Три веселых зайца

  
Бежит как-то Рваный Бок мимо домика Пушка и думает: дай навещу старого товарища. Пушка дома не было. Походил Рваный Бок по палисаднику. Смотрит, а грядка, на которой они морковь сажали, зеленая-зеленая.
Почесал за ухом:
— А ведь так и вырастит Пушок морковку. Побежал к зайцу Длинные Уши. Рассказал ему:
— Жил у нас лет пять назад Бурундук в роще. Жадный был — жуть. Всю жизнь собирал орехи и прятал. Умер, а клад его с орехами где-то и сейчас есть в роще.
— Ну и что?
— Как что? Надо отыскать его. Найдем и удивим Пушка. Он все лето на своем огороде торчит, травку на морковной грядке выпалывает, а мы за один день года на три орехов добудем. И без всякого труда.
— А где он, клад-то Бурундеев?
— Найти надо. Сидя на печи, счастья не дождешься. Один вот так сидел, а счастье мимо шло. Смотрит — нет никого у дома. В окно голову просунуло — и в доме никого. А на печь заглянуть не догадалось. И остался он, бедный, без счастья. Нет, надо самому идти счастью навстречу, искать его. Тогда и будешь счастливым.
И поднялся тут заяц Длинные Уши.
— Я знаю, где спрятан клад Бурундеев.
— Ты? Откуда? Ты у нас в роще-то всего без году
неделя.
— Некоторым дано за день увидеть больше, чем
другим за жизнь.
— И ты думаешь, тебе дано?
— Уверен.
— И где же он, по-твоему, клад-то?
— Ванин колодец знаешь?
— Ну?
— Там. Иду я вчера, а Сова оттуда — фырь! — и села на березу. И глазами — луп-луп. Есть, значит.
— А может, и нет.
— Как нет! — сказал заяц Длинные Уши и лапу кверху поднял. — Глубокий. Темный. И сыростью пахнет. Обязательно есть. Идем. Он, Бурундей-то, не дурак, знает, куда спрятать: куда не каждый залезть может.
Прибежали зайцы к Ваниному колодцу. Надрали лыка, веревку свили. Попробовал заяц Длинные Уши, крепка ли, сказал:
— Привязывай меня. Спускай.
— Нет, — сказал Рваный Бок. — В колодец полезу я. У меня силенки побольше. И привязывать меня не надо, так спущусь. У меня дед знаешь каким ловким был?
Спустил Рваный Бок веревку в колодец, поплевал на лапки для цепкости. Перевалился через сруб, спускаться начал. Раз перебрал лапками — ничего. Два перебрал — ничего. А на третий подумал: «Второй год по земле бегаю и не знал, что я такой тяжелый».
И тут чувствует Рваный Бок: ползет у него веревка промеж лап и никак он ее удержать не может. Закрыл он тогда глаза и — ух! — полетел в колодец.
— Ну как, есть клад? — свесился заяц Длинные Уши через сруб.
А Рваный Бок вынырнул из воды и — буль-буль-буль — опять спрятался.
— Забирай все. Наверху делить будем.
Буль-буль-буль — вынырнул Рваный Бок из воды и
поймал веревку.
— Тащи!
Потащил заяц Длинные Уши, натужился. А Рваный Бок — эх! — и оборвался, а заяц Длинные Уши — шлеп! — и сел.
А из колодца крик:
— Веревку давай! Буль-буль-буль...
Подал заяц Длинные Уши веревку. Тащит, думает: «Тяжелый какой. Много, значит, будет всего. Вот заживем, не то что Пушок. Бурундей собрал, а мы есть будем».
И тут показался над срубом Рваный Бок. Мокрый. Серый. Глаза в разные стороны смотрят. Вцепился в веревку, дрожит.
— Ты? — удивился заяц Длинные Уши. — А клад
где?
— К-какой клад, вода там, — проговорил Рваный Бок и через сруб перевалился.
— Значит, в другом месте, — сказал заяц Длинные Уши и начал веревку сматывать. — У меня еще один колодец на примете имеется. Завтра туда сходим.
— Нет уж, — икнул Рваный Бок. — С меня хватит. Досыта нахлебался. И глаз вон расшиб. Я и без Бурундеева клада обойдусь. Разве у нас в роще поесть нечего? Я не Пушок. Зачем ябуду себе голову пустяками забивать.
 КАК ФЕДОТКЕ САЛАЗКИ ЗАГНУЛИ 
  
