Радуга под окнами

Разгадку надо было искать у самого шалфея. И ученый часами просиживал среди пахучих зарослей, любуясь четкой работой «ударных» механизмов цветков, опудривающих шмелей и пчел пыльцой. И чем больше наблюдал он, тем больше было для него непонятного.
Ни разу не видел ученый, чтобы шмель коснулся — спинкой или даже брюшком — рыльца цветка. Да и вообще какой-нибудь частью тела. Даже крылом не зацепил ни разу. Однажды ученый пришел к цветкам с линейкой. Расстояние между нижней губой и свешивающимся рыльцем оказалось больше двух сантиметров. В такой промежуток свободно может пролезть самый крупный шмель.
Прошло немало времени, а разгадка все не давалась.
В одном оказался прав Кернер — пыльца при ударе пыльников о насекомое действительно попадает на верхнюю сторону брюшка или на крылья, если они сложены. Но вот как она переносится на рыльце, с которым насекомое никогда не соприкасается?
Ученый срывал цветки и рассматривал их под микроскопом — рыльца в пыльце, оплодотворены. Уж не невидимки ли оплодотворяют цветки шалфея?
И хотя, как известно, на свете чудес не бывает — чудо было перед глазами: непонятный цветок шалфея…
Солнце помогло
Было теплое сентябрьское утро. Ярко, совсем не по-осеннему светило солнце. То самое солнце, которое помогло людям сделать немало открытий.
Академик Холодный неподвижно сидел среди густых зарослей шалфея на крутом горном склоне и не спускал глаз с мохнатых шмелей, ползавших по загадочным цветам. Он даже не подозревал, что именно сейчас сделает замечательное открытие, которое вознаградит за все труды. И сделает его при помощи солнца.
А солнце, ничего не зная, шло своей обычной дорожкой, бросая косые лучи на горный склон в заросли шалфея. Вдалеке стоял лес, казавшийся наблюдателю темной стеной. На его фоне хорошо были видны цветы. И, взглянув на один, с которого только что слетел шмель, ученый увидел в воздухе вокруг него целое облачко золотистой пыльцы.
Что это — обман уставшего зрения?
Забыв обо всем, ученый лег на каменистый склон и впился глазами в другой цветок, на который только что сел новый шмель. Что-то уж слишком долго, как показалось ему, этот толстяк задержался на цветке. Ученый не выдержал и стукнул по стеблю растения прутиком, Потревоженный шмель взлетел с цветка и поднял целое облачко пыли, как самолет с полевого аэродрома…
Много раз наблюдал ученый момент слета шмеля с цветка. И каждый раз обязательно появлялось облачко пыльцы. Значит, опыление у шалфея происходит по воздуху. Взлетая с цветка, тяжелое насекомое поднимает своими крыльями вихрь, который срывает пыльцу, прилипшую к его телу или крыльям. Покрутившись в воздухе, она опускается на пестик, и происходит опыление цветка.
Но ведь так шмель может опылить пестик пыльцой своего же цветка?
Оказывается, и это предусмотрено природой. Свежая пыльца шалфея липкая. Попробуй-ка сдунь ее. Та же, что некоторое время попутешествовала на шмеле, подсохла, та взовьется в воздух.
Приходилось ли вам когда-нибудь вымазываться в грязи? Да что там спрашивать — приходилось, конечно. И вы знаете, что сырую глину очень трудно счистить с одежды. а как только она подсохнет—сама осыплется, и следов не останется. У солдат даже поговорка есть: «Грязь не сало — чуть подсохла и сама отпала». То же самое с пыльцой шалфея. Сухие пылинки сдуть легче, чем свежие — влажные и липкие.
Так почти через сто пятьдесят лет советским исследователем была обнаружена ошибка, допущенная Шпренгелем.
Открыл академик Холодный и еще одно удивительное приспособление, имеющееся у шалфея.
Вся верхняя часть его стеблей покрыта липкими железами. Даже цветы. Нет их только на внутренней стороне околоцветника, на тычинках и пестиках. Всегда считалось, что назначение этих желез — не допускать к цветам непрошеных, гостей — муравьев, жучков, комаров и мух. Ставить им ловушки. Однако железы нужны растению не только как сторожа, охрана от воров, но и как помощники при опылении цветков.
Прилетит крупный шмель и усядется на посадочную площадку — нижнюю губу цветка. А места ему мало. Чтобы не свалиться, он обхватывает своими длинными ногами наружную часть околоцветника, и они прилипают. Соберется шмель взлететь — не тут-то было. Ноги не оторвать. Нужно как следует поработать крыльями, чтобы высвободиться.
Гудит он, что есть силы работает крыльями, поднимает вокруг себя целый воздушный вихрь. А цветку только это и нужно…
Теперь вы сразу догадаетесь, для чего.
 
