Полярная звезда

— Кто?
— Отец твой!
— У него магазин обуви в Париже, — гордо ответил Поль.
Мальчики приняли эту важную новость с полнейшим равнодушием. Рыжий поднял ведро.
— Всё это прекрасно, но нам нельзя терять время, — сказал он. — Ну, до свиданья, хватит болтать.
Как! Они уходят? При мысли, что он опять останется один, отчаяние с новой силой охватило Поля.
— Постойте! — крикнул он.
Рыжий обернулся.
— Послушайте, ой, послушайте, — продолжал Поль, — примите меня в игру, а я вам что-то дам!
— Мы не играем, мы работаем… А что ты дашь?
Поль вытащил из кармана красный шарик.
— Вот что, — сказал он.
— Подумаешь, шарик! — фыркнул курчавый толстяк. — На кой он нам сдался? Пошли, Ник.
— Постойте! — повторил Поль.
Он лихорадочно шарил по карманам. Платок, кошелёк, ещё три шарика, перочинный ножик… Нет, его он не отдаст ни в коем случае… Мальчики удалялись. Он побежал за ними, предлагая ножик.
— У-у-у, — протянул курчавый, — вот это стоящая штука!
Он взвесил на ладони ножик и, прищёлкнув языком, живо опустил его в карман.
— Ладно, в таком случае, — сказал он, — тебе разрешается следовать за нами… если можешь.
С этими словами он со всех ног бросился наутёк, увлекая за собой своего товарища и хохоча пуще прежнего.
— Ну, это вы слишком! — захныкал Поль. — Слышите, это вы слишком!.. Мой ножик! Я пожалуюсь папе, маме!
Но мальчики были уже далеко. С удивительным проворством и ловкостью перепрыгивали они с камня на камень, словно стараясь не попадать в лужи. Лужи… Но где они, эти лужи? Теперь море заливало часть берега, мелкие юркие волны зарывались в песок, образуя в нём канавки, которые тихо и незаметно сливались одна с другой. Поль в испуге обернулся. Вода всюду! На месте лужи, что прежде была за его спиной и отделяла его от пляжа, сейчас колыхалось огромное озеро, а справа и слева прибывали всё новые и новые волны. Что делать? Куда бежать? Вдруг он заметил Марианну, она стояла вон там, возле палатки, и, казалось, подавала ему какие-то знаки.
— Иду! — крикнул он, словно она могла его услышать, и ступил со своим сачком в лужу.
Но что произошло? Вот вода ему по колено, вот она поднимается выше, выше, вот доходит до живота. Он хотел повернуть назад, но поскользнулся и, не достав дна, полетел в какую-то яму.
— Мама! — закричал Поль.
Погрузившись с головой, он почувствовал почву под ногами, непроизвольно оттолкнулся и выплыл на поверхность; затем снова погрузился. Под водой, над водой он кричал, кричал; в открытый рот попадала вода, солёная, отвратительная, и он невольно глотал её. «Что со мной? Неужели я тону?» — смутно пронеслось в голове. Он больше не кричал, не испытывал страха, а одно только безмерное удивление. Вверх, вниз, вверх, вниз; он погружался, всплывал, однако каждый раз всё с большим трудом; ему уже не хватало ни сил, ни воздуха. И он насколько мог вытягивал шею, словно хотел удлинить своё тело, дабы сделаться таким большим, чтобы морская пучина, увлекавшая его на дно, стала мелкой для него.
Внезапно всё изменилось. Чьи-то пальцы — откуда они взялись? — вцепились в его плечо. Неудержимая дрожь пронизала вдруг всё тело Поля, и, обретя вновь страх, жизнь, он с жадностью ухватился за них, почувствовал спасительную руку и вцепился в неё…
— О мсьё! Мсьё! — лепетал он.
— Пусти меня, идиот! — произнёс чей-то прерывающийся голос.
И так как он цеплялся всё крепче и крепче, со своей неизменной мольбой: «О мсьё!..» — то получил удар кулаком по голове. Оглушённый, полузадохшийся, он терял сознание и всё же смутно понимал, что может позволить себе впасть в забытьё теперь, когда кто-то занимается им.
Очнувшись, он увидел, что лежит на носилках, а вокруг толпятся какие-то тени.
— Ребёнок утонул, — донеслось до него.
— Умер?
— Нет… да… нет, видите — дышит.
