Роза и семь братьев

— А кто первым получит это? — поинтересовался Уилл, набивая рот мармеладом.
— Тетушка Изобилие, я полагаю.
— Когда же она это получит? — Джорджи от нетерпения начал раскачиваться на стуле.
— Я думаю, в понедельник.
— Господи помилуй! О чем это мальчики толкуют? — заговорила старая леди. Ее загораживала высокая ваза, из-за которой выглядывал лишь чепчик, а лица видно не было.
— А разве тетушка ничего не знает?! — раздалось разом несколько голосов.
— Нет, не знает. В этом-то и вся соль! Уж она-то это любит больше всех!
— А какого это цвета? — Роза тоже решила принять участие в общем разговоре.
— Синего и коричневого.
— А есть это можно? Это вкусно? — спросил Джеми.
— Некоторые люди находили, что да, но я не стал бы пробовать, — засмеялся Чарли и тут же пролил чай.
— А кому это принадлежит? — вставил свое слово Стив.
Арчи и Принц посмотрели друг на друга в некотором замешательстве, а потом в глазах Арчи появился особенный блеск, и Чарли опять засмеялся:
— Дедушке Кэмпбеллу!
Это окончательно сбило всех с толку, и Джеми признался Розе, что он решительно не знает, как ему дожить до понедельника.
Вскоре после чая клан уехал, дружно распевая «Все синие шапки на границе…»
— Ну, моя милая, как тебе нравятся твои двоюродные братья? — спросила Розу тетушка Изобилие, когда последний пони завернул за угол и шум затих.
— Они мне нравятся, но Фиби я люблю больше.
Удивленная таким ответом, тетушка Изобилие в отчаянии всплеснула руками и пошла сказать сестре, что она никогда не поймет этого ребенка, и какое счастье, что Алек скоро снимет с нее эту ответственность.
Утомленная необыкновенно оживленным вечером, Роза устроилась в уголке дивана, чтобы отдохнуть и подумать про тайну, о которой столько говорили за чаем. Она даже не подозревала, что узнает обо всем раньше всех. Мечты перешли в дремоту, и девочка заснула.
Ей снилось, что она опять дома, в своей постели. Вот она просыпается и видит отца, склонившегося над ней, слышит, как он произносит: «Моя маленькая Роза». А она отвечает ему: «Да, папа». Он берет ее на руки и нежно целует…
Сон был настолько реальным, что Роза проснулась с радостным криком. И обнаружила, что обнимает ее незнакомый темноволосый и бородатый господин, который говорит добрым голосом, очень похожим на голос ее отца:
— Это — моя маленькая девочка, а я — дядя Алек.
 
Глава III
ДЯДЮШКИ
Проснувшись на следующее утро, Роза точно не знала, было ли все происходившее накануне вечером явью или ей это приснилось. Было еще совсем рано, но она встала и начала одеваться. Девочка не могла больше спать. Ей ужасно хотелось сойти вниз и посмотреть, на самом ли деле в холле стоят дорожный мешок и чемодан. Она вспомнила, как споткнулась о них, когда шла спать. Тетушки вчера отослали ее наверх, потому что было уже поздно, а сами еще долго разговаривали.
Роза открыла окно, чтобы подышать свежим майским воздухом. Пахло морем, ярко светило солнце. Девочка вышла на балкон. Сначала она смотрела на птичку, которая завтракала червячком. Потом увидела человека, который перескочил через садовую решетку и пошел, насвистывая, по тропинке. В первую минуту Роза решила, что это случайный прохожий, но, присмотревшись, поняла, что это ее дядя возвращается с моря после раннего купания. Вчера вечером она едва посмела поднять на него глаза, зато теперь могла хорошенько рассмотреть.
Дядя шел медленно, поглядывая по сторонам, очень довольный тем, что опять видит родные места. У него были темные кудрявые волосы, он время от времени встряхивал шевелюрой. Широкоплечий, ловкий в движениях, дядюшка выглядел сильным и здоровым. Вообще говоря, он понравился Розе, хотя она и не могла бы объяснить, чем именно. Девочка решила, что сможет полюбить дядю Алека. В эту минуту он поднял глаза, разглядывая каштан, густо усыпанный почками, и увидел Розу, которая наблюдала за ним. Девочка смутилась и покраснела. А дядя поклонился ей, помахал рукой и приветливо улыбнулся:
— Ты рано встаешь, маленькая племянница!
