На воре шапка горит

 
Глава VIII
НЕ ВСЕ ТАК ПЛОХО
Они все собрались в его маленькой комнатке, как у постели больного. Но никто его не будил. Даже нечаянно. Проснулся он сам, не понять отчего. От тишины, что ли? Или его разбудили взглядом, всеобщим вниманием? Когда Митя открыл глаза, то сначала увидел отца, тот стоял спиной к приоткрытому окну, загораживая дневной или утренний свет. Трудно было сказать, сколько сейчас времени, но Митя сразу подумал, что поздно. То есть часов двенадцать. Бабушка стояла посередине комнаты. А маму он увидел у себя в изголовье, когда повернул голову. Не совсем, правда, рядом, а ближе к двери. И все молчали, так что сразу стало ясно: вне комнаты они уже все обсудили.
— Когда вы приехали? — спросил Митя.
— С добрым утром, — отозвался отец, оставив вопрос без ответа.
Это сделала мама.
— С десятичасовым, — она имела в виду автобус.
— А сколько уже?.. — Митя сел. — Уже поздно?
— Половина первого, — сказал папа. Озадаченно почесав макушку, Митя спустил ноги с кровати и стал искать взглядом свои кроссовки. "Под кроватью, что ли?" Он нагнулся и заглянул под свою тахту. Там только мячик у самой стенки, пропавший когда — то пыльный носок, и все.
— Я их выставила на солнышко, — услышал Митя мамин голос и вынырнул из — под кровати. — Чтобы подсохли. Джинсы придется стирать.
— Я сам постираю, — буркнул Митя.
Мама отмахнулась: мол, не в том дело. Да он и сам знал, что не в том.
— Гляди, и коленки драные, — заметил папа. — По зубам — то тебе кто съездил?
— С чего ты это взял? — удивился Митя. — Никто. Да что вы меня тут изучаете?! — от удивления он перешел к возмущению.
— Откуда же ссадина на подбородке? — Отец по прежнему игнорировал вопросы сына.
— Как?.. — Митя схватился за подбородок и поморщился. Подбородок отозвался болью. Ах, это же он о карниз треснулся, точно.
— Хватит, — вмешалась мама. — Он прав. Что мы тут устроили? Одевайся и приходи завтракать, сам нам там все и расскажешь.
Она первая вышла из комнаты.
Оставшись один, Митя попытался мысленно оценить ситуацию. Получалось — не очень. Значит, о всех событиях этой недели бабушка им уже рассказала. Хорошо еще, если только бабушка. Интересно, что они
Знают о его последнем ночном похождении? Только то, что кроссовки мокрые, а штаны грязные, что ссадин м на коленках и подбородке, и все? Или еще что — то? Вроде бы его никто этой ночью не видел. Вообще никто. Вое равно придется что — то придумывать, вот только что?
Теперь они собрались на веранде, там персонально для Мити был накрыт поздний завтрак. Остальные позавтракали. Отправляя в рот большими кусками остывший омлет, он тянул время, подолгу пережевывая воздушное и нежное, как суфле, тело яичницы. Но так ни чего и не придумал. Когда бабушка налила ему чаю, Митя сам сделал первый шаг навстречу разрядке.
— Ну что вы хотите знать? Что я должен рассказывать?
— Все то, чего мы не знаем, — ответила мама. — И лучше поскорее и без утайки, потому что к нам сегодня придут соседи, мы их встретили и специально пригласили для разговора, хотелось бы быть подготовленными заранее.
— Кто придет? — насторожился Митя.
— Катковы, ведь это у них увели этот, как его…
— Мотобайк, — подсказал папа.
Митя задумался, вон как, оказывается, дело — то обернулось, впрочем, чего он еще ожидал?
— Ну так что? — подогнала его мама.
— Я же не знаю, чего вы именно не знаете, — уклонился он с прямого пути.
— Тогда я скажу тебе, что мы с папой знаем, а ты дополнишь все остальное.
И мама выложила все, что уже рассказала им бабушка. В принципе довольно много и все почти верно. Остались неозвученными лишь два его ночных похода, кое — какие детали, и все. Но в это Митя и не собирался никого посвящать. Так что после маминого рассказа он опять задумался.
— Ну так что? — опять напомнила мама. — Мы ждем.
— Да в общем — то все, — подвел итог Митя. — Добавить мне нечего.