Прибегает заяц Длинные Уши к другу, смотрит: сидит Рваный Бок под елочкой и, сложив губы трубочкой, дует:
— Фить… Фить...
— Ты что делаешь? — спрашивает у него заяц Длинные Уши.
— Свистеть учусь,— отвечает Рваный Бок.
— Зачем?
— Как зачем? Вот ты идешь по роще и молчишь, а можно идти и посвистывать,— сказал Рваный Бок.
И снова подул:
— Фить... Фить..
Мимо зайчонок бежал, плакал. Остановил его Рваный Бок, спрашивает:
— Ты чего это слезы льешь?
— Федотка обидел, — отвечает зайчонок.
— Федотка? — переспросил Рваный Бок. — Это щенок лопоухий?
— Да. Играю я на лугу, а он подбежал ко мне, схватил за ухо, кричит: «Идем к деду Григорию, он из тебя шапку сделает». Чуть вырвался.
Приласкал Рваный Бок зайчонка:
— Не плачь. Нехорошо плакать.
Репкой угостил его. Вспомнил: дал он клятву Пушку, что будет помогать тем, кто в беду попал, сказал другу:
— Надо проучить Федотку, чтобы знал он, как маленьких обижать.
— Что ты, — попятился заяц Длинные Уши, — он же собака. Хоть и маленькая, но собака.
   
   
— И собак учить надо. Готовься, — сказал Рваный Бок.
И подул:
— Фить… Фить...
В полночь к Федоткиной конуре подошли двое. Сквозь сон слышал Федотка, как кто-то осторожно подкрался к его постели. Почувствовал, что его взяли за плечи, и открыл глаза.
Ночь была ясная, лунная. За стеной в сарае тяжело вздохнула корова. Ягненок заблеял. Возле Федоткиной постели стояли двое: рядом — Рваный Бок, чуть дальше — заяц Длинные Уши, Он переступал с ноги на ногу, и усы его маленько подрагивали.
— Ты за что зайчонка обидел? — спросил Рваный Бок и кивнул другу.— Гни.
Заяц Длинные Уши бережно взял Федотку за задние лапы и стал осторожно заводить их Федотке за уши, загибать «салазки». Федотка было брыкнулся, но Рваный Бок придавил его к постели, и Федотка сдался.
Все дальше за уши загибались Федоткины лапы. Все труднее становилось дышать. Перед глазами забегали желтые круги, а на носу выступили капельки холодного пота.
— Вер-ти-хвост... — прохрипел Федотка.
И сейчас же на соседнем дворе бойко отозвался пес Вертихвост.
— Я здесь, Федотушка!
Когда длинный узколобый Вертихвост просунулся в Федоткину конуру, зайцев там уже не было. Федотка лежал колбасой у стены, и задние лапы его были далеко загнуты за уши.
 ДВОЕ В ОДНОЙ ЯМЕ 
  
На другой день Вертихвост и Федотка, высунув языки, носились по Гореловской роще, зайцев отыскивали. Нашли их в орешнике,
— А, вот вы где, — зарычал Вертихвост. — Я вам покажу, как нашим щенкам «салазки» загибать.
— Мы вам покажем,— взвизгнул Федотка и мотнул длинными не по росту ушами.
Часа три кружили Рваный Бок и заяц Длинные Уши по орешнику, следы путали. Но Вертихвост легко распутывал их. Мчался за зайцами, лаял:
— Не уйдете.
Грозился и Федотка:
— Не уйдете, — а сам уже еле бежал.
Видит Рваный Бок — не уйти им от Вертихвоста.
Крикнул что-то другу. Повернули они влево и помчались по узенькой тропке к Яблоневому оврагу. Мчится за ними следом Вертихвост — ветер в ушах свистит. А заячьи хвостики все ближе, ближе. Вот уж они совсем рядом. Еще прыжок и...
И тут вильнули зайцы в сторону. Выскользнула у Вертихвоста земля из-под ног, и полетел он в яму, что охотники еще в начале весны для волка вырыли. Стукнулся головой о стену. Вскочил, смотрит — летит на него сверху Федотка, болтает в воздухе ногами и вопит:
— Караул!
Весь день просидели Вертихвост с Федоткой в яме. На ночь сидеть остались. Темно было. Жутко. И есть хотелось. Где-то совсем рядом наверху филин ухал:
— У-ух! У-ух!
Прижимался Федотка к Вертихвосту, поскуливал. А Вертихвост глядел на далекие звезды и хотелось завыть ему от отчаяния, да боялся он: услышит волк, придет, куда бежать будешь?
Утром свесились над ямой две заячьи мордочки, захихикали:
— Живы еще?
И упал тут Вертихвост на колени и лапы кверху поднял. Ни перед кем не становился, а перед зайцами упал. Просит: