Рыцари без страха, но не без упрека

На другой день, когда все трое повстречались на перепутье (сильнейший дождь только что кончился, и они бежали в школу, перепрыгивая через лужи), Влад, увидев друзей, весело закричал:
– Ребята, качайте меня! Я придумал одну игру.
– Что придумал, говори по-быстрому!
Но Влад хранил таинственное молчание.
– Хитрые больно, – проговорил он наконец. – Вот возьмите и сами придумайте. На готовенькое каждый…
– Вот тоже скажет! Как это взять и придумать?!
Но Андрюшка всё-таки тоже был не простак.
– Я, может быть, придумал почище твоего! – воскликнул он. – Ох и придумал же я! – Он наклонился к Владу и зашептал ему что-то.
– Какое совпадение! – воскликнул Влад. – Я думал о том же самом.
– А я никак не могу придумать, – признался Вася. – Можете огреть меня по макушке, честно, – сказал он. – Вдруг там заворочается что-нибудь стоящее.
Друзья честно и с удовольствием огрели Васю по макушке, но это ему ничуть не помогло.
– Пусто. Хоть шаром покати, – сказал он, совершенно расстроенный. – Бывают же такие ПУСТЫЕ ГОЛОВЫ!
Влад с Андрюшкой, перебивая друг друга, стали рассказывать Васе, что они придумали.
– Мы будем с ними играть, – говорил Влад, – интересно-интересно. Разовьём в них силу, ловкость. Научим бегать стометровку.
– Ага, дружить с ними будем, – подхватывал Андрюшка, – долго-долго, почти всю жизнь, пока не состаримся.
– Мы будем их воспитывать в рыцарском духе, – говорил Влад. – Рыцарский дух, он благородный. Может, заодно и подвиг совершим.
– А к Новому году устроим настоящее сражение рыцарей! – подхватывал Андрюшка. – Шуму будет! Прославимся…
– Мы будем их просвещать. Гербы им придумаем, шлемы соорудим. Шпаги, кольчуги, плащи!.. – взахлёб кричали они теперь вместе. – Хорошо бы коней достать!
Столько было напридумано, что у бедного Васи под конец их разговора голова уже затрещала по-настоящему. Только одного он никак не мог взять в толк – кого же его друзья собираются воспитывать и просвещать. Вроде бы у них в классе такие уж все воспитанные, такие уж все просвещённые – деться от них прямо некуда, так надоели – всё пристают: «Когда, Поперечный, ты наконец от двоек избавишься?»
– А про кого это вы всё время говорите? – спросил Вася в полнейшем недоумении.
– Как? Ты, что ли, ничего не помнишь? – удивился Влад. – А мизинцы для чего мы поднимали? Ну-ка покрути, покрути своими шариками-роликами!
– Так это вы про первоклассников? – ахнул Вася. – Так зачем нам их воспитывать, чудилы вы этакие, зачем просвещать? Давайте над ними просто господствовать! Раз, два, шагом арш! Во что я придумал, а? Здорово? Здорово?
Вот, однако, что придумала третья голова, поначалу казавшаяся пустой!
И действительно, господствовать над первоклассниками гораздо легче, чем господствовать в своём собственном классе, где тебя и в грош-то не ставят. Вот они и додумались: пусть они пока в своём ЧЕТВЕРТОМ на ПОСЛЕДНЕМ СЧЕТУ, зато в ПЕРВОМ КЛАССЕ они в два счёта будут на ПЕРВОМ. Но даже не это главное. Главное в том, что надо было помочь Клавдии Львовне, их бывшей учительнице, воспитывать первоклашек – уж такие все они подобрались глупые, слов нет!
– Ну разве я не гигант мысли? – закричал счастливый Вася.
– Мы не гиганты мысли, а рыцари, – поправил его Влад, – и не господствовать мы будем, а играть. Это будет наша тайна. – Влад повертел на пальце шляпу, сплетённую из разноцветной проволоки. – Чур, никому ни слова! Особенно Клавдии Львовне. Пусть для неё это будет приятная неожиданность.
– Чур, беру первый «а»! – заторопился Вася. – Я всех там уже знаю. Я же их судил. А Верблюжонов с Димкой Шмелёвым мне теперь только и делают, что в рот смотрят! А учительница у них совсем молодая. Первый год в школе. Где ей справиться с ними! Раз так, я буду помогать ей, и тоже тайно.