Избегая всех этих взглядов, он поспешил снова закрыть глаза и вскоре почувствовал, что его подняли вместе с носилками и понесли вдоль склона. Люди, и ещё люди, и ещё всякие возгласы. Затем остановка. Какой-то высокий мужчина, нагнувшись над ним, то поднимал, то опускал ему руки, ноги. Поль доверился ему, расслабив тело, и нарочно старался продлить обморок, так он гордился, что стал важной персоной, предметом всеобщего внимания. Тот вложил ему в рот два пальца, Поля стошнило.
— Всё в порядке, — произнес чей-то голос.
— Правда, вы на самом деле так считаете? — прошептал другой, чуть дрожащий голос.
Полю он показался знакомым. Он осторожно приоткрыл глаза, чтобы узнать, кто это говорит, но тут укол в левую ляжку заставил его подскочить; он не сдержался и вскрикнул.
— Ну вот, — сказал первый голос, — теперь можно отнести его домой. Удобная постель, добрый грог поставят мальчика на ноги.
Улица, дом, маленькая гостиная, кровать; Марианна — она принесла ему грог (да, это, конечно, её голос он только что слышал), — госпожа Юло в своём пёстром платье, мадемуазель Мерль, рухнувшая в кресло.
— Пейте, пейте, не смотрите, что обжигает, — сказала Марианна, помогая ему приподняться.
После первого глотка он скорчил гримасу.
— Да пейте же, говорят вам! — сухо приказала госпожа Юло. — Вы и без того причинили нам достаточно неприятностей!
— Бедный мальчик, — вмешалась мадемуазель Мерль, — не тормошите его, мадам Юло, дайте ему прийти в себя. Боже мой, когда я увидела его на носилках, меня словно оглушило, а тут ещё эта вода так и капает, так и капает… Придётся снова натирать полы, это как пить дать, но в ту минуту я об этом даже не подумала, так всё во мне перевернулось.
— Подумаешь! Просто-напросто искупался! — возразила госпожа Юло, которую явно раздражали все эти причитания. — Вы, мадемуазель, склонны из всего делать трагедию!.. Чуть не утонул…. Да разве у нас бывают утопленники? О них читаешь только в газетах!
— Однако, смею вас уверить, милейшая мадам Юло, не дальше чем в прошлом году здесь, в Дьепе…
— Пф, пф, в Дьепе! — процедила сквозь зубы госпожа Юло с такой брезгливой миной, словно ей неприятно было произносить это, на её взгляд, ничтожное слово.
После чего мадемуазель Мерль сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Конечно, мадам Юло виднее, ведь она живёт в Париже, в этом огромном столичном городе, где, по слухам, драмы случаются на каждом шагу.
— Ну да, тут двух мнений быть не может, — просияв, заявила госпожа Юло, — когда живёшь, как вы, в глухой провинции… А ну-ка, вон отсюда! — прикрикнула она на своих ангелочков, которые только вошли и, сгорая от любопытства, тихонько подбирались к постели.
— Мы хотим посмотреть, утонул Поль или нет, — с решительным видом объявил Тото.
— Нет, не утонул, он такой, как всегда, — не скрывая разочарования, заметил Фред.
— Такой, как всегда, — вторил брату Рири.
— Сказано — убирайтесь! — воскликнула мать, подталкивая их к двери. — Бедные ангелочки, — добавила она, едва они вышли из комнаты, — теперь из-за этой дурацкой истории у них весь день испорчен! — Она повернулась к Полю. — Да, кстати, не сообщайте ничего вашим родителям, хорошо? Не хватает только, чтобы они всё это раздули и примчались сюда с первым поездом!
Поль ответил «хорошо», но скрепя сердце: он уже обдумывал письмо, прекрасное письмо, полное трогательных подробностей, и рассчитывал сегодня вечером заготовить его. Равнодушие, проявленное госпожой Юло, возмутило Поля. Сказать, что с ним ничего не случилось, «просто искупался»! А носилки? А врач? А все эти люди вокруг него на пляже?
— Как болит шея! — простонал он.
— Ничего страшного, — отозвалась своим бесстрастным тоном Марианна, — натрудили — ведь вы всё время высовывали её из воды. Я видела с берега.
— Ах да, — прошептал Поль, — теперь припоминаю… А кто меня спас? — спросил он.
Правда, кто его спас? В сумятице первых минут никто не подумал справиться об этом, и теперь все головы повернулись к Марианне, единственной свидетельнице происшествия.
— Должно быть, какой-то здешний мальчик, — сказала она. — Я хотела поблагодарить его, но он тут же смылся. Такой маленький, довольно тщедушный, с рыжими волосами.