И вдруг раздался звонок

Она вернула Габи дневник и спросила:
— Я твою сестричку видела? Что-то не помню…
— Мы всегда приходили вместе по утрам, — ответила Габи, — такая маленькая дурочка.
И помчалась к своей парте. "И тетя Ирма туда же, — сердито думала она. — Ее тоже только Шари интересует. И погладила она вовсе не меня, а ту противную малявку, которая лежит себе целыми днями и ничего не делает. А если откроет рот, то не сразу и разберешь, что она хочет сказать".
Тогда-то Габи кое-что и придумала. Она размышляла об этом целый день и даже вечером, лежа в постели. И когда папа пришел к ней, чтобы потушить свет и поцеловать в лоб, решила непременно так сделать.
На другой день в семь часов утра подаренный ей на рождество будильник звенел напрасно. Габи очень любила маленькие круглые часы, она обрадовалась им гораздо больше, чем другим рождественским подаркам. С тех пор Габи будят ее собственные часы, если мама не идет на работу. Но сегодня будильник звенел напрасно. Габи даже не шевельнулась. Только настороженно слушала. Из комнаты родителей не доносилось ни шороха. Наверное, мама ночью вставала к Шарике, поэтому там пока все тихо. Габи слышала, как мама однажды говорила тете Вильме, которая пришла к ним днем в воскресенье в гости и принесла Шарике в подарок маленькую куклу, а ей, Габи, не стала ничего читать и все время разговаривала со взрослыми. Тогда мама сказала, что ночью часто встает к малышке. Плача, она шептала:
— Я прислушиваюсь, дышит ли она…
Значит, сегодня ночью она, вероятно, снова прислушивалась.
Габи чуть было опять не заснула — такая тишина стояла в квартире, как вдруг распахнулась дверь маленькой комнаты и к ней вбежала мама в ночной рубашке.
— Половина восьмого, — закричала она, — ты проспала, Габика?
Габи лишь слегка повернула голову в сторону мамы.
— Скорее выбирайся из постели, раз-два! Еще можешь успеть, если поторопишься.
И она выскочила на кухню. Габи слышала звяканье посуды — мама готовила ей завтрак.
Прошло довольно много времени, часы, подаренные на рождество, тикали так громко, что Габи прижимала к подушке то одно, то другое ухо, но тиканье все равно не утихало. И вот мама открыла дверь.
— Немедленно вылезай из постели! — закричала она. — Опоздаешь!
Габи чуть слышно прошептала в ответ — именно так теперь говорила Шарика:
— Не могу. Я не могу двинуться.
Мама вскрикнула и бросилась к папе. Вместе с ним вернулась обратно, вернее, влетела в комнату, словно ее толкнули в спину.
— Она говорит, что не может двинуться. — Мама выкрикнула это резким, высоким голосом и сорвала с девочки одеяло.
Это было так неожиданно, что Габи вся сжалась. Папа очень спокойно сказал:
— Вставай, Габика!
— Не могу.
Мама приложила руку к ее щеке, чтобы узнать, нет ли жара, затем нажала на одну ногу. Рефлексы у Габи действовали отлично. И тогда кроткая мама тем самым голосом, который последнее время Габи столько раз слышала, крикнула:
— Притворщица! Она доведет меня до безумия! Мало у меня несчастий! — Мама накинулась на Габи: — Ты что над сестренкой издеваешься? — И, взмахнув рукой, закатила Габи звонкую пощечину.
Папа быстро вытолкал маму из комнаты.
— Нервы у тебя совсем расшатались, родная! — успокаивал он маму и целовал ее вздрагивающие от судорожных рыданий плечи.
А мама все что-то твердила, но Габи ничего не понимала, потому что рыдания заглушали слова. И вообще ей было не интересно, что говорит мама. Возле мамы стоял папа, что-то шептал ей. А на Габи никто не обращал внимания.
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Ох, моя звездочка, совсем меня обчистили! Грабители! Говорю тебе, все они грабители! — Тетушка Марго опустила на пол тяжелую сетку и продолжала жаловаться: — Если бы кто сказал, не поверила бы. Подхожу на рынке к мяснику, прошу взвесить пять хороших отбивных, попостнее. И пока я отсчитывала деньги, это божье проклятье подложил мне здоровенный жирный кусок! Но я швырнула ему этот кусок обратно!