– А я, чур, беру первый «б», – не захотел отставать от него Андрюшка. – Я тоже их почти всех знаю. Я ведь тоже их судил. Геошка, Пантелей, Коля с Бобром мне проходу не дают. Вешаются на шею! Я для Клавдии Львовны сил не пожалею… Ведь она для нас никогда не жалела.
– А на меня вешаются что оттуда, что отсюда, со всех сторон, – сказал Влад с особой гордостью. – «Эй, – кричат, – чемпион, мы тебя знаем!» А раз так, то я буду и над первым «а» и над первым «б». То есть над вами. Я для этого случая даже имя себе придумал: Рыцарь Весёлого Образа – ну как, звучит? – император нашей Лам… Лав… Лабрадорской империи Гаскон Неповторимый. А вы будете, например, моими весёлыми канцлерами, то есть помощниками. А первоклашки из первого «б» пусть будут у нас Рыцари без Страха, но не без Упрёка. Ну как?
– Здорово! – восхитился Андрюшка.
– Ха, – весело сказал Вася. – Канцлер Вася Поперечный. Звучит?! Тогда мои из первого «а» пусть зовутся Псы-рыцари, идёт? Помните, при Александре Невском?
– А весёлый канцлер Андрей Антонов? Звучит?! – смеясь, перебил Андрюшка и набросился на него и Влада.
Они так разошлись на том своём перепутье, так разбушевались, что даже не заметили, что перед ними глубочайшая лужа. Вася туда оступился, упал и друзей за собой потащил.
Намокли они – бр-р! – и стали как мокрые курицы. Но даже это печальное происшествие их нисколько не остудило. Да неужели из-за такого глупого пустяка возвращаться домой? И, кое-как отряхнувшись, они помчались в школу, на ходу перебрасываясь шуточками. Прибежали в класс к самому звонку, брызги от них – во все стороны.
– Ну вот, – заворчала председатель совета отряда Рита Шмелёва. – Опять Волгин с приятелями в своём репертуаре. Хорошего от них никогда не дождёшься!
– А вот и дождалась! – засмеялся Влад, отжимая под партой куртку. – Мы взяли шефство над первоклашками. И заметь, сами! Никто нас туда не выдвигал и не назначал. Только, Шмелёва, чур, нам не мешать и не помогать – сами справимся.
– Так и передай всем своим шишкам на ровном месте, – поддержал его Вася.
– А вы с Клавдией Львовной согласовали свои кандидатуры? – удивилась Рита.
– А ты как думала? – успокоил её Влад и подмигнул приятелям. Те, чтобы не расхохотаться, зажали ладонями рты.
– Вот бы никогда не подумала, что вам такое дело доверят: над вами самими нужно ещё шефствовать, – с сомнением покачала Рита головой.
– А ты подумай – и не пожалеешь! – посоветовал Влад и уже серьёзно взглянул на Риту.
