Юнкер Нильс из Эки

Сам же герцог танцует сейчас в рыцарском зале, ему не спится. Июньская ночь чересчур светла, и сон бежит того, кто замышляет злодеяние. О, рассвет скоро, скоро, и тогда король лишится своей головы, а государство — своего короля. Герцог прекрасно знает, кто после короля стоит ближе к трону. О, как он ждет рассвета! А до той поры он желает танцевать. Пойте же, пойте, виолы, флейты и свирели! Танцуйте, юные благородные девы! Мелькайте же, мелькайте, их быстрые маленькие ножки! Герцог желает сегодня танцевать и веселиться! Но тот, кто творит зло, не знает в жизни мира и покоя. Страх как червь точит сердце герцога. Король и впрямь заключён в западной башне, но у него есть приверженцы и, кто знает, не мчатся ли они сейчас на конях с тысячей своих воинов к Замку Тирана? Охваченный жгучим беспокойством, герцог покидает танцующих и встаёт у окна, напряжённо вглядываясь и вслушиваясь в ночной сумрак. Не гул ли это лошадиных копыт доносится до него? Не звон ли вражеских копий? Не бряцанье ли мечей? Нет, это всего лишь скальд, бедный странствующий певец, бредет по берегу залива меж высоких дубов.
Он перебирает струны лютни и чистым голосом выводит песню, она несётся, как на крыльях, над узким Проливом Тирана.
Дороги бегут в необъятные дали,
Я видел, как по лесу войны скакали.
Кукушка кукует всю ночь напролёт.
Чу! Кто-то печальную песню поёт.
Дороги бегут в необъятные дали.
Герцог бледнеет.
— Поди сюда, юный скальд, поди сюда и расскажи, что за всадников ты видел этой ночью в лесу!
— Ах, милостивый государь, слова бедного певца падают с уст бездумно и свободно, как дождевые капли. Позвольте же мне с миром удалиться отсюда под звуки моей лютни. Ночь так прекрасна, а воды так спокойны, земля вся в цвету и кукует кукушка. И, верьте мне, скоро поспеет уже земляника, её я видел в лесу этой ночью.
Герцога охватывает гнев.
— А знаешь ли ты, юный певец, что в Замке Тирана есть глубокие подземные казематы, и певцы там созревают быстрее лесной земляники, а когда они созревают, то рассказывают обо всём, что от них хотят услышать.
— Ах, милостивый государь, ну конечно, и я тоже непрочь рассказать обо всём, что видел, но ворота вашего замка закрыты, а подъёмный мост поднят, и ни одной живой душе не удастся пробраться в Замок Тирана.
Герцог угрюмо кивает.
— Ты прав, юный скальд, но для тебя сейчас опустится подъёмный мост и распахнутся ворота замка. Иди же сюда, мой друг, я хочу знать, что за всадников ты видел в лесу этой ночью!
Чу, грохочат цепи, подъёмный мост со скрежетом и скрипом опускается, и тяжёлые дубовые ворота растворяются. Скальд трогает струны лютни и извлекает из нее несколько тихих печальных звуков. Бедный скальд! Он одет в лохмотья, и лишь его золотые волосы сияют во мраке, ореолом света обрамляя лицо. Смотрите, он входит в Замок Тирана, куда до восхода солнца не могла бы проникнуть ни одна живая душа… Да поможет тебе Бог, юнкер Нильс! Завернись поплотнее в свои отрепья, чтоб сквозь них не просвечивал твой шитый золотом воротник! Ступай неуверенно, сгорбившись, опусти взгляд долу, пробормочи что-нибудь слюнявым ртом! Помни — ты жалкий бродяга, низкий скальд, который и сам не знает, что плетёт языком.
— Я видел тысячи вооружённых воинов — что правда, то правда, милостивый государь! Их было страсть как много, но не больше ста — это я точно знаю! Все они скакали на лошадях, только пыль летела из-под копыт! Хотя некоторые из них ехали на быках, а один — даже на свинье. У всех были на руках мечи и дротики, а у многих — только мётлы. Они стремительно продвигались в сторону Замка Тирана и, усевшись в корыта, поплыли через пролив. И верьте мне, милостивый государь, скоро поспеет уже земляника, её я и видел в лесу этой ночью!
