Доктор Дулитл на Луне

— В чем дело, Чи-Чи? — воскликнул Доктор. — Что с тобой? Какая беда?
— Смотрите! — это было единственное слово, которое наконец выдавила обезьянка.
Она указала рукой на берег озерца, лежавшего внизу, у подножия утеса. (Беседуя с лозами, мы для удобства влезли на скальный уступ.) На желтой полосе песка были отчетливо видны два огромных отпечатка ног — точно такие же, какие мы видели в окрестностях лесного озера.
— Лунный человек! — прошептал Доктор.
— Ш-ш! — перебила его Полинезия. — Они не должны видеть, куда вы смотрите. Постарайтесь при случае глянуть вверх, на ту стенку ущелья, которая слева.
И я, и Доктор сделали вид, что беседа с лозами по-прежнему поглощает наше внимание. Затем я притворился, что почесываю ухо, и украдкой бросил взгляд наверх, куда указал попугай. Я увидел нескольких птиц. Птицы эти прятались в листве, стараясь не выдавать своего присутствия. Но мы поняли, что они внимательно за нами наблюдают.
В тот момент, когда мы собирались вернуться к прерванному разговору, над нами, закрыв свет солнца, проплыла огромная тень. Мы инстинктивно подняли головы, опасаясь нападения с воздуха. Это был гигантский мотылек, похожий на того, что доставил нас в этот таинственный мир: он медленно пересек небо и скрылся из виду.
Последовало общее молчание, длившееся минуты три.
— Что ж, — промолвил наконец Доктор, — если это означает, что животный мир Луны решил все-таки с нами познакомиться, тем лучше. Это первые птицы, которых мы видим, и первое насекомое — с тех пор как мы расстались с нашим мотыльком. Любопытно: птицы здесь не такие крупные, как насекомые. Но, думаю, они сами все объяснят, когда сочтут нужным. А пока у нас есть чем заняться. Томми, ты взял с собой блокнот?
— Конечно, Доктор, — ответил я. — Я всегда к вашим услугам.
И Доктор возобновил беседу с шепчущими лозами, сыпля вопросами и ответами с такой скоростью, что я едва успевал записывать.
Как я уже говорил, из всех исследований фауны и флоры, проведенных нами с начала экспедиции, это оказалось самым успешным. Внешне шепчущие лозы были не столь похожи на людей, как кокетливые лилии, но гораздо лучше представляли себе течение жизни на всей планете. Доктор поинтересовался, что им известно о войнах между растениями, — войны эти, как мы узнали во время наших бесед с представителями растительного мира, вспыхивали, когда какой-либо вид, не желая терять свое пространство обитания, вынужден был оттеснять вторгавшихся в него соседей. И тогда мы в первый раз услышали о Совете.
— О, не подумайте, — сказали лозы, — что хоть одному виду растений позволяют начать войну в собственных интересах, не считаясь с безопасностью и правами остальных. Поверьте, это не так! Мы, обитатели Луны, давно уже живем совсем по другим законам. Было время, когда все здесь вели постоянную борьбу: одни виды против других, растения против растений, птицы против насекомых и так далее. Но теперь этому положен конец.
— И как же вы поступаете, — спросил Доктор, — если между двумя видами возникает противоречие?
— Все решает Совет, — ответили лозы.
— Э-э… простите, я не совсем понял. Какой совет?
— Видите ли, несколько веков назад — естественно, большинство из нас прекрасно это помнит, — мы…
— Вновь прошу прощения, — перебил их Доктор. — Вы хотите сказать, что большинство лунных растений, насекомых и птиц живет на свете уже несколько веков?
— Ну конечно, — ответили лозы. — Разумеется, одни из нас старше, другие младше. Но пока лунное растение, птица или мотылек не прожили свыше двухсот лет, они считаются очень юными. А некоторые наши деревья, да и кое-какие животные помнят, что происходило более тысячи лет назад.
— Не может быть! — пробормотал Доктор. — Я, конечно, догадывался, что вы гораздо долговечнее нас, жителей Земли. Но такого многолетия я и вообразить не мог. Боже праведный!.. Но продолжайте, пожалуйста.