 
КАК У НАС ДОМА ПОЯВИЛСЯ ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ
(Рассказ Оли)
– Мой брат Павлик – он на два года младше меня – любит животных. Его за уши не оторвёшь от «Мира животных» Акимушкина. Давно это у него началось. Павлик тогда часто болел, и дедушка давал ему посмотреть эти книги. Там много картинок. Павлик всё время приставал ко мне: «А это, Алёнка, кто? Ну-ка прочти!» И я ему читала. Но книги ужасно взрослые. А ему всё равно интересно. Зато мне читать трудно. Но он так просил, так уговаривал! Вообще, он страшный липучка. Я ему не просто так читала, а за обещания. Павлик мне обещал, что, когда мы с ним теперь выйдем на улицу, он нигде не остановится и меня не будет никуда тянуть. Не знаю, как он в школу пойдёт. Он же до неё не дойдёт! Обязательно заглядится на что-нибудь. Он часами может смотреть, как экскаватор землю роет, как рабочие копошатся в люке. Ему всё интересно! Но интереснее всего узнавать про МИР ЖИВОТНЫХ. Когда я про животных читаю, у меня в голове ничего не остаётся, а он всё помнит. Даже бабушку огорошил: «Бабушка, знаешь БИТУРОНГА?» – «Не знаю, – говорит бабушка, – это ещё что за зверь такой?» – «А это, – говорит Павлик, – ЕДИНСТВЕННОЕ В СТАРОМ СВЕТЕ* ХИЩНОЕ НЕСУМЧАТОЕ МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ С ХВАТАЮЩИМ ХВОСТОМ». И даже показал, как БИТУРОНГ хвостом хватает, хвост у него – ПЯТАЯ ЛАПА. «Господи, – говорит мне бабушка, – совсем ты заморочила ребёнку голову этим ЖИВОТНЫМ МИРОМ». А что этот ребёнок мне самой голову заморочил, – это, конечно, ни капли не считается. Наша семья: бабушка, дедушка, папа и мама – врачи. Павлик тоже врачом хочет быть, но для животных. Один раз мы с ним принесли с гулянья замученного воробья: кошка его драла. Назвали его Чешка. Пришли, а бабушка нас с Чешкой выгоняет: «Инфекция, инфекция!» Тогда мы с Павликом заплакали: «А мама бы нам разрешила!» Наши мама и папа работают сейчас в Индии. Скрепя сердце бабушка всё-таки впустила воробья. Лечили мы Чешку с дедушкой. Вылечили. И дедушка сразу сказал, что надо Чешку выпускать: птицы на то и птицы, чтобы летать на воле. Назначил нам дедушка ВЫПУСКНОЙ ВОРОБЬИНЫЙ ПРАЗДНИК. А у нас не праздник, а настоящее горе: Чешку жалко. Но всё-таки стали мы Чешку выпускать, а он от нас не улетал – жмётся к пальцам и хохлится. Тогда Павлик посадил его на куст. И вот сразу на этот куст села стая воробьёв. Зачирикали. Чешка тоже с ними зачирикал, а потом, смотрим, все улетели. Сначала мы плакали, а после обрадовались: всё-таки Чешка сам улетел. Значит, хорошо его вылечили. А вот уже зимой Павлик поймал замерзающего мышонка. Когда бабушка открыла дверь, он крикнул: «Смотри, бабушка, чем я тебя сейчас обрадую!» Бабушка как взвизгнет – и нет её в коридоре. Вышел к нам дедушка: «Что за шум?» Павлик ему тоже показал мышонка. Дедушка как отшатнётся назад. Мы с Павликом переглянулись. Дедушка у нас военный хирург, никогда с ним такого ещё не было. А бабушка из комнаты кричит: «Немедленно выбросить! Немедленно!» Пришлось мышонка отпустить. Мы его выпустили к соседям: у них как раз дверь приоткрыта была. Потом долго ещё наши соседи успокоиться не могли. Мышей у них, говорили, поразвелось уйма. Когда бабушка вышла к нам, она сразу погнала нас в ванную. И мыла нас в растворе марганцовки. Но за что, спрашивается?! У Павлика от расстройства с того дня стало ухо стрелять. Теперь, когда я приходила из школы, а бабушка убегала на дежурство, мы с Павликом отправлялись в поликлинику на прогревание уха. Однажды пошли туда, а погода ужасная: снег, дождь, ветер. Но Павлик всё-таки упросил меня идти пешком. Целый час упрашивал и – упросил. Но зато поклялся нигде не останавливаться, никуда не тянуть. Одела я Павлика тепло: голова у него – как огромный шар в пуховом платке. Павлик хоть и не останавливался нигде, но по сторонам всё равно вертелся, из платка выворачивался. Вдруг он дёрг меня за руку: «Алёна, смотри, вон какая собаченя! Давай погладим!» Мы как раз шли мимо магазина. Там есть такие толстые железные столбы, на них ещё навес держится. Так вот у одного из столбов привязанной сидела огромная