На воре шапка горит

— Дурак, — повторилась Тоша. — И ты дурак, — обратилась она теперь к Мите. — Он правда мог ведь его побить. Здоровый мужик, лет двадцати.
— Да не стал бы он со мной связываться, — не согласился Бэн. — Хотя кто его знает… Драться он любит. Все косточки на правой руке о кого — то ссадил. И ссадины почти свежие.
— Вот, черт, — тоскливо произнес Митя и опять взялся за голову, только уже не картинно, как прежде, а от настоящей тоски.
Прошло несколько мгновений томительной тишины.
— Да ладно тебе, — тряхнул Митю Бэн. — Все же закончилось.
Митя молча покрутил головой.
— Почему? — спросила Тоша. — Ты что, его знаешь?
Митя кивнул.
— Он из твоих друзей?
Митя опять отрицательно помотал головой.
— Ну так что ж ты расстроился?
От огорчения Митя сорвал пук травы и швырнул его в сторону реки. Травинки не долетели и рассыпались, сразу же потерявшись среди несорванных собратьев. Он знал, что от него ждут объяснения, и долгое молчание было лишь тому подтверждением.
— Ладно, — решительно вскочил Митя, и Бэн с Тошей разом вскинули головы. — Ладно, — повторил он, глядя на них сверху вниз и выдержав еще одну паузу. — Ладно… пошли домой, обедать пора.
— Мудро, — согласился Бэн.
А Тоша ничего не сказала, только покачала головой, когда собирала раскиданные по траве свои вещи.
— Не одевайтесь пока, — бросил Митя, — нам еще через речку идти.
Домой Митя, казалось, летел на всех парусах. Он провел своих друзей к броду ниже по течению, туда, где они встретились в первый раз, когда Митя так же спешил, а Бэн с Тошей только — только приехали. Сам Митя опять раздеваться не стал, а так и вошел в воду в кроссовках и джинсах, уже по обычаю. Единственная небольшая задержка вышла на другом берегу. Бэн и Тоша одевались, а Митя топтался, как конь, сгорающий от нетерпения пуститься вскачь.
И снова он почти побежал, но только до хозяйства Петровича.
— Надо зайти, — объяснил Митя новую остановку в пути. — У меня здесь пара вопросов есть.
И не дожидаясь согласия, свернул к воротам.
Как и прежде, их радушно встретили хозяева и снова Петрович всех на веранду к себе зазывал. Но Митя в этот раз заупрямился, не поддался.
— Нет, — мотнул он решительно головой. — Я только на минутку зашел. Спросить вас хотел.
— Ну, спрашивай, — лицо фермера озадаченно вытянулось, он уже просто не знал, чего ждать от своего юного приятеля.
— Дантес в конуре?
Петрович даже рот от изумления открыл, очевидно, он ожидал что угодно, но только не этого.
— Нет, — все же ответил он. — Опять где — то шастает. Это все?
— Нет, это только вступление. А когда Ленин с огорода ушел, Дантес тоже гулял?
— Не знаю, вечером болтался по двору, когда я на ночь Нерона отвязывал.
— Значит, и Нерон был отвязан?
— Был, — кивнул Петрович.
— А когда вы утром встали, они оба были во дворе, или…
— Дантес слинял, — опередил фермер. — Почуял свою вину и слинял. И Нерон сдрейфил, в самый угол двора забился за курятником, насилу я его оттуда выманил.
— Это где? — тут же заинтересовался Митя.
— Можно посмотреть?
— Да пожалуйста…
Петрович проводил надоеду и его друзей в самый дальний угол участка, где сгорал недавно от стыда проштрафившийся страж.
— Где он сидел? — спросил Митя, остановившись там у самой ограды между свалкой полусгнивших досок и ржавой бочкой.
— Да прямо тут, где ты и стоишь.
Митя отвернулся, осмотрел забор, выглянул, как мог, за него, сказал: "Ага" — и быстро направился к выходу.
— Удивляешь ты меня, Дмитрий, — поспешил за ним фермер. — Погоди, есть для тебя новости.
— Потом, потом, я к вам позже зайду, — отмахнулся Митя.
— Да это ж про резину Кобзаря!
— Теперь мне не до этого, — отрубил Митя, и Петрович застыл на месте в позе исчезнувшего Ленина.
Уже за пределами участка Тоша и Бэн догнали своего стремительного друга.
— Куда тебя несет? — осмелилась задать вопрос Тоша.