ГЛАВА II. ПРИРОДА ЛИШАЕТСЯ МОНОПОЛИЙ
 
Чародеи и волшебники
Старик-садовник входит в сад.
Весь день мудрит, как химик.
И розы льют свой аромат
Под пальцами сухими.
Он может, завязав глаза,
Без всякой гордой позы,
Легко по запаху сказать,
Какого сорта розы…
И. Кобзев
Могущественнее богов Олимпа
Древние греки и римляне наделили своих богов сверхъестественной силой.
Бог виноделия Дионис рассердился однажды на трех дочерей царя Миния за то, что во время праздника в его честь они сидели в своей комнате и пряли. Он превратил нити пряжи у них в руках в виноградные лозы с тяжелыми гроздями ягод и напустил во дворец к ослушницам диких зверей. Перепуганные царевны стали жаться от страха. Тела их покрылись темной шерстью, а руки превратились в крылья с перепонками между пальцами. Они стали летучими мышами.
В другой раз Дионис превратил морских разбойников в дельфинов.
Могуч колебатель земли морской бог Посейдон. Стоит ему только поднять свой грозный трезубец, как на море вздуются огромные, словно горы, волны, покрытые белыми гребнями. Разразится страшная буря, разбивающая в щепки корабли. Но опустит свой трезубец Посейдон, и море успокоится, уляжется и начнет ласково набегать на берега, которые только что сотрясало ударами своих могучих волн.
А богиня Гера, как и ее муж Зевс, повелевала громами и молниями. По одному ее слову небо покрывалось темными дождевыми тучами. Стоило ей шевельнуть пальцем, как разражалась над землей страшная буря, вырывая с корнем столетние дубы.
Но и боги Олимпа не были всемогущими. Они не могли, например, дать запах цветку. Настолько это казалось невероятным, что даже неуемная фантазия древних греков, породивших своих богов, не доходила до такого.
Богиня цветов Флора каждую весну спускалась на землю, любовалась яркими красками цветов и щедро одаривала своих любимцев. И вот однажды услышала она незнакомый тоненький голосок.
— Кто это? — спросила богиня.
— Это я… барвинок…
Флора обернулась и увидела маленькое неприметное растение с синими, как у фиалки, цветами.
— Что же тебе надобно, о чем ты плачешь?
— Я желаю иметь такой же запах, как у фиалки. На нее все обращают внимание. А на меня никто не смотрит, хотя мои цветы ничуть не хуже, чем у нее. Дай мне аромат, Флора, и я буду очень благодарен тебе.
— Ну, здесь я ничего не могу поделать… — ответила богиня цветов. — Чудное это свойство растения получают в ту минуту, когда появляются на свет. Ты же родился без запаха, и это уже нельзя изменить.
Так и остался барвинок без аромата.
И потому только, что обращался к олимпийской богине, а не к земному селекционеру, который может сделать даже то, что не по силам самой Флоре.
Такой случай произошел, например, с белой каллой — нашей недавней знакомой, которая росла на опытном участке Лютера Бербанка. Правда, этот цветок ни о чем не просил знаменитого американского селекционера. Но тот сам обратил внимание на красивые белые цветы, издающие неприятный, отталкивающий запах гнили.
Представьте себе красивую цветочную клумбу, от которой разит так, словно в ней лежит дохлая кошка, и потому нельзя далее окно в сад открыть. Из-за одного только запаха от этих цветов откажешься.