овчарка. Мы её, конечно, погладили. Мы всех собак всегда гладим. Хорошая такая овчарка была, с чёрной спиной и рыжей грудью. «Ах ты моя собаченя! – обнял Павлик ее за шею. – Ну сиди, не скучай. Хозяин твой скоро придёт». И пошли мы с ним дальше в поликлинику. Павлику там прогрели ухо, и мы после долго ещё сидели. Я читала ему индусские сказки. И вот возвращаемся домой. Собака всё так и сидит, а погода ещё хуже. «Смотри, Алёна, у неё уже лапа порезана!» И верно. Валяются рядом с собакой на земле бутылочные стёкла. Собака уже вся насквозь мокрая, дождь косой. Тут навстречу нам женщина идёт. «Ну и жестокие, – говорит, – вы хозяева, милые мои. Бросили собаку, да ещё с утра. Да в такую погоду. Стыдно вам, стыдно». А нам и вправду с Павликом стыдно стало. «Отвязываем?» – шепчет он мне. «Отвязываем!» Мы взяли и отвязали. И к себе её повели. Дома никого. Мы её – вытирать полотенцем, закутывать в платок. Йодом хотели помазать, но лапу она отдёргивала. Много раз отдёргивала, но Павлик всё-таки уговорил её, и она далась. Мы забинтовали ей лапу, принесли супу с котлетами. Но есть она не стала. Легла в угол на одеяло. Это Павлик ей своё принёс с пододеяльником. Ещё и подушку заодно. В общем, хорошо её устроили. Сами залезли на диван с ногами и стали радоваться: до чего хорошо, что у нас собака завелась, и какая она замечательная! Ни разу не огрызнулась и не залаяла. Даже от ИОДА. ПОНИМАЮЩАЯ БЫЛА СОБАКА. Стали мы с Павликом думать, как назовём её. Думали-думали. Называли по-всякому, но ни разу она голову не подняла. Тогда Павлик говорит: «Давай, Алёна, назовём её ЧЕТЫРЕ ЛАПЫ ОДИН ХВОСТ». – «Это же длинно», – говорю я. «Ни капли не длинно, – говорит Павлик. – Можно звать совсем коротко: ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ! А зато, если издалека её призывать к себе, то можно ещё даже и так: ЧЕТЫРЕЛА-А-ПЫ-ЫОДИ-И-ИНХВО-О-ОСТ!» Когда Павлик это прокричал, собака с трудом тут же встала из своего угла, подошла к дивану и лизнула Павлика в лицо. А потом ушла и снова улеглась в своём углу. «Вот видишь! – прыгал от радости на диване Павлик и подлетал высоко-высоко. – Это же МИР ЖИВОТНЫХ. У них у всех столько лап и столько хвостов. Они сами про себя всё знают!» Мы с Павликом прыгали и веселились до тех самых пор, пока не заворочался в замке ключ. Это пришёл с работы наш дедушка. ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ сразу вскочил и зло залаял. Так он страшно лаял, что дверь даже не открылась. Дедушка испугался и закричал: «Ой, я, кажется, перепутал свой дом! Извините, пожалуйста, граждане!» Мы хотели ему сказать, что ничего он не перепутал, просто у нас появился ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, но не могли говорить от смеха. Скоро дедушка опять вернулся и теперь уже приоткрыл даже дверь – а на него как бросится наша собака! Еле он от неё ноги унёс. Стал тогда дедушка звонить нам домой по телефону: «В чём дело, откуда взялась эта собака, объясните по-человечески!» Мы ему и по-человечески объяснили, и от имени нашего ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Но дедушка всё равно ничего не понял. Следом за дедушкой позвонила с работы бабушка: «Что случилось? Это НЕВИДАННОЕ БЕЗОБРАЗИЕ! Надо немедленно вызвать дрессировщика! Ох, ах, эта собака вас сейчас загрызёт!» Но мы говорили, что совсем и не загрызёт, мы с ней уже подружились, у неё очень лапа болит, она ужасно устала, промокла до шерстинки, что мы её назвали ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ и она уже откликается. Тогда бабушка закричала: «Это вообще ВОПИЮЩЕЕ БЕЗОБРАЗИЕ!» Она обещала сейчас же вернуться домой, немедленно, сию же минуту… и навести порядки. Но домой она не вернулась: собака не впустила в дом ни бабушку, ни дедушку, ни по одному, ни вдвоём, ни даже вместе с дрессировщиком. Пришлось бабушке с дедушкой ночевать у знакомых. Всю ночь они нам звонили, спать не давали – как мы там спим, не загрызены ли ещё. Вот смешные! Да нас не то что не загрыз – нас, наоборот, охранял наш ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Павлик спал с ним рядом на полу, а я на диване рядом с телефоном.