— Сейчас, — отмахнулся Митя.
Он привел их к тому самому углу участка, где прятался Нерон, но только с другой стороны забора. Здесь Митя опять сначала метнулся к ограде, потом стал шарить руками в бурьяне, пока вдруг резко не выпрямился и, дернув изо всех сил, оторвал от чего — то и поднял торжественно над головой обрывок веревки, похожей на бельевую.
— Иес! — крикнул он.
— Слушай, я боюсь, — шепнула Бэну Тоша. Тот только плечами пожал.
— Теперь можно обедать, — объявил Митя.
— Мудро, — очередной раз поддержал друга Бэн. Объяснения происшедшего Тоше и Бэну пришлось ждать еще долго. Только насытившись и обретя покой на раскладушке под тентом, Митя Попов развеял опасения Тоши за его психическое здоровье. Он правда погрустнел, насупился и утратил всю былую энергию, но стал гораздо более разговорчив,
— Я теперь знаю, — просто и без понуканий со стороны друзей сказал Митя, — как Ленин ушел. И знаю, кто его под руку вел и почему псы не залаяли. Этих сторожей нейтрализовали течной сукой по имени Лада. Просто привязали собачку с течкой рядом с забором Петровича, вот оба кобеля туда и прибежали. — Митя посмотрел на лица своих друзей и, очевидно, вычитав там изумление или непонимание, убедительно пояснил: — У вас собак просто нет, поэтому и не знаете, а у меня Семен. Он как сучку с течкой почует, готов за ней на край света идти, так и все они — и Дантес, и Нерон тоже. Около течной сучки им уже не до воров. Вот они и крутились в углу двора, пока Ленина на огороде выкапывали. Потом Ленина спокойно увели, а они еще все там были, пока Дантес не догадался под ворота подлезть, а потом при его участии, я думаю, Лада эту веревочку оборвала, и бежать. А он за ней. Утром их обоих видели в Зараеве. Лада пришла домой, откуда ее до этого специально похитили, а Дантес еще сутки дежурил у ее ворот и грызся с окрестными кобелями.
— А Нерон страдал все в том же углу… — без улыбки заметила Тоша.
— И кто ж это сделал? — спросил Бэн.
— Никита и Лысый, — печально вздохнул Митя. — Эти наверняка, потому что это они Ладу увели, только и без Мишки с Гариком наверняка не обошлось. Вряд ли Никита с Лысым вдвоем статую уперли. Вот только зачем им сдался Ленин и куда они его дели — ума не приложу.
— Может, они новые комсомольцы? — предположила Тоша. — И сперли Ленина, чтобы не стоял пугалом в огороде?
Митя усмехнулся так, что всем стало ясно: его друзья — не комсомольцы. Вместо ответа он только задумчиво пробормотал:
— Тяжелая бронзовая статуя…
— Бронзовая? — переспросил Бэн.
— Ну, я не знаю точно, может, еще какая, он позолоченный, но сплав с медью, потому что местами, где краска облупилась, Ильич позеленел. Петрович говорил, что это от меди. Окислилась медь, вот и позеленел.
— Значит, они его в переплавку отправили, — уверенным тоном эксперта определил судьбу статуи вождя Бэн. — Что ж ты раньше не сказал, что она бронзовая. Комсомольцы… — теперь и он, усмехнувшись, посмотрел в Тошину сторону.
Тоша тут же показала ему язык.
— Зачем? — все удивлялся Митя. — Зачем плавить Ленина?
— За бабки, дубло. На пунктах приема цветного металла такая статуя ого — го сколько может потянуть. Их везде для этого воруют. Даже у принцессы Турандот на Арбате руку отрезали. Ты что, не знал? — посмотрел Бен на печального Митю.
— Как — то и не думал, — почти шепотом отозвался тот и добавил: — Все равно непонятно, как они его уперли. До пункта этого еще и дотащить надо, ведь он небось в городе.
— А для того, чтобы до пункта довезти, они украли мотобайк, — предположил Бен.
— Ленин на мотобайке? — несмотря на всю грусть, Митя снова не смог сдержать улыбки, представив такую картину. — Нет, слишком круто. Уж больно приметно получится, любой мент остановит. Да и где они его спрятали?
— Они его утопили, — последняя версия принадлежала Тоше. — До реки дотащили и в глубокое место сбросили. Сами каждый день там купаются и над Лениным плавают. Там он и лежит до поры, пока они что — нибудь придумают — как доставить до пункта этого.