— То есть как? — вмешался папа. — Ты ничего нам не объяснишь?
— А что я могу объяснить? Я не знаю, кто украл мотобайк. Не знаю, кто увел Ленина. Не знаю, кто спер спутниковую антенну. Я тут ни при чем. И мои друзья тоже. Колесо у Панкратова стащил Дантес, а я его нашел, и еще этот пень…
— Митя, — одернула бабушка.
— Короче, он мне спасибо за это не сказал. А резину у Кобзаря… Я еще узнаю, кто спер резину у Кобзаря.
— Вот этого не надо, — поспешила мама. — Пусть во всем разбирается милиция. Нам еще шерлоков холмсов не хватало. Ты лучше скажи, где ты был этой ночью? Почему у тебя мокрые кроссовки и джинсы? Откуда такая ссадина?
— Ну не спалось мне после всего пережитого, — с ходу начал сочинять Митя. — Вот я и вылез в окно, пошел на речку купаться. В темноте поскользнулся на берегу, упал, съехал ногами в воду, а подбородком о камень ударился, что на берегу. Вот и все.
— Короче, — усмехнулся папа. — Упал, потерял сознание, очнулся — гипс. Закрытый перелом.
— Да, — согласился Митя.
— Ну, дай бог, чтобы так все и было, — говоря это, папа отвернулся и уставился на огород, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. Но уловка не сработала.
— А я ему верю, — твердо заявила мама. — Все так и было, как он сказал. И надо всем железно выступить против Катковых, когда они придут. Чтобы больше не
приставали.
— Да они и не приставали, — неожиданно вступился за соседей Митя. — Хотя…
— Вот чтобы не было и этого "хотя", — отчеканила мама.
На этом первый неприятный раунд для Мити закончился. Неожиданно почти безболезненно. И больше того, сразу вслед за этим последовала радость.
— С другом поздороваться не хочешь? — спросила его мама.
— С каким еще другом?
— Выйди во двор, он там с утра шастает, уже яму под смородиной выкопал.
— Семен! — сорвался с места Митя.
И все как — то повеселели.
Семен рыл пятую нору под сараем. Как видно, он хотел накопаться всласть, за все даром потраченное лето. Фонтан сухой земли бил из — под его трудовых лап, покрывая уши и спину таксы серым налетом. Радостный оклик хозяина все равно оказался сильнее. Пес замер на мгновение, обернулся и, увидев того, кого любил больше всего на свете, помчался, как только позволяли короткие кривые конечности. У Митиных ног Семена заколбасило. Он прыгал и юлил, ползал и вертелся, переворачивался на спину и тут же вскакивал опять на все четыре, пока Митя, изловчившись, не подцепил его под теплое брюхо пятерней.
Безумие продолжалось в воздухе. Прижатый к груди, Семен вертелся ужом и мусолил все, до чего мог дотянуться. А Митя не препятствовал, потому что нет ничего приятнее на свете, чем шершавый, жаркий поцелуй слюнявого языка собаки.
Они не расставались до появления Катковых.
Соседи явились уже в три часа дня и в прежнем составе — Сергей Евгеньевич, Таська и замыкающий — Васька. И опять все набились на верандочке. Митя сразу отметил особенную серьезность главы соседского семейства, обычно улыбчивый и немного стеснительный Сергей Евгеньевич держался на этот раз с подчеркнутой значительностью. По просьбе Митиной мамы он принялся излагать свою версию событий, и первая же фраза сильно задела Митю, заставила напрячься, а он — то думал, что готов ко всему.
— Все началось с того, — начал Сергей Евгеньевич, — что у нас в Дубках появились ребята из Зараева. Раньше они к нам не ходили, и все было нормально. А как появились, так и началось.
Мите стоило большого усилия сдержаться и не перебить рассказчика спором прямо сейчас, но он решил приберечь свои аргументы на потом и смолчал, побольнее ущипнув себя под столом за ногу. Так было легче терпеть.
— Привел их, к сожалению, Митя, — продолжал Сергей Евгеньевич.
— Ну и что? — тут же вступилась Митина мама. — Вы говорите это так, будто тут есть что — то предосудительное.
— Я не говорю, что это плохо, и ничего не имею в виду, но факт остается фактом, — закатил глаза и, хлопая себя ладонью по колену в такт речи, проговорил Сергей Евгеньевич. — Вы же сами предложили зайти и…