— В прежние времена, когда мы еще не учредили Совет, — продолжали шепчущие лозы, — на Луне не прекращались ужасные распри, приносившие опустошение и смерть. Рассказывают, что какое-то время всей Луной правили большие ящерицы. Они достигли столь колоссальных размеров, что почти дочиста истребили лунную растительность. Ни одно дерево, ни один куст, ни одно растение не имели возможности дожить до обсеменения: стоило показаться единственному зеленому листику, как его тут же пожирали эти голодные чудовища. И тогда те из нас, кто еще оставался в живых, собрались и стали обсуждать, что же делать.
— Э-э… простите, — сказал Доктор. — Что значит «собрались»? Ведь вы, растения, лишены способности передвигаться, не так ли?
— О, разумеется, — ответили лозы, — мы не покидаем своих мест. Но мы можем беседовать и совещаться друг с другом и без этого, с помощью наших курьеров — птиц и насекомых.
— И когда это началось? — спросил Доктор. — Когда лунные животные и растения установили между собою связь?
— Мы не можем ответить точно. Видимо, в какой-то форме это сообщение возникло уже очень давно, сотни тысяч лет назад. Поначалу оно не было хорошо налажено, но теперь ни в одном уголке Луны не может произойти сколько-нибудь важного события, о котором тут же не узнали бы растения, деревья, насекомые и птицы в других районах. Нам, к примеру, был известен каждый шаг вашей экспедиции — с того момента, как она высадилась на Луне.
— Что вы говорите! — воскликнул Доктор. — Я и подумать не мог. Но рассказывайте, прошу вас.
— Конечно, — продолжали лозы, — так было не всегда. Однако после учреждения Совета сообщение между нами и общее взаимодействие сразу стали намного слаженней, а в дальнейшем еще более совершенствовались.
 
ГЛАВА 18
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Затем шепчущие лозы подробно описали деятельность упомянутого ими органа власти — таинственного Совета. По всей видимости, это был некий комитет или совместное правительство, в которое входили представители как животного, так и растительного мира. Его главной задачей было управлять жизнью на Луне таким образом, чтобы исключить всякую возможность возникновения новой войны. Если, например, какой-нибудь вид кустарника желал получить больше жизненного пространства, а территория, которой он стремился завладеть, уже была занята, скажем, бычьим тростником, то он не имел права напасть на соседа, но был обязан представить дело на рассмотрение Совета. И если какие-нибудь бабочки хотели питаться нектаром определенных цветов, а им мешали пчелы или жуки, то ни те, ни другие опять-таки не предпринимали самостоятельных действий, а ожидали приговора этого всесильного комитета, который решал их спор голосованием.
Этот рассказ прояснил многое, чего мы не могли понять раньше.
— Обрати внимание, Стаббинс, — сказал Доктор, — огромные размеры почти всех обитателей Луны, развитый интеллект растений — все это, не говоря уже о других замечательных вещах, вряд ли стало бы возможно, если бы здесь не было налажено столь хорошее управление. Наш с тобой мир может поучиться у своего собственного Детища — Луны, к которой он относится с заведомым пренебрежением! Мы на Земле не умеем примирять интересы живых созданий и по-настоящему их защищать. Мы всегда жили, и теперь живем по самым низменным, волчьим законам…
Доктор сокрушенно покачал головой и возвел глаза к небу, где бледно светился диск нашей матери Земли. Точно так же выглядела Луна, когда я смотрел на нее при дневном свете.
— Да, — повторил он внезапно посерьезневшим голосом, — наш мир возомнил, что достиг больших высот, а ему и не снилась мудрость и дальновидность, какие торжествуют здесь, на Луне. Эта борьба, борьба, вечная борьба за существование! Ничего другого мы представить не можем… «Кто лучше приспособлен, тот и выживает!»… Всю свою жизнь я старался помогать так называемым низшим существам — птицам, зверюшкам. Не подумайте, что я жалуюсь, вовсе нет. Мне всегда было очень приятно знакомиться с животными и завоевывать их доверие. Если бы я начал жизнь заново, то поступал бы точно так же. Но часто, слишком часто я думаю о том, что мои усилия изначально обречены на неудачу. Только такое учреждение, как здешний Совет, — Совет Всего Живого, регулирующий жизнь на планете, — и может спасти положение, сделать по-настоящему счастливыми всех и каждого.