Тетушка Марго сидела на диване напротив Шари, держа полную сетку между расставленными ногами. Шарика очень волновалась. На самом дне сетки, в мешочке, лежало что-то красное и мягкое. Наверное, это мягкое не выдержало тяжести и пустило красный сок. Не очень много, ровно столько, чтобы на мешочке образовалось пятно. Может, ни капли сока и не прольется из мешочка на Перса, но все же Шарика тревожилась. Персидский ковер, Перс, — важная, сановная персона, он чужеземец в Комнатии. Приехал издалека, с Востока, и иногда рассказывает удивительные вещи. В той дальней стране, откуда он прибыл, все Персы. Кто знает, может, это и правда?
Что скажет Перс, если по неосторожности тетушки Марго красный сок прольется на его прекрасный наряд? А вдруг он разгневается и покинет Комнатию?
Проследив за взглядом Шарики, тетушка Марго заметила промокший мешочек на дне сетки.
— Черешня помялась, — расстроенно покачала она головой. — А ведь я брала ягодки одна к одной. Эти грабители только и знают деньги вымогать, а товар гнилой подсовывают.
Тетушка Марго подняла сетку, встала и грузной утиной походкой вышла из комнаты.
Шарика долго и пытливо изучала пурпурно-синее одеяние Перса; все в порядке, его красивый наряд в синих разводах нисколько не пострадал. Ох эта тетушка Марго! Вечно из-за нее жителям Комнатии угрожает какая-либо опасность. Куда уж этим рыночным грабителям справиться с ней!
Тетушка Марго вдруг опять появилась в дверях. В полном боевом снаряжении — она принесла с собой тряпку, чтобы стирать пыль, половую тряпку, щетку из перьев, веник и совок.
Вот невезенье! И надо же ей именно сейчас кавардак устраивать, когда все к балу готовятся! Завтра в Комнатии бал. С самого утра, с тех пор, как мама посадила Шарику в кресло, идет подготовка. Суета, беготня, суматоха. В лавочке шкатулки Хермины нет отбоя от покупателей, идет бойкая торговля. То одно просят, то другое. Армину Шмидту, высокому торшеру, нужны бежевые нитки, чтобы укрепить бахрому на шляпе; Рози купила у Хермины новую кружевную оборку; барышни Камышинки просили прислать им искусственные каштановые волосы, старые шиньоны поизносились, повытерлись. Хермина ответила, что, к сожалению, париками она не торгует. Барышни печально пошептались друг с другом, а затем смирились с тем, что на балу им придется появиться в старых волосах. И Кристи Хрустальная тоже неизвестно зачем примчалась к Хермине. Уж кто-кто, а эта красивая вазочка будет блистать на балу!
В суматохе великих приготовлений Рози потеряла одно из своих обручальных колец. У нее была дюжина прекрасных, блестящих колец. Рози горько расплакалась. Разумеется, она помчалась за новым кольцом к Хермине, но та ответила, что кольца уже все проданы.
Бедная Рози! Ведь она невеста, а фата ее с правой стороны повисла совершенно неподобающим образом. И вся перекосилась, хотя Рози все время пыталась поправить на себе белое кружево. Что скажет ее жених, если заметит?
Еще счастье, что жених Рози такой рассеянный. Его зовут Элемер Ремингтон. На нем папа печатает свои статьи. Его контора помещается на специальном маленьком столике рядом с папиным письменным столом. День-деньской он стучит, строчит, описывает все, что происходит в Комнатии. Когда Хермина открыла лавку, он сообщил об этом в газетной статье. Называлась она "Розничная торговля в шкатулке для рукоделия".
Кстати, статью прочитал Шарике папа, внимательно вглядываясь в развернутую газету. Шарика очень смеялась над ней.
Папа прочитал и другую статью Ремингтона, в которой тот написал, что Армин Шмидт изобретатель. Он изобрел свет. Стоит только нажать кнопку, и под некрасивым абажуром зажигается голова Армина.
Однажды в Комнатии разразился скандал. Папа прочитал об этом в газете, когда мама ушла к тете Вильме, Габи носилась неизвестно где, тетушка Марго уже давно спрятала в футляр свою флейту и они остались дома вдвоем. В статье шла дискуссия о том, кто в Комнатии самый красивый.