— Я хотела убедиться, что вы не приснились мне, а на самом деле приехали, дядя.
— Правда? Ну, так спускайся в сад и увидишь, что я — это я.
— Мне не позволяют выходить до завтрака.
— Вот как? — он пожал плечами и прибавил. — Ну, значит, я сам поднимусь, чтобы поприветствовать тебя.
И, к огромному изумлению Розы, дядя Алек вскарабкался по одной из колонн галереи; взобрался на крышу, с крыши перелез на балкон и, перемахнув через широкие перила, оказался рядом с девочкой.
— Ну, надеюсь, теперь-то ты не сомневаешься, что я здесь?
Роза была так поражена, что смогла ответить ему только улыбкой.
— Как поживает моя девочка сегодня утром? — спросил он, держа маленькую нежную руку девочки в своих больших ладонях.
— Довольно хорошо, благодарю вас.
— Но надо, чтобы было очень хорошо. Отчего же это не так?
— Я всегда просыпаюсь с головной болью и чувствую себя усталой.
— Разве ты плохо спишь?
— Я долго не могу заснуть, а потом мне снятся тревожные сны, и я не высыпаюсь.
— А что ты делаешь целый день?
— Читаю, немного шью и потом сижу с тетушками.
— А ты не бегаешь по саду, не катаешься на пони и ничего не делаешь по дому?
— Тетушка Изобилие говорит, что я слишком слаба для таких усилий. Иногда я катаюсь с тетушками, но я не особенно люблю эти поездки.
— Неудивительно, — сказал дядя Алек как бы сам себе и быстро прибавил: — Кто-нибудь приходит поиграть с тобой?
— Никто, кроме Ариадны Блиш; но она такая глупая, я терпеть ее не могу. Вчера тут были мальчики. Кажется, они хорошие, но ведь я же не могу играть с ними.
— Отчего же нет?
— Барышни моего возраста не должны играть с мальчиками.
— А вот и нет, это именно то, что тебе надо. Мне кажется, ты слишком изнеженна. Они хорошие ребята, и со временем вы обязательно подружитесь и будете играть вместе. Кроме того, я постараюсь найти тебе подружек, не испорченных хорошим воспитанием.
— Фиби очень хорошая, я ее очень люблю, хотя и встретила только вчера, — воскликнула Роза, оживляясь.
— А кто эта Фиби, скажи, пожалуйста?
Роза с жаром рассказала то, что знала; дядя Алек слушал, и странная улыбка блуждала на его губах, в то время как глаза были совершенно серьезны и он внимательно смотрел на личико, поднятое к нему.
— Я очень рад, что в тебе нет сословных предрассудков, но я не могу понять, за что ты любишь эту девочку из приюта.
— Вы можете смеяться надо мной, но я ее люблю, хотя не могу сказать за что. Она кажется такой счастливой и рассудительной. И хорошо поет. У нее так много сил, что она может все мыть и чистить. У Фиби нет никаких горестей, которые бы ее мучили, — сказала Роза, делая над собой усилие, чтобы объяснить все это.
— Откуда тебе это известно?
— О, я рассказывала ей о моих горестях и спросила, грустит ли она о чем-нибудь. Фиби ответила, что нет, только ей хочется ходить в школу, и она думает, что когда-нибудь это устроится.
— Выходит, она не грустит о том, что одинока, бедна и должна много трудиться? Значит, она хорошая девочка, и я буду очень рад с ней познакомиться, — дядя Алек одобрительно покивал головой, и Розе захотелось, чтобы он и ее похвалил.
После минутного молчания, он спросил:
— А какие же горести у тебя, детка?
— Не спрашивайте меня о них, дядя.
— Разве ты не можешь рассказать мне о них, как рассказывала Фиби?
И было в его голосе что-то такое, что Розе захотелось тут же рассказать все и покончить с этим. Она покраснела и, отвернувшись в сторону, прошептала:
— Самое ужасное, что я лишилась папы…
Дядя Алек обнял племянницу, притянул ближе к себе и ласково сказал голосом, так похожим на голос ее отца:
— Этому горю я помочь не могу, дитя мое, но постараюсь сделать все, чтобы тебе стало легче. Что тебя еще беспокоит, дорогая?