От таких слов герцог приходит в бешенство, но в то же время ему становится страшно. Да, заронить смятение в его чёрную душу так же легко, как бросить в тёмную землю семя.
Какой-то нищий скальд, совсем ещё мальчишка, пропел себе небольшой куплетец о королевских воинах, которых он якобы видел в лесу сегодняшней ночью, и из этого крошечного семени в сердце герцога тут же выросла целая лесная чащоба непроходимого ужаса и тоски: ведь тот, кто творит зло, не знает в жизни мира и покоя.
И тут же все защитники замка подняты на ноги по тревоге, в замке начинается страшный переполох. Воины, не зевайте! Готовьте стрелы, натягивайте тетиву! Несите камни! Устанавливайте метательные орудия! Вставайте, ратники, у каждой бойницы! Десятикратно усильте охрану подъёмного моста! Штурм замка может начаться в любую минуту, если в словах бродячего певца есть хоть доля правды.
Но, герцог, а как же быть с охраной западной башни? Разве её не надо усилить? Ведь у королевской темницы стоит сейчас лишь один-единственный страж, твоя верная тварь, Монс, по прозвищу Кровавый Топор.
Нет, усиливать охрану западной башни герцог не желает, в своём чёрном, как ночь, сердце он вынашивает план — самому лишить короля жизни, если только начнётся штурм замка. Его, несомненно, больше всего тешит мысль, что пленник едва ли доживёт до рассвета. Так решил Высший Государственный Совет, который по желанию герцога осудил злосчастного короля на смерть. Всё решено, и решено окончательно, и никому не удастся вызволить короля живым из плена. Но тому, кто совершает злодеяние, не нужны свидетели. Поэтому царственного пленника стережёт в полном одиночестве Монс Кровавый Топор — он молчалив как скала и следит только за тем, чтобы ни один враг не проник в Замок Тирана!
Ни один враг, о всемогущий герцог? Но разве твой недруг уже не пробрался сюда, хотя ты об этом ещё не знаешь? А тот юный скальд, которого ты только что впустил в свою крепость, где он теперь? Ты собираешь лучников, устанавливаешь метательные орудия, укрепляешь оборону… А тот незнакомый бродячий певец, чьи волосы ореолом света обрамляют лицо? О нём ты забыл! Этот бедняга сидит себе на полу в уголке, скромно обгладывая цыплячью ножку. Он несколько придурковат и потому никак не понимает, отчего среди ночи в замке забили такую ужасную тревогу. Да он, наверное, ещё и вшивый! А то зачем бы ему скрестись и рыться в своей драной одежонке? Смотрите-ка, что это он зажал в руке? Не иначе как вошь. Ой, да этот скальд просто сумасшедший! Он суёт вошь в штоф с пивом. Сразу видно, несчастный не в своем уме! Кому нужен бедный идиот? Даже собак у камина, и тех не интересует, что он делает и куда идёт. И вот сейчас в его дурную голову приходит мысль — угостить пивом Монса по прозвищу Кровавый Топор. Он выходит из дверей так тихо, он ковыляет по галереям и лестницам замка так неуклюже, но штоф с пивом он держит ловко и крепко, а если кого-то и встречает на своем пути, то улыбается так кротко и нежно… Ведь сам герцог приказал ему отнести пиво Монсу по прозвищу Кровавый Топор!
Монс здоров как бык. Да он может выпить с десяток таких штофов! Он уже целую ночь стоит на часах у королевской темницы и как никто томится от жажды. И — гляди-ка! — юные руки бережно подносят ему пиво.
— Каков юнец! Ты кто же будешь? Что-то не видал я такого золотоволосого в Замке Тирана!
Но золотоволосый юноша улыбается так кротко, у него явно не в порядке с головой.
— Герцог прислал тебе пива, и я не расплескал ни капли. Правда, иногда я едва не падал, но штоф держал с умом — уж это я умею!
Монс Кровавый Топор жадно припадает губами к штофу. Уж ты, какое пиво! Так и освежает горящее нутро! Монс удовлетворённо рыгает и треплет юного скальда по светлым волосам.
— Ишь ты, какие волосы! Ну чистый лён, прямо как у короля! Можно подумать, вы братья. Благодари Создателя, что это не так и ты не брат злосчастному пленнику, а не то и оглянуться б не успел, как слетела бы с плеч твоя головушка.