужил он медаль по праву! Он победил и страх, и тоску. Ура